Читать книгу Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь! - Юрий Широков - Страница 14

В комфортабельной обстановке пустого вагона «военно-передвижного фронтового литературного поезда имени Ленина» грезил в ночных кошмарах серый комок жалкого трясущегося человечишки. Колеса бронепоезда, размеренно отстукивая, отбрасывали в небытие маленькие кусочки отпущенного ему жизненного пути.

Один и тот же кошмар преследовал его каждую ночь. Нет, не картинами убиенных им людей, общий счет которых исчислялся уже миллионами.

Казни других стали не только привычны, но и доставляли некоторое удовольствие, как доставляет удовольствие хорошо выполненная работа на пути достижения к большой цели.

Люди были для него отбросами, безликими цифрами – единицами, десятками, тысячами, сотнями тысяч, посредством которых удовлетворялись его желания, без которых не добиться того, к чему стремился.

Массой, одним словом.

Массой, готовой в страхе подчиняться ему и над которой он возвышался уже сейчас, как повелитель – мог делать все, что хотел, не опасаясь наказания.

Но не повелителем желал он быть, а Мессией, Богом для всех живущих.

Вторым по счету еврейским Богом – место первого временно занято!

От прихода ночных кошмаров не удавалось избавиться никакими средствами. Ужас возвращался к нему каждую ночь!

Не важно – в каком состоянии накрывал его сон.

Алкоголь, наркотики, женщины, неимоверная усталость…

Все пробовал – бесполезно!

Кошмар приходил вначале тихой, а затем усиливающейся жуткой мелодией и уходил только после пробуждения.

Он слушал эту ужасную музыку, представляя себя десятилетним мальчиком.

Не Львом Давидовичем Троцким, как называли его сейчас, а собой маленьким еще, когда его звали Лейба Бронштейн.

По мере звучания мелодии мальчик Лейба уменьшался в размерах и превращался в куклу, которую в конце сна под финальный аккорд невидимого оркестра или ломало в своей огромной волосатой руке некое чудище, или затягивало в зловонное болото, или живым засыпало в яме, или некие чудища сбрасывали его с высокой скалы.

Случались и другие фатальные исходы, но мелодия была всегда одна и та же.

Днем он старался не думать о ночных видениях, но в последнее время мелодия преследовала его и в короткие минуты дневного покоя.

В наказании за сотворенное зло днем, ночи затягивали Троцкого в прижизненный ад.

В коротких перерывах звучания музыки неизвестный Голос призывал остановиться, изменить жизнь.

И мальчик Лейба соглашался и умолял неизвестного исполнителя музыки простить его, обещая забыть о своих устремлениях.

Днем же Лев Троцкий продолжал свои злодеяния на пути к уничтожению и порабощению Массы.

Цель он себе наметил неземную – роль правителя страны или даже мира его не устраивала.

Он никогда не стремился стать представителям Бога, он решил стать самим Богом!

Будучи в душе своей рабом, имея долгий опыт заискивания и приспособленчества, он уже достиг того, что ему подчинялись, как царю.

Будучи предателем и преступником с юношеского возраста, он хотел, чтобы ему поклонялись, как Богу!

Неважно, что в истории человечества никому пока не удалось создать своего национального Бога, помимо евангельского.

Он будет первым!

И пусть придется пройти первый этап и стать вначале хоть бы и национальным Антихристом!

Это удавалось некоторым даже в этой стране – Ивану Грозному, к примеру.

Пусть!

Но главным и единственным!

Для этого придется попотеть и «стереть в порошок» сегодняшних соратников – претендентов на звание «Национальный Антихрист».

Прежде всего – этого маразматика – Ленина, и, на всякий случай, этого зануду – Свердлова.

Других претендентов пока не видно.

– Появятся – будем решать проблемы по мере их наступления.

И, дел то…

Надо решить четыре задачи, три из которых уже решаются.

Захватить власть и установить деспотию, чтобы уничтожить всех противников – и белых, и красных… Для этого нужно развязать гражданскую войну на долгие годы, может быть и навсегда. Осуществлять перманентную революцию!

Ну, а с Лениным потом решить кардинально – сделать его святым, почившим внезапно в борьбе за счастье народа, добрым таким «дедушкой Лениным».

Дальше нужно продолжить уничтожение христиан и их религии.

Тем более, что Масса, на удивление с удовольствием уничтожает церковные ценности и служителей.

Верность идее хранят только оставшиеся в живых фанатики.

Их – уничтожить, не оставив даже намека памяти на Земле о них самих, их святых и святынях!

Главная задача для этого – укреплять в головах Массы новую религию.

Похожую на христианскую, и даже лучше христианской, пообещав Массе Рай в ее земной жизни.

Пусть не для ныне живущих, так хотя бы для их внуков.

Или правнуков.

За это каждый из них с радостью пойдет на эшафот.

А со временем Рай можно перенести на более поздний срок или превратить жизнь Массы в кромешный Ад, после чего любое действие или даже обещание действия, покажется Раем.

А вот четвертая задачка сложнее, но интересней – переход от победы «в отдельно взятой стране» к мировому господству, от звания национального Антихриста – к почетному на все времена званию земного Бога.

Нового!

Единого!

Справедливого!

Доброго!

Да, именно таким Богом он станет, поскольку ужасы содеянного забудутся быстро, и останется только внушать Массе понятия: «Что такое – хорошо, и что такое – плохо?»

И предстать во всем своем великолепии и блеске.

«Богом в обличье человека, одушевленного благороднейшими идеалами и умеющего проводить их в жизнь в заманчивых и этически безупречных формах»1.

И тогда уж можно будет рассчитаться «по – полной» и с врагами, и с друзьями.

Впрочем, друзей в бизнесе и политике нет и быть не может, а с временными соратниками и с оставшимися в живых противниками разберемся легко!

Но, как говорится в этом народе: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…».

На то, чтобы взять власть, ушли десятилетия лучших годов жизни, и задача до сих пор не решена полностью – безраздельной власти пока нет.

Годы уходят, а задача не решена.

Он иногда сожалел, что ввязался в эту авантюру.

Даже вспомнить не мог, когда было принято решение идти в революцию?

Почему он не ограничился свалившимся на него так внезапно, богатством?

Зачем нужна борьба, когда можно было прожить тихо и безбедно, наслаждаясь земными удовольствиями?

Зачем уничтожать людей? Разве его кто обидел? Да никто!

Детские годы прошли в сравнительном достатке, семья была не из бедных. Сын зажиточного землевладельца – Троцкий – Бронштейн принадлежал скорее к привилегированным, чем к угнетенным.

В Яновке Херсонской области, где он родился и вырос, жили только евреи, про гонения и погромы никто и «слыхом не слыхивал».

Школьные годы прошли тоже без бед. Существующая десятипроцентная норма для еврейских детей была преодолена легко, хотя на вступительных экзаменах Лейба получил трояк по русскому и четыре – по арифметике, чего было явно недостаточно.

Решено было поместить его в приготовительный класс, который состоял при казенном училище в качестве частной школы, а откуда уже евреев переводили в первый класс хоть и по «норме», но с преимуществом над экстернами.

Ну, и взятку пришлось дать, конечно, куда без этого.

«Религиозности в родительской семье не было. Отец не верил в бога с молодых лет и в более поздние годы говорил об этом открыто при матери и детях. Мать предпочитала обходить этот вопрос, а в подходящих случаях поднимала глаза к небесам.2

Но, даже, если бы религиозность и присутствовала…

Гонений на иудейскую веру не было. Преподавание «закона божьего» в реальном училище производилось по принадлежности: православным священником, протестантским пастором, католическим пастором и еврейским законоучителем.

В учебе Лева был первым, на большом расстоянии от второго, и именно тогда он понял, что может стать более других. Его верховенство признавали, и это сказалось на становлении характера.

Потребности иметь хоть какие-то политические взгляды в школьные годы не было, а вот восторженная идеализация заграницы – Западной Европы и Америки, присутствовала.

Воображение рисовало идеальную картину всеохватывающей мировой культуры. Казалось невероятным, чтобы в Европе могли существовать суеверия, что церковь играет там большую роль.

Может быть, решение было принято после смерти в 1894 году Александра III, когда в ответ на ожидание перемен новый молодой царь назвал конституционные надежды «бессмысленными мечтаниями»?

Когда надежды на постепенное приближение к передовой Европе рухнули?

Или, может быть, в результате юношеского восторга от прочитанной в «Русских ведомостях» фразы молодого галицийского революционера Дашинского, небрежно бросившего вошедшим в здание парламента полицейским: «Я представитель 30 000 рабочих и крестьян Галиции, кто смеет ко мне прикоснуться?»

От упоительной возможности повелевать судьбами многих людей и использовать их по своему усмотрению?

Нет, юношеские годы были только счастливыми годами наивного революционного романтизма, перемешанного с ненаказуемым авантюризмом! О какой-то борьбе с режимом и не думалось.

Так, баловство одно, ребячество…

Первая тюрьма в 19 лет, первая ссылка в 1900…

Романтика!

Река Лена была великим водным путем ссылки.

Великолепная природа, чистый воздух, отличное питание!

Связь между ссыльными не прерывалась – обменивались письмами, выраставшими в теоретические трактаты.

Переводы с места на место разрешались иркутским губернатором легко.

Личные драмы и даже самоубийства случались только на почве романических конфликтов.

Работали по желанию, он служил короткое время конторщиком у «мехового» купца-миллионера, от которого ушел, пойманный на воровстве, и после стал оплачиваемым корреспондентов в легальной иркутской газете «Восточное обозрение».

Так прошло два года беспечной жизни четы Троцких.

За это время родились две девочки, младшей шел только четвертый месяц.

Но тянуло в цивилизацию, в эмиграцию, в вожделенную просвещенную Европу!

Да вот беда – в среде ссыльных устанавливали очереди на побег!

Удалось договориться и найти устроивший всех вариант – он бежит вдвоем с одной ссыльной, без сожаления бросив в Сибири семью.

К ним он больше не вернется.

В течение долгого времени супруга будет успешно маскировать отсутствие мужа от полиции.

Для нее наступит время второй ссылки.

Такой вот революционный авантюризм…

А муженек без приключений сядет в вагон 1 класса, куда его иркутские друзья доставят чемодан с крахмальным бельем и галстуком. И томиком Гомера в русских гекзаметрах3 Гнедича, чтобы не скучно было ехать.

И паспорт на фамилию Троцкого.

Фамилию он выбирал сам – так звали одного из надзирателей в одесской тюрьме, способного держать в руках не только «всю тысячную толпу уголовников, не привыкших к подчинению и послушанию. Его боялся даже сам начальник тюрьмы…

Такая сильная авторитетная личность, несомненно, оказала глубокое подсознательное влияние на Лейбу Бронштейна»4.

Небольшая передышка в Самаре в местном отделении газеты «Искра», руководимой Кржижановским, который, снабдив деньгами на дорогу и необходимыми указаниями для перехода австрийской границы у Каменец-Подольска, благословит его на поездку к своему шефу – Ульянову-Ленину.

В Лондон – через Вену, Цюрих и Париж.

Такая вот революционная романтика…

Первая эмиграция, бесконечные дебаты, рефераты, политическая «мышиная» возня…

Это была не борьба, а только возможность закрепиться в среде, показать свою полезность, примкнуть к сильным мира сего, «продать» себя подороже.

И, главное – понравиться тем, которые финансируют этот процесс натаскивания «молодых бультерьеров», чтобы в нужный момент бросать их по своему усмотрению в бой.

А кому продаваться, знали все социалисты.

В Европе им охотно платили немцы, но истинной удачей считалось попасть под покровительство финансовых и деловых структур США, где доминировали два объединения: предприятие Рокфеллера «Стандарт Ойл» и промышленный комплекс Моргана.

Союзы трестов Рокфеллера и Моргана главенствовали не только на Уолл-стрит, но, и через взаимосвязанных директоров, почти во всей экономике мира.5

Рокфеллер монополизировал нефтяную и медную отрасли промышленности, имел трест плавильных предприятий и гигантский табачный трест, а также имел влияние в некоторых владениях Моргана, таких как корпорация «Ю. С. Стал».

В сотнях более мелких промышленных трестов, в общественных службах, на железных дорогах и в банковских учреждениях, к примеру «Нэшнл Сити Бэнк», «Юнайтед Стейтс Траст Компани», «Гановер Нэшнл Бэнк».

Морган главенствовал в сталелитейной, судоходной и электротехнической промышленности. Они включали в себя «Дженерал Электрик», резиновый трест и железные дороги.

Как и Рокфеллер, Морган контролировал финансовые корпорации: «Нэшнл Бэнк оф Коммерс» и «Чейз Нэшнл Бэнк», «Нью-Йорк Лайф Иншуренс» и «Гаранта Траст Компани».

Поначалу Лев Троцкий проигрывал бывалым социалистам, знаний было маловато.

И образования никакого, в отличие от Ленина, например.

Тот хоть в университете учился, пока не исключили.

Зато амбиций у него было – «выше крыши»! Он был не из тех, кто учится, а из тех, кто учит.

Он такой родился – это черта характера.

Чувства любви, симпатии, сочувствия к людям у него отсутствовали напрочь – это тоже черта характера!

И удача сопутствует ему – он получает ускорение по жизни – будучи женатым и имея двух дочерей, не разведясь с первой женой, он повторно в 1902 году удачно женится на родственнице банкира Абрама Животовского – Наталье Седовой.6

Наличие сразу двух жен его не смущало – такие люди, как он, не чтут и не соблюдают законов – они их пишут для других.

Они не читатели – они писатели!

И это тоже врожденная черта характера!

Через свою вторую жену он получает выход на банкирский дом Ротшильдов, и вот «в период своего пребывания в Вене он уже имеет обыкновение играть с бароном Ротшильдом в шахматы в «Cafe’ Central».7

В знаменитом кафе, где собираются представители политики, культуры и бизнеса Вены, и где он – постоянный клиент во время своей первой эмиграции с октября 1907 и до начала войны.

А значит он теперь уже не посторонний – не станет же барон Ротшильд играть с посторонним человеком в шахматы!

И сделала это для него Наталья Седова, благодаря которой его заметили и не оттолкнули.

И его заслуга, конечно, есть – ум, «легкое перо», мастерство оратора, этого не отнять!

Но таких в среде социалистов, «как собак нерезаных».

А выберут его! «Как не порадеть родному человечку…».8

И вот он наступил – этот долгожданный день, этот час «Х», ради которого стоило родиться на этом свете!

Этот день станет днем рождения нового русского Антихриста, скрывающегося за маской борца за свободу и справедливость простого русского народа, которая чуть позже в одночасье превратится в Массу.

С этого дня революционер Лейба Бронштейн – Троцкий станет вождем пролетариата, который Лейбу об этом не просил и пока об этом не знает.

В этот день, во время очередной шахматной партии, Джон Рокфеллер показал ему обложку книги с изображением бородатого счастливого Карла Маркса, который стоит на Уолл-стрит, украшенной красными знаменами, с книгой «Капитал» под мышкой и принимает поздравления от финансовых воротил – Дж. П. Моргана, его партнера Джорджа У. Перкинса, самого Джона Д. Рокфеллера, Джона Д. Райана из «Нэшнл Сити Бэнк» и Тедди Рузвельта.

Окружающая главных персонажей ликующая толпа и взлетающие в воздух шляпы показывают, что Карл Маркс – свой среди финансистов Нью-Йорка.

– Не удивляйтесь, Лейба – сказал тогда Рокфеллер – только так называемая общественность болтает о том, что между нами – финансистами Уолл-стрита, и вами – социалистами, неважно какими – национал-социалистами, или интернационал-социалистами, не может быть ничего общего. И что мы – непримиримые враги.

– Чушь!

– Но мы будем пока всячески поддерживать это заблуждение. Массы должны пока видеть в работодателе врага, а в революционере – избавителя от рабства – Рокфеллер взял с доски фигуру пешки, внимательно на нее посмотрел и поставил на место.

– Неинтересная партия, предлагаю ничью. Давайте сегодня просто побеседуем. Поверьте, вы не будете разочарованы – Рокфеллер не ожидал ответа – он привык, что с ним все и всегда соглашаются.

Троцкий молча кивнул в знак согласия и замер в ожидании долгожданного предложения от самого влиятельного в мире капиталиста.

– Вот он, этот звездный час! Сейчас или никогда! – внутренний восторг распирал грудь, и трудно было сохранить видимость хотя бы внешнего спокойствия.

Рокфеллер сделал вид, что не заметил перемены в поведении Троцкого и, невозмутимо отхлебнув кофе из маленькой чашки, продолжил: «У нас с вами очень много общего и цели наши совпадают» – движением указательного пальца правой руки он пресек попытки собеседника возразить.

– Во-первых – продолжил он – наши, якобы, крайние фланги традиционного политического спектра являются абсолютными коллективистами.

– Во-вторых, и мы, и вы стремимся к монополизму.

– Вы пытаетесь насаждать тоталитарные политико-экономические системы, основанные на неограниченной власти и принуждении индивидуума, и добиваетесь монопольного контроля над каждым членом общества.

– Наша цель такая же – во всяком случае, так считаем я и мой коллега Дж. П. Морган – коллективизм в жизни и монополизм в промышленности.

– Эту стратегию монополизма лучше остальных очень точно сформулировал в 1906 году некто Фредерик К. Хоув в своей книжке «Признания монополиста».

– Я помню цитату на память: «Существуют правила большого бизнеса. Они заменяют поучения наших родителей и сводятся к простой формуле: получи монополию, заставь общество работать на тебя и помни, что лучшим видом бизнеса является политика. Ибо законодательная дотация, франшиза, субсидия или освобождение от налогов стоят больше, чем месторождение в Кимберли или Комстоке, так как первые не требуют для своего использования ни умственного, ни физического труда».9

– Наша задача заключается в том, чтобы «пойти в политику» и заставить общество работать на нас – монополистов, под вывеской общественного блага и общественных ценностей.

– А понятия общественных благ и ценностей должны сформулировать вы – социалисты!

– В ваших руках – определение степени индивидуальной свободы и степени противостоящего ей централизованного политического контроля. При таком подходе капиталистическое государство всеобщего благосостояния, которое мы строим, и социализм, к которому стремитесь вы, находятся «по одну сторону баррикад».

– Мысли наши мы решили «положить на бумагу» и подготовили в начале этого столетия «План «Марбург».

– Правительства всех без исключения стран Земли по этому плану должны быть социализированы, тогда как конечная власть должна оставаться в руках международных финансистов для контроля за советами и принудительного установления мира, и, таким образом, создания специфического средства от всех политических болезней человечества.10

– Вот новая формула успеха! – Рокфеллер улыбнулся и, довольный собой откинулся на кресло в ожидании реакции собеседника.

– Да, но как же быть с классиками социализма, Марксом…? – Троцкий выглядел несколько растерянным.

– Представление о том, что капиталисты – заклятые и непреклонные враги марксистов и социалистов мы оставим Карлу Марксу.

– Без этого нельзя – улыбнулся Рокфеллер.

– Для нас же с вами я предлагаю неразрывную, хорошо скрываемую от общественности, взаимосвязь между международными политиками-капиталистами и международными революционерами-социалистами.

К взаимной выгоде.

Эта связь легко останется незамеченной, поскольку все историки, журналисты и прочие «шелкоперы» уверены в невозможности самого существования такой взаимосвязи.

– Чтобы приблизиться к ее разгадке, нужно понимать, что серьезный бизнес не терпит свободы предпринимательства, он стремится к монополизму.

– А с учетом неэффективности централизованного планирования при социалистах, тоталитарное социалистическое государство является прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями.

– В пределах избранного круга, конечно.

– И при условии заключения союза с представителями социалистической власти!

– Что касается избранного круга…

– Эта группа не является ни большевицкой, ни коммунистической, ни социалистической, ни демократической, ни даже американской.

– Она – интернациональна!

– Эти люди просто хотят спокойно чувствовать себя на захваченных ими международных рынках и своей монополии на мировом рынке, как конечной цели.

– Рынков, которые мы будем эксплуатировать, не опасаясь конкуренции со стороны русских, немцев, американцев, или кого-то еще, за пределами нашего круга.

– Круга, который вместе с его многочисленными банками, аккумулирует крупнейший в истории Действительный Капитал.

– Вы, господин Троцкий, не задумывались, почему этот колоссальный экономический факт существования Действительного Капитала проходит мимо Карла Маркса совершенно незамеченным?

– Может быть, странная слепота Вашего теоретика имеет то же происхождение, что и слепота лидеров и участников всех социальных революций?

– Революций, во время которых грабят и жгут дворцы, церкви, усадьбы, больницы!

– Убивают всех – королей, генералов, полицейских, священников, детей!

– Но на жизнь банкиров никто и никогда не покушается, и крепости банков остаются всегда нетронутыми.

– И это не только мистический ужас, это потому, что за всеми потрясениями стоит этот Действительный Капитал!

– Который создал Интернационал и управляет им!

– Напомню, что руководителем Первого Интернационала был на самом деле Адам Вейсгаупт – глава масонской организации «Иллюминаты».

– Ему приказали создать секретную политическую организацию, которая спровоцирует Французскую революцию и поведёт её далеко, до установления максимального Коммунизма.

– В те героические времена было очень опасно даже упоминать коммунизм, отсюда и вся секретность Иллюминатов.

– Прошло больше ста лет, прежде чем стало безопасно называться коммунистом.

– Про иллюминатов известно все, кроме их связи с первыми Ротшильдами – моими предками.

– Но об этой связи здесь и сейчас я бы не хотел распространяться.

– Скажу только, что Действительный Капитал был сформирован уже тогда, и наши предки были не просто казначеями, но и истинными боссами Первого Коммунизма.

– Кстати, известные люди Первого Интернационала – и Маркс, и Гейне, и Герцен подчинялись непосредственно барону Лайонелу Ротшильду.

– Портрет Лайонела Ротшильда хорошо выписан в литературном произведении премьера-министра Англии того времени Дизраэли под названием «Конигсби» (Conigsby).

– Вспомните, что и Александр Герцен, с его борьбой против России и Карл Маркс, с его борьбой против всего мира, оба жили и работали в Лондоне?

– Кто из финансистов живёт в Лондоне? Само семейство Ротшильдов!

– Это удобно – подчинённые должны всегда находиться под рукой, чтобы вовремя получать инструкции и заработную плату, конечно – любой труд для нашей пользы должен быть оплачен.

– Многие сейчас часто повторяют, что мир сошел с ума.

– Просто так с ума не сходят – этот процесс управляем.

– И он управляем нами! – продолжил Ротшильд, отхлебнув принесенный ему кофе.

– Дело в том, что людской мозг ничем не отличается от мозга людей, живших 200 лет назад.

– Люди не эволюционируют так быстро.

– А что происходит с миром?

– Технологии – транспорт, телеграф, телефон, ускорили время и увеличили человеческую мощь.

– Политические инструменты, которые мы использовали пять или десять лет назад, больше не годятся.

– Сейчас, к примеру, мы находимся в начале запущенного нами процесса быстрейшей в человеческой истории урбанизации.11

– Лет, эдак, через 50—60, подавляющее большинство людей Земли будут жить в огромных, свыше миллиона жителей, городах.

– Таких городов будет немного – меньше тысячи.

– Даже название для них уже есть – мегаполисы!

– И именно на них будет приходиться 99% экономической активности.

– Оставшаяся территория станет непрестижной для проживания.

– Мы создадим мультигородские корпорации вместо мультинациональных.

– Города начнут чувствовать свою независимость от государств и потребуют свободы.

– И мы, контролируя мегаполисы, сможем разрушать государства и утверждать через мегаполисы свою монополию на всей земле.

– Для этого нам понадобится уничтожить религию, заменив ее обществом потребления.

– Для масс же мы создадим монопольные технологии и убедим их, что именно без наших продуктов, производимых с помощью этих технологий, жизнь потеряет всяческий смысл.

– Всем придется жить с этим.

– Если кому – то все же не понравится капитализм, ему останется только отправиться на Луну.

– Если не нравятся города – пусть живет в деревне. Эта часть населения нам не интересна, она вымрет сама в результате естественного отбора.

– А что такое капитализм?

– Это общество с рыночной экономикой, машина по сортировке вещей на эффективные и неэффективные.

– Вещью может быть что угодно – школа, больница, ресторан, любые компании и продукты, люди.

– Главное – научиться эффективно управлять этой машиной и допускать к ее управлению только людей избранного круга.

– Тогда мы сможем ускорять или замедлять ее работу – давать ей нужную информацию, чтобы она сортировала более жестоко.

– У большинства живущих в головах еще остались пузыри, в которые их учили верить с детства – родители, учителя, правительство, культура, религия…

– Эти пузыри должны лопнуть! Как можно скорее!

– Глупая людская Масса находится в спячке, когда не видит направления движения к счастью.

– Вернее, Массе его просто не указали…

– И не объяснили толком, что это такое – счастье!

– А корабль, который не знает, куда плыть, не имеет попутного ветра!

– А кто покажет Массе это направление?

– Конечно – же, кумир – земной Бог!

– Бог, которому позволяет стать и быть Им, Действительный Капитал.

– Задача назначенного Бога – используя низкие человеческие желания, заставить Массу жить в обществе, где главное не мораль, религия и патриотизм, а вещи.

– Даже у человечка, роющегося в помойке, все равно какое-никакое барахлишко, да есть – не зверь ведь!

– Не может человек существовать без вещей.

– Не может жить спокойно, если его вещи хуже, чем у соседа.

– В России люди, я слышал, даже поговорку по этому поводу придумали – у нас все, как у людей! То есть – хорошо.

– Вот формула счастья – все как у людей, а еще лучше – пусть у людей будет, как у меня.

– С помощью этой нехитрой формулы легко можно схлопнуть все эти пузыри морали в головах!

– Не сразу, конечно, а постепенно, людей начнут оценивать не по их моральным и деловым качествам, а по качеству и стоимости имеющихся у них вещей.

– Чем дороже и престижнее его вещи, тем больше он будет уважаем в обществе.

– Остальные изо всех сил потянутся за «счастливчиками».

– Будут работать, как каторжники, чтобы «было, как у людей».

– Барахло! Вот что станет их главным кумиром.

– Все духовные ценности будут сведены к достижению якобы успеха, критериями которого станет наличие денег, дающих возможность увеличения потребления.

– Работай больше, больше купишь, больше потратишь.

– Не смотри в небо, забудь о Боге, о детях, пусть сами как-нибудь.

– Твоя задача – работать, получать и тратить, тратить, работать и получать и снова тратить!

– Главное, тратить больше, чем сосед, коллега, друг, хотя, какие там друзья при такой жизни тяжелой.

– Все будет забыто – Бог, семья, друзья, Родина, даже бренность жития человеческого!

– Вещи этого не терпят! Их на всех не хватает, поэтому можно не только заработать, но и отобрать, можно и убить!

– И вот тогда появляются земные Боги и сгоняют массы в полки и армии, воюющие между собой за чужие, то есть наши идеи!

– За вещи!

– Но этого мало – надо превратить людей в «винтики» коллективистских предприятий, лишить их мастерства в индивидуальном деле.

– Сделать не мастерами, а любителями.

– Каждое утро человек должен становиться чуточку глупее, чтобы ни один ученый, ни одна страна, ни одна компания, ни один человек не смогли ничего сделать в одиночку.

– Будь человек президентом США, архитектором, врачом, металлургом, учителем, фотографом….

– И исключить для всех построение планов на свою жизнь.

– Должна действовать «хаотическая система «второго порядка».

– Это как погода – очень трудно предсказать, что будет на следующей неделе.

– То же самое справедливо для акций и курсов валют.

– Планы должны превратиться в африканские танцы дождя – как бы не был красив танец – дождь все равно не пойдет.

– А пойдет он только после повеления избранных!

– А это и есть – так любимая нами, и вами – социалистами, монополия.

– Капитализм и монополия, социализм и монополия – неразделимы!

– Нет монополии – нет денег!

– Нет монополии государства – нет социалистического государства.

– Все, что вам и нам нужно – это создать монополию в головах.

В какой – то момент столь долгого монолога Рокфеллера, сознание Троцкого помутилось.

С ним часто подобное случалось, особенно в последнее время.

Лицо его исказили конвульсии от хлестких молний возникающих внезапно пульсаций в правом виске.

Двумя руками он вцепился в стол, ногти и пальцы впились в ткань скатерти.

Явственно и гулко услышал он внутри себя скрипучий Голос, звучащий, будто из подземелья: «Решайся на любые его предложения, я тебе приказываю!

– И ты, и он – мои слуги!».

В следующую минуту лицо вдруг разгладилось, он наклонился вперед и, все еще пребывая в загадочном помутнении, тихо прошептал: «Я донесу им послание, пусть на мне будут грехи всех времен. Во мне истина. Я спаситель нашего времени», – и закончил, открыв глаза: «Я есть Он».

Рокфеллер не заметил, или сделал вид, что не заметил странности в поведении своего собеседника и невозмутимо продолжил: «В ближайшие годы наша прямая цель – русский рынок! Не буду скрывать – меня в этой стране занимают прежде всего вопросы нефтяного бизнеса, а господина Моргана – железные дороги, в первую очередь —Транссиб.

– Но, это к слову…

– Нам очень импонирует то, что Вы, господин Троцкий, утверждаете себя, как интернационалист. Мы отметили Ваши небезынтересные интернационалистические связи.

– Очень важно, что Вы выступаете за мировую революцию, за всемирную диктатуру.

– У нас с Вами общая платформа – интернационализм.

– Если в результате революций с помощью международных финансов будет устанавливаться более централизованная власть, всем нам от этого будет только лучше.

– Но, поскольку международные финансы предпочитают иметь дело с законными правительствами, Вас, господин Троцкий, учитывая рекомендации многих уважаемых людей и Ваших родственников, мы приглашаем реализовать наш проект в России.

– Итак?… Решайтесь!

– Извините, временем для Ваших раздумий мы не располагаем.

– Скажите просто: «Да или нет».

– Да, господин Рокфеллер – не раздумывая ответил Троцкий, держась рукой за правый висок.

Это Голос отреагировал на решение диким хохотом, разорвавшим пронзительной болью голову на части.

Но боль внезапно прошла от осознания того, что он только что получил в управление сразу целую страну.

Просто, буднично так, без условий.

О таком он даже не мечтал.

Рокфеллер, поднявшись с кресла, протянул руку, и внимательно взглянул на Троцкого. Уже, как на другого человека, превратившегося с этой минуты в одного из сильных мира сего.

И, будто потеряв к нему интерес, как к одному из своих слуг, на ходу бросил: «Детали с Вами обсудят мои помощники».

Больше в шахматы с Троцким он не играл никогда.