Читать книгу Избранное - Юрий Саваровский - Страница 9

В отместку плановости строгой

И вопреки календарю,

Гроза рассерженного бога

Ударила по декабрю.

Сверкали молнии, и громы

С деревьев осыпали снег,

Был саркастически весомым

Всех демонов небесных смех.

Рвал ветер яростно афиши,

Гнал загулявшихся взашей,

Валил рекламы нуворишей

И мял палатки торгашей.

И обыватели столицы

Чесали праведные лбы:

Такому надобно ж случиться,

То божий перст, то перст судьбы!

Не верили, что так бывает —

Гроза бушует средь зимы!

Гроза заслуженно смывает

Тот срам, что сотворили мы.

На улице снежная каша,

Бесцветный, безликий февраль,

Как жизнь беспросветная наша,

Как наша пустая мораль.

И, как ветерок переменный,

Разброд и шатанье умов,

И острое чувство – я тленный,

Превыше всех бодреньких слов.

Боясь гробового затишья

И гнёта холодных могил,

Настырно цепляюсь за жизнь я

Из всех мне оставшихся сил.

Каким же себя одиноким

Я чувствую, жизнь так любя.

Я все ощущаю пороки

И всех их беру на себя.

Всё, начинаю жить по-новому.

Довольно бестолковых дел!

Пусть по характеру и норову

Не шибко крут, не шибко смел.

Чего же я желаю страстно,

Чего же? Так и не пойму,

То ни душе, и ни уму,

Ни сердцу также не подвластно.

Покоя? Нет. Борьбы? Едва ли.

Труда до пота? Может быть.

Познать неведомые дали,

Иль состояние скопить?

Нет, всё не то, не вдохновляет,

Лихого старта не даёт,

Скорей стремленья обнуляет,

Перекрывает кислород.

А, может, жду того я часа,

Когда я, признанным, смогу

Помчатся вниз с высот Парнаса

И задохнуться на бегу?

Уходит август, меньше стало света,

И быстро, быстро угасает лето,

Весёлых птиц ослабли голоса,

И всё обильней по утрам роса,

И все кусты разросшейся малины

Окутали узоры паутины.

Уходит лето, наступает осень,

У времени мы продолженья просим,

Но время – Бог, оно неумолимо,

И уплывает точно кольца дыма

От выкуренных мною сигарет.

У времени альтернативы нет.

Всему и всем отмерено природой,

И как ты не бравадься, не ершись,

Мгновения, спрессованные в годы,

Наращиваясь, сокращают жизнь.

Всё меньше тех мгновений остаётся,

И всё труднее каждый шаг даётся,

И ты спешишь, и жертвуешь собою,

И ощущаешь сердца перебои,

Глотаешь сигарет полночных дым,

И сознаёшь, что слаб ты, и раним.

Уходит лето…

Есть у людей причуды и пристрастья,

Есть авантюр прискорбная стезя,

И всё же все, при власти и без власти

Должны блюсти, что можно, что нельзя.

Нельзя убить и воровать нельзя

И подличать, и предавать, и гадить.

Но те табу нарушили князья

Всё ради власти и богатства ради.

Вослед за ними потянулся смерд:

Коль можно им, то почему я хуже?

И разгулялась повсеместно смерть

И затянула узел зла потуже.

Как это зло вовек искоренить?

Оно в крови и вскормлено кровями.

Зерно добра лишь стоит породить —

Мгновенно зарастает сорняками.

Деревня, ночь, и кваканье лягушек,

Ночной фонарь чуть освещает пруд,

Да отплеск фар от редких легковушек

Выбеливает листьев изумруд.

Гляжу в окно: журавль у колодца,

На сером небе ни одной звезды,

На взгорье мерин в темноте пасётся,

Освободившись от дневной узды.

Под сенью лип припрятались избушки,

В них света нет, деревня спит давно.

Висячий рельс тревожной колотушки

Напоминает старое кино.

И первобытность деревенской ночи

Зажала душу обручем тоски.

Как гулко сердце в немоте клокочет,

Как бьётся кровь горячая в виски.

Дождь прошёл, и радуга повисла,

Засверкали глянцем тополя.

Жизнь моя, напрасно ты прокисла,

И напрасно потерялся я.

Горизонт от туч освободился,

Заиграл весельем неба шёлк.

Что ж ты отчужденьем оградился

И в себя безвременно ушёл?

Встрепенулись ветки краснотала,

Заплясали в зеркале реки.

Вытряси с души своей усталость

И себя на дело обреки.

Ветерок замолк на перепутье,

Он уже шарахаться устал.

Всё нормально, и по самой сути,

Ты ещё ни в чём не опоздал.

Российская святая глухомань,

Мир чистоты и мир уединенья,

Там мятный дух от деревенских бань

Твоей душе даёт успокоенье.

Там в буйстве красок полевых цветов

Гудят шмели и мельтешат стрекозы,

Преобладанье северных ветров

И по зиме трескучие морозы.

Давно к селу дорога заросла

И покосились древние избушки,

Одна лишь треть осталась от села

И в этой третьи лишь одни старушки.

Деревня запустения молчит,

Никто молчанье то не нарушает,

Лишь иногда, сердит и нарочит,

Собачий лай округу оглашает.

У деревень судьба предрешена,

Их время за ненадобностью рушит.

Настоянная зноем тишина

Закладывает, как в полёте, уши.

Который год, и всё в последний раз,

Я вижу их, они подобны раю,

Века ушли, и вот уже при нас

Они с покорством тихо умирают.

С дождями октября меня терзает грусть,

Блажит душа и замирает сердце.

Как в бездорожье заплутала Русь,

Так вот и я, куда не знаю деться.

Умом я понимаю, что ничем

Я воскресить веселие не в силе.

О, как я тих! О, как прискорбно нем!

Торчу, как крест столетний, на могиле.

Иду смиренно на глухой погост,

Что притаился сбоку у церквушки.

Здесь я один. Я здесь проезжий гость,

И нет в кармане ни одной полушки.

Нет, не глухой я. Нет, я не слепой,

Нет, я не попрошайка и не нищий.

Не нарушая пращуров покой,

Я надписи замшелые очищу.

И вглядываясь в чьи-то имена,

И считывая жизни чьей-то даты,

Я в отрешенье чёрном, как монах,

Предстану перед вечностью распятым.

Душа и мысль на глубину веков

Всего на миг готовы опуститься,

Но от тяжёлых роковых оков

Не смогут никогда освободиться.

Я много в жизни упустил

Не оттого, что не хватало сил,

Не от того, что был во всём умерен,

И в правоте поступков не уверен,

Не оттого, что не терзал я душу.

И часто был по жизни непослушен,

И что не льстил, и многое прощал,

И никому любви не обещал,

Не оттого, что счастья не достоин,

А потому, что просто я не воин.

Стихами я переболел,

Они застряли комом в горле.

Ах, сколько ж выпущено стрел

В унынье, в радости и в горе!

Так сузился видений круг,

Замкнув обычное, пустое,

Что мысли ничего не стоят,

В них нет ни радостей, ни мук.

Где твои праздники ума,

Где пилотаж души небесной?

Одна сплошная кутерьма

В квартирке маленькой и тесной.

Но вот последняя строка

К выздоровлению взывает

И саркастически взрывает

Тоски холодной облака.