Читать книгу Поиски Афродиты - Юрий Сергеевич Аракчеев - Страница 37

О, Господи, какой же прекрасной могла быть моя жизнь еще тогда, несмотря ни на что! Если бы… Да, если бы, если бы…

Ведь моей третьей женщиной могла стать не Лариса, а Вера.

О ней, о Вере, я собирался даже писать рассказ и начал – когда расстались. С грустью и непонятной тогда тоской я описывал решающую, как теперь понимаю, нашу поездку на водном трамвайчике на Ленинские горы (как с Тоней, да, но не так…). Мы сидели на верхней палубе, смотрели по сторонам, а вокруг были тоже пары, и одна девушка, что сидела впереди с парнем, как-то недвусмысленно поглядывала на меня время от времени – как и я на нее, и это придавало мне приятную уверенность в себе. Вера, абсолютно не замечая этого, а, может быть, игнорируя, лениво и медленно по своему обыкновению говорила что-то, какую-то чепуху, тянула неприятным голосом, я делал вид, что слушаю, поглядывая изредка на нее вежливо, но больше просто смотрел, как у самого борта парохода проносятся мелкие грязные волны и ощущал, как на лицо изредка падают желтоватые брызги, потому что дул встречный ветер. И все чаще смотрел на девушку с парнем и, сладко замирая, думал, как это странно, что со мной вот толстая ленивая глупая Вера (говорливая, ко всему прочему!), а не эта, к примеру девушка, которая с парнем. Худенькая, живая, милая – в моем вкусе.

«Толстая» – это конечно несправедливо, это я так. Потому что Верино тело мне как раз очень нравилось, особенно ее налитые груди и вполне заметная талия при соблазнительно выпуклой, в меру пышной волнующей попке. Наверняка в естественном виде Вера была просто великолепна. Глядя на всю эту роскошь, я даже испытывал спазмы в области горла и легкое головокружение, а руки мои тотчас ощущали трудно удерживаемую потребность немедленно обнять Веру, прижать к себе. Но я почему-то тотчас же себя сдерживал. Почему? Что-то постоянно останавливало меня, и я устал думать и анализировать, что именно…

Тогда, на пароходе, мы, подплывая к Горам, стояли в толпе у выхода, ожидая причала. Вера, слава Богу, умолкла, мимо медленно и близко проплывал зеленый и высокий парковый берег, темнело, и так как народу было много, мы стояли довольно тесно. И я очень явственно ощущал перед собой головокружительное тело Веры, а она таинственно, томно посматривала на меня, слегка оборачиваясь и сладко выгибаясь при этом.

Мы сошли с парохода, стало уже почти темно, мы шли среди деревьев парка, поднимаясь все выше, и я взял ее за руку, увел в сторону от тропинки, стал целовать. Вера тяжело дышала и отвечала на мои поцелуи, губы ее мне казались сладкими и спелыми, словно сливы, а полная, упругая спина и все роскошное тело под шелковым зеленым платьем ходило мощными волнами. Я опустил свою руку, что обнимала ее талию, чуть ниже, и голова у меня закружилась, я едва устоял на ногах. Ладонь ощутила пьянящее, сказочное богатство упругой, здоровой плоти. Земля еще влажная, а трава жиденькая, пиджака у меня не было, чтобы подстелить. Жалкое это соображеньеце удержало меня от того, чтобы повалить Веру, я не нашел ничего лучшего, как оторваться от нее и опять потянуть за собой, увлекая между деревьями наверх, к балюстраде… Все наверх и наверх…

Вот сейчас, теперь, пересматриваю в памяти ту – одну из многих подобных! – картинку и думаю: элементарный, простейший выход был тогда с Верой, именно в тот самый момент. Хоть попробовать, ну пусть даже не доводя до конца – ведь нравилась, нравилась же и отвечала на мои ласки! Чуть-чуть, совсем немного – и очередной исторический момент в моей жизни, возможно, наступил бы. И, наверное бы, продлился! Правда, потом выяснилось, что Вера, скорее всего, девственницей была тогда – ну и что?! Приблизить, сделать вполне реальным миг, который стал бы историческим и для нее! Вот, хотя бы, когда стояли среди деревьев, целуясь, и моя рука воровато скользнула вниз… Еще бы чуть пониже – и… Вот уже подол ее зеленого платья – смело под него! А потом, наоборот, выше – и вот уже пальцы мои, преодолевая край трусиков, достигают наверняка уже влажных, скользких и теплых складочек-лепестков… Райский, волшебный цветок – подарок обоим… Торжествует природа, а с ней и мы двое, дети ее! Вспыхивает праздничный фейерверк, наша жизнь расцветает волшебными красками! Увы.

Увы!

Вместо несостоявшегося и описанного теперь, я, как уже сказано, потащил ее зачем-то наверх, к балюстраде. Устали оба, у меня и то дрожали колени, легко представляю, как устала она! Посидели на скамейке, затем я с трудом уговорил ее скорее идти к метро – убого рассчитывал на то, что мы все же поедем ко мне домой, и там… Но она хотела еще посидеть – устала, бедная, после быстрого крутого подъема…

Ко мне она все же поехала, но я так и не смог уговорить ее остаться на всю ночь. Да, честно говоря, не очень-то и уговаривал. Устал.

Но это было до. До Ларисы. Которая и стала третьей в моей жизни женщиной. С ней я имел-таки близость, но – вот беда! – она вскоре начала меня раздражать просто невыносимо… И наши отношения в конце концов перешли в эпистолярную форму – только с ее стороны, правда: я ответных писем ей не писал. Кончилось все письмом, в котором она сообщила, что влюбилась в паренька-заключенного из соседней тюрьмы…

Четвертой после нее могла стать совершенно очаровательная блондинка Лена. Вот она, думаю, вполне могла оказаться для меня Нимфой или Купальщицей. И должна была! Она, собственно, была подругой моего соседа Вадима, двадцатилетнего парня, красивого, высокого, спортивно сложенного. Ей тогда было что-нибудь лет восемнадцать, и они с Вадимом, как будто бы, уже подали заявление в загс. Но тут вдруг спонтанно получилась у нас вечеринка с танцами, и на один из танцев – танго!… – я пригласил ее… Танго я всегда обожал за музыку страстную, сдержанную и за то, что не нужно истерически дергаться на определенном расстоянии друг от друга, а можно покрепче обнять и даже прижать к себе партнершу – это как бы входит в программу само собой, и не нужно каждый раз решаться, ставить перед собой задачу, оправдываться… И можно не говорить дежурные глупости, потому что лица располагаются слишком близко, иной раз даже слегка соприкасаются разгоряченными щеками, висками… Вот тут-то, слава Богу, умолкает тупой интеллект и начинает вступать в права мудрый и честный голос пола. А за соприкосновением тел подчас как раз и следует то самое – соприкосновение душ…

Мы слились тогда с Леной в одно, и я просто всем существом своим ощутил божественные – небольшие, нежные и, наверное, светящиеся во тьме (как в моем давнем сне) Ленины груди и все ювелирно сотворенное и, думаю, чистенькое, аккуратное тело ее (Нимфа – наверняка!). Наши тела и наши души, думаю, в тот момент засветились, вспыхнули, а Вадим это увидел. Ну и конечно занервничал.

Однако музыка кончилась. И пришлось нам с Леной разъединиться. Вадим тотчас схватил ее и уже больше не отпускал. Что мне было делать? Ведь я помнил, что заявление они уже подали.

А между прочим – вот ведь совпадение! – Лена жила в том же самом переулке, что и Алла Румянцева, их дома были рядом… А забегая вперед, скажу еще, что хотя они с Вадимом в скором времени и поженились, однако брак их длился недолго – она от него ушла. Чего, конечно, следовало ожидать: наш танец подсказал истину. Но кто ж из нас слышит и понимает такие подсказки?!

Для меня же танец не прошел даром: родился четвертый рассказ, я написал его буквально за два часа на следующий же день, встав рано утром перед заводской сменой. Назвал его так: «Ему было доступно все…». Доступно в воображении.

Да, вот так и стала четвертой женщиной в моей жизни не Лена, увы, а – Галя.