Читать книгу Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь! - Юрий Широков - Страница 15

Андрей отсутствовал не более четверти часа и за все это время никто не проронил ни слова. По-прежнему, молча сидели за столом, настроение у всех было одинаково подавленное. Будто только что потеряли близкого человека, и эта безвозвратная потеря пока еще воспринимается только умом, а не душою и сердцем. Предвкушение страшного горя и грядущих бед витало в трапезной.

Ванюша еле сдерживался, чтобы не зарыдать в голос, батюшка вздыхал и молился про себя, матушка молча вытирала края глаз платком.

Ждали Андрея и почему-то верили, что с его приходом все вернется на «круги своя», жизнь наладится и станет прежней, счастливой в своей размеренности и патриархальности.

– Вот сейчас – думали – он войдет и скажет, что все решилось, смута закончилась, или все разговоры о ней были чье-то глупой шуткой.

Андрей Михайлович вошел, перекрестился, присел за стол, потер виски руками и обратился к родителям: «Благословите на ратное дело, придется мне опять воевать.

Страшный враг пришел к нам, страшнее не бывало в истории Государства Российского.

– Не иноземный – этот враг понятен нам был всегда, а свой.

– Своих соотечественников убивать мы не приучены, да и нет греха страшнее, чем убивать соотечественников, братьев по вере!

– Но новый враг уже начал свою войну! И теперь нам предстоит воевать на два фронта – с германцами и с большевиками, да еще неизвестно, как нынешние союзники себя поведут. Сдается мне, что эти не упустят случая «половить рыбку в мутной воде».

Матушка тихо заплакала, батюшка нахмурился.

– Во-первых, давай обнимемся, сын мой, по случаю встречи после долгой разлуки. Столько лет не виделись, а брат твой младший, так тот и вообще не помнит тебя.

– Подойди, отрок, обними тоже своего старшего брата.

– Оба теперь подойдите ко мне, под мое отеческое благословление. Обнимите матушку свою, все слезы она по тебе, Андрей, да по Петру выплакала, не чаяла уж дождаться вас с войны. Ты, слава Создателю, появился, пусть даже ненадолго, а где Петруша наш, офицер геройский? В каких сейчас иноземных краях носит его?

– Молимся, конечно, за здравие и надеемся на Господа нашего и Пресвятую Богородицу.

Обнялись.

Батюшке, как старшему в семье, плакать не полагалось,

Андрей же не смог сдержать слез, тайком вытирая их с лица, матушка всхлипывала и только крепче прижимала к себе сыновей, а Ванюша рыдал в голос.

Никто из них не знал, что совсем скоро, уже сегодня, эти слезы окажутся последними каплями тихого ручейка семейного счастья, который высохнет в одночасье под палящими ветрами войн, революций и всегда бессмысленного и жестокого народного российского бунта.

– Ну, все, давайте присядем. Расскажи подробнее, сын, что происходит, и что ты дальше будешь делать?

– Батюшка, все очень плохо. В Питере большевики во главе с этим самым Лениным Временное Правительство разогнали. Начались аресты, расстреливают невинных людей прямо на улицах. Грабеж идет повсеместный, и, самое страшное, что все это не только бунт черни.

– Это тоже есть, конечно, но основные действия четко контролируются новой властью.

– Диктатура пролетариата началась, о которой Юденич нам только что рассказал.

– Главные враги большевиков – церковь, интеллигенция, дворянство, купечество, зажиточные крестьяне. Остановить эту большевистскую массу некому, армия почти разложена, полиция попряталась.

– Я завтра должен ехать к Николаю Николаевичу, нас пока немного – будем поднимать движение против смутьянов. Думаю, генералу по силам это организовать. Во всяком случае, армия, которая частью еще пока жива, надеется на него и считает, что только Юденич способен остановить нелюдей, в которых превратились простые люди.

– Озверели совсем, вешают, грабят, насилуют!

– Едем в Финляндию, пока еще за границу можно выскочить. Соберемся с силами, вернемся в Петроград, оттуда проще будет действовать.

– Надеюсь, честные люди примкнут к нам, поймут, что с большевиками надо кончать.

– Ну, что же, сын мой…

– Как бывший полковой священник я благословляю тебя на ратный подвиг, буду молить Господа простить тебе грех нарушения обета отказа от оружия.

– Когда Святая Церковь оказывалась в опасности, монахи и священники всегда сражались в первых рядах.

– Вспомните братьев монахов Пересвета и Ослябю, которые первыми приняли геройскую смерть на поле Куликовом.

– Конечно мне, как главе семейства, хотелось, чтобы в годину страшных испытаний мы оставались рядом и защищали себя сообща, но интересы России выше интересов семьи.

– Не будет России, не жить и нам!

– Бежать некуда – здесь наш дом, наша Родина и наш крест! – батюшка украдкой утер глаза.

– Когда ехать то, Андрюшенька – тихо спросила матушка? Надеюсь, хоть деньков несколько побудешь в родном доме.

– Увы, послезавтра к вечеру, маменька. Сейчас собираем офицеров, дворян. Экипировкой занимаются. Пойдем большим отрядом, до двух эскадрон.

– Благословляю тебя, сын мой! Временный уход за пределы Родины и даже бегство – не всегда предательство.

– Сохранение своей жизни ради великой цели освобождения ее от тирана богоугодно.

– Помни только – месть тирану никогда не должна быть местью Родине и народу.

– А теперь послушайте мой рассказ, я не хотел раньше времени кликушествовать, но коли так сложилось, послушайте, это важно.

– Именно сейчас важно!

– Ты, старший мой сын, на сегодня единственный наш защитник и я хочу, чтобы ты не питал иллюзий насчет будущего.

– Ничего уже не вернется назад, трудна будет наша доля.

– Но воевать я тебя «со товарищи» призываю до конца.

– Пути назад у нас нет, и не будет.

– Случится чудо, Бог даст, победа будет за вами, за нами, то бишь.

– Сегодня Евангелие отложено в сторону, беззаконие объявили законом, из греха делают моду. Все идет к развалу, но последнее Слово всегда остается за Богом!

– А нам, грешным, остается только молиться за вас.

– А вам – стоять до конца, до победы или до смерти.

– И жизнь, и смерть – это воссоединение души человека и Бога – в этом суть православия.

– За вами и с вами Россия, Православная церковь, дети, матери, старики.

– Путь к Победе будет длинным и тернистым, и к ней смогут прийти, возможно, даже не сыновья ваши, а внуки или даже правнуки.

– Я расскажу Вам о пророчестве одного провидца и тайне моей книги. Как знать, случится ли нам еще собраться вместе.

– Вот и Петр наш пропал. Ни слуху, ни духу.

– А что завтра будет, только Господь ведает.

– До тебя, Андрей, наверное, доходили разговоры о пророчествах монаха Авеля – спросил батюшка.

– Да, отец, слухи такие ходили среди офицеров, но представлялись сказками.

– А при чем сейчас этот монах в данной ситуации? – недоумевал Андрей.

– А это самая, что ни на есть настоящая быль, хотя и очень похожая на сказание. И имеет непосредственное отношение к сегодняшним скорбным событиям.

– Прошлым, нынешним и будущим.

– Слушайте внимательно и не перебивайте, иначе рассказ и дискуссия растянется до утра, а у нас времени немного – и отец Михаил начал свое повествование.

– В Гатчинском дворце, постоянном местопребывании Императора Павла I, когда он стал наследником, – издалека начал свой рассказ батюшка – в анфиладе одной залы появился пьедестал, на который водрузили довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями.

– Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца на четырех столбиках, был протянут толстый красный шелковый шнур, преграждавший к нему посторонних.

– Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено туда вдовой Павла I – Императрицей Марией Феодоровной.

– Ей, по поручению августейшего супруга, было завещано передать потомкам, что открыть ларец и вынуть хранящееся там только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Павла I, и притом, только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в России.

– Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года.

– Нашему Государю – Николаю II и выпал жребий вскрыть таинственный ларец.

– В утро 12 марта 1901 года Государь и Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчину вскрывать столетнюю тайну.

– Поехали-то они радостны да веселы, но возвратились печальными, да со слезами на глазах. О том, что обрели они в том ларце, никому ничего не сказали.

– После этой поездки Государь стал изредка поминать среди очень близких ему людей о 1918 годе, как о роковом и для него, и для всей династии Романовых.

– А в ларце том лежала бумага, написанная пророком, монахом – провидцем Авелем.

– Я узнал о нем и о его предсказаниях, которые были в письме, еще в 1905 году. Мне рассказал о содержании письма наш благодетель – Архимандрит Тихон, а ему – отцы монастырей, в которых находился этот самый монах в разные годы.

– Говаривали, что был тот Авель прозорлив, а нравом отличался простейшим, и потому все, что открывалось его духовному оку, он и объявлял во всеуслышание, не заботясь о последствиях.

– Началось все с того, что известно стало о том, что Авель предрек день кончины и обстоятельства смерти Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны.

– Незамедлительно поступил Запрос к настоятелю монастыря.

– А у того разговор короткий – Авеля – в сани и в столицу. А в Питере и разбираться не стали – пророка отправили прямиком в Шлиссельбургскую крепость.

– Когда исполнилось в точности пророчество, и узнал о нем новый Государь Павел Петрович, то, вскорости, после своего восшествии на престол, повелел он представить Авеля пред собой.

– Твоя – сказал тогда Царь, – вышла правда. Я тебя милую. Теперь скажи: что ждет меня и мое царствование?

– Царства твоего, – отвечал Авель, – будет все равно, что ничего – ни ты не будешь рад, ни тебе рады не будут, и помрешь ты не своей смертью».

– Когда сбылись и эти слова Авеля, то вновь пришлось ему совершить прежним порядком путешествие из крепости во дворец царский.

– Он был с миром отпущен в Невский монастырь для нового пострижения в монахи. Именно там, при втором пострижении, он и получил свое имя. Но не сиделось пророку в столичной обители – он опять появляется в Москве, где за деньги дает предсказания местным аристократам и богатым купцам. Подзаработав деньжат, монах отправляется в Валаамский монастырь. Но и там Авелю не живется спокойно – он снова берется за перо и пишет книги предсказаний. И снова Авеля в кандалах привозят в Санкт-Петербург и закрывают в Петропавловской крепости – «за возмущение душевного спокойствия его величества».

– Освободителем его на этот раз станет Александр I.

– Новый император отошлет монаха в Соловецкий монастырь, без права покидать стены обители. Там Авель пишет еще одну книгу, в которой предсказывает взятие Москвы Наполеоном в 1812 году и сожжение города.

Монах Авель

Предсказание доходит до царя, и тот требует утихомирить воображение Авеля в Соловецкой тюрьме.

Когда в 1812 году русская армия сдаст Москву французам, и Белокаменная, как и предсказывал монах, сгорит до дотла, впечатленный Александр I прикажет Авеля из Соловецкого монастыря выпустить, дать ему паспорт во все российские города и монастыри, снабдить деньгами и одеждой.

Авель так пророчествовал: «Француз Москву при Нем спалит, а Он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но невмоготу станет Ему скорбь тайная, и тяжек покажется Ему венец Царский Подвиг служения Царского заменит Он подвигом поста и молитвы. Праведен будет Он в очах Божиих – белым иноком в миру будет».

– Если не слышали, то по легенде, Александр I не скончался в Таганроге, а обратился в старца Федора Кузьмича и пошел странствовать по Руси – об этом многие говорили достоверно. А в гроб, якобы с телом Александра I, положили его двойника – обратил внимание слушателей батюшка на это обстоятельство.

– За всю свою долгую жизнь, а жил он более 80 лет, Авель просидел за предсказания в тюрьме 21 год.

– Его знали и Екатерина II, и Павел I, и Александр I и Николай I. Они то заключали его в тюрьму за предсказания, то вновь освобождали, желая узнать будущее.

– Знали об этих предсказаниях давно. Не все, но многие.

– К примеру, еще в 1800 году в США инженер и живописец Фултон получил заказ на панораму «Сожжение Москвы». За двенадцать лет до события, заметьте!

– Вот такая непростая жизнь была у нашего провидца.

– Как и у всех остальных оракулов. Их, бедолаг, всегда или в острог, или на плаху – со вздохом произнес батюшка.

– Я сам читал в одной книге о встрече Павла I с Авелем. И даже переписал некоторые главы себе в дневник.

– Сейчас я вам их зачитаю, о-ч-ч-е-н-ь прелюбопытнейшее сочинение, доложу я вам.

Отец Михаил встал, достал с полки тетрадь, надел очки и начал читать: «В зале был разлит мягкий свет. В лучах догоравшего заката, казалось, оживали библейские мотивы на расшитых золотом и серебром гобеленах. Вокруг царили тишина и торжественность. Пристальный взор Императора Павла Петровича встретился с кроткими глазами стоявшего пред ним монаха Авеля. В них, как в зеркале, отражались любовь, мир и отрада. Императору сразу полюбился этот, весь овеянный смирением, постом и молитвою, загадочный инок. О прозорливости его уже давно шла широкая молва. К его келии в Александро-Невской Лавре шел и простолюдин, и знатный вельможа, и никто не уходил от него без утешения и пророческого совета. Ведомо уже было Императору Павлу Петровичу и то, как Авель точно предрек день кончины его Августейшей Родительницы, ныне в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны.

Ласково улыбнувшись, Император Павел Петрович милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом.

Честной Отец! О тебе говорят, да я и сам вижу, что на тебе явно почиет благодать Божия. Что скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? Что зришь ты прозорливыми очами о Роде моем во мгле веков и о Державе Российской? Назови поименно преемников моих на Престоле Российском, предреки и их судьбу.

– Эх, Батюшка-Царь! – покачал головой Авель. – Почто себе печаль предречь меня понуждаешь? Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. В Страстную Субботу погребут тебя.

Число лет твоих подобно счету букв изречения на фронтоне твоего замка, в коем воистину обетование и о Царственном Доме твоем: «Дому сему подобает твердыня Господня долготу дней».

– Точно так все и произошло, ровно столько годков Господь ему и отпустил, сколько буковок было в изречении том. Прямо «тютелька в тютельку» – заметил батюшка и продолжил читать.

– О сем ты прав, – изрек Император Павел Петрович.

– Девиз сей получил я в особом откровении, совместно с повелением воздвигнуть Собор во имя Святого Архистратига Михаила, где ныне воздвигнут Михайловский замок.

– Вождю небесных Воинств посвятил я и замок, и церковь.

– Зрю в нем преждевременную гробницу твою, Благоверный Государь. И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет. О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще – жидовском.

– Что? Святая Русь под игом жидовским? Не быть сему во веки! – гневно нахмурился Император Павел Петрович.

– Пустое болтаешь, черноризец…

– А где татары, Ваше Императорское Величество? Где поляки? Они-то были. И с игом жидовским то же будет. О том не печалься, батюшка-Царь – христоубийцы понесут свое…

– Что ждет преемника моего, Цесаревича Александра?

– Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы и праведным будет в очах Божиих…

А кто наследует Императору Александру?

– Сын твой Николай…

– Как? У Александра не будет сына? Тогда Цесаревич Константин…

– Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою…

– Начало же царствования сына твоего Николая бунтом вольтерьянским зачнется, и сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая.

– Через сто лет после того оскудеет Дом Пресвятыя Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.

– После сына моего Николая на Престоле российском кто будет?

– Внук твой, Александр Вторый, Царем-Освободителем преднареченный.

– Твой замысел исполнит – крестьян освободит, а потом турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного. Не простят жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного, в столице верноподданной отщепенскими руками.

– Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною…

– Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?

– Нет еще.

– Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а твой правнук, Александр Третий.

– Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он.

– Кому передаст он наследие царское?

– Николаю Второму – Святому Царю, Иову Многострадальному подобному.

– Будет тот иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. Искупитель будет. Искупит Собой народ Свой – бескровной Жертве подобно.

– Война будет, великая мировая война! И предан будет праправнук Твой, как некогда Сын Божий на пропятие.

– Многие потомки рода Твоего убелят одежду кровию Агнца такожде.

– На венец терновый сменит тот корону царскую, предан будет народом своим!

– Как некогда Сын Божий.

– Война будет, великая война, мировая…

По воздуху люди, как птицы летать будут, под водою, как рыбы плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слезы напоет сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская…

Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал – а потом будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни ее, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских.

– Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Святого Царя. О Нем свидетельствует Писание. Псалмы девятнадцатый, двадцатый и девяностый открыли мне всю судьбу эту.

– И что же, погибнет Россия? – с дрожью в голосе вопрошал Павел.

…Невозможное человеком, возможно Богу – ответствовал Авель.

– Бог медлит с помощью, но сказано в Писании, что подаст ее вскоре…

– И возстанет в изгнании из Дома Твоего князь Великий, стоящий за сынов народа Своего.

– Сей будет Избранник Божий, и на Главе Его благословение.

– Он будет един и всем понятен, его учует само сердце Русское.

– Облик Его будет Державен и Светел, и никто же речет: «Царь здесь или там», но: «Это Он»!

– Воля народная покорится милости Божией, и Он Сам подтвердит свое призвание: Имя Его трикратно суждено Истории Российской.

– Два Тезоименитых уже были на Престоле, но не Царском.

– Он же возсядет на Царский трон, как Третий.

– В нем спасение и Счастье Державы Российской. Свершатся надежды русские.

– На Софии, в Царьграде, воссияет Крест Православный, дымом фимиама и молитв наполнится Святая Русь и процветет, аки крин небесный…» – в глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь нездешней силы.

В огромном солнечном закатном диске его пророчество сияло в безусловной истине.

Неподвижно стоял Авель.

Между монархом и монахом протянулись молчаливые незримые нити.

Император Павел Петрович поднял голову, и в глазах его, устремленных вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие царские переживания.

– Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто? – повторил вопрос Павел.

– Прадед мой, Петр Великий, о судьбе моей рек то же, что и ты.

– Почитаю и я за благо со всем, что ныне прорек ты мне о потомке моем Николае Втором предварить его, дабы пред ним открылась картина судеб.

– Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего…

– Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего, писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего.

– Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моем и счастье нашей Державы.

И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины.»

– Вот такие, дела, други моя!

– До сегодняшнего дня все исполнилось в точности, как и предсказал монах.

– Царь наш отрекся от престола, и не дай, Господь, что это станет закатом правления Романовых и концом монархии – с горестью закончил свой рассказ батюшка.

– Вот и ты, Андрей, говоришь, что пришли к власти враги Церкви, а, значит, началось это самое бесовское правление.

– Год 1918 уже на пороге!

– Да, батюшка, Вы правы, – вступил в разговор Андрей, до этого не произнесший, как и все остальные, ни слова. Понятно теперь, что эти предсказания, несомненно, объясняют поведение Николая II.

– Мне рассказывал Юденич, что в 1909-м году Столыпин предлагал Государю важную меру внутренней политики, на что получил ответ: «Мне, Петр Аркадьевич, не удается ничего из того, что я предпринимаю».

– Столыпин протестует, а Царь у него спрашивает: «Знаете ли вы, когда день моего рождения?»

– Разве я мог бы его не знать? – 6-го мая – отвечает Столыпин.

– А какого Святого праздник в этот день?

– Простите, Государь, не помню!

– Иова Многострадального.

– Слава Богу! Царствование Вашего Величества завершается со славой, так как Иов, смиренно претерпев самые ужасные испытания, был вознагражден благословением Божиим и благополучием – обрадовался было Столыпин.

– Нет, поверьте мне, Петр Аркадьевич, – продолжил Государь – у меня более, чем предчувствие, у меня в этом глубокая уверенность – я обречен на страшные испытания, но я не получу моей награды здесь, на земле.

– Сколько раз применял я к себе слова Иова: «Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня, и чего я боялся, то и пришло ко мне».12

– Все свершилось, как и предсказывал монах, – с горестью повторно произнес батюшка – и царь отрекся, и о судьбе царской семьи ничего не слышно, и бунт страшный грядет.

– Церковь, как может, пытается, хотя бы, отсрочить этот бунт, достучаться до умов и сердец православных.

– Завтра на Поместном Соборе, Бог даст, восстановим патриаршество на Руси. Может хоть этот шаг спасет православие

– Надеемся все же сплотить народ вокруг пастыря своего – Патриарха Российского. Нет более царя у нас, нет помазанника Божьего, а, значится, глава церкви должен повести народ далее. Но мне кажется, что запоздали мы с таким решением. Не верит народ никому – ни власти, ни церкви. Понимают, что они далеки от народа и решают свои задачи, которые к бедам народным не имеют отношения.

– Надысь, было мне во сне видение – я Ванюше рассказал уже, – будут разрушены Храмы, большие испытания выпадут на долю нашей православной Церкви.

– Потому, дети мои, ждать нечего!

– Пока Андрей здесь, сегодня же ночью нам предстоит спрятать особо ценные церковные предметы, книгу и определить место, в котором будем оставлять сообщения друг другу. Спрячем в этот тайничок для связи и наши невеликие семейные богатства, мало ли когда возникнет нужда в средствах.

– Не трогать же церковное, оно не наше, Богу и людям принадлежит.

– Господи, прости нас, грешных, не ведал я, что придется хорониться, как перед иноземным нашествием. От своих, русских людей прятаться приходится. Хотя и не люди они сейчас. Дьявол в них вселился, не ведают они того, что творят! Постигнет их вождей кара божья, как постигла уже богоотступника, предателя Церкви попа Гапона.

– Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения13, тем более – творящие измену и беззакония по отношению к Богоизбранному Русскому Народу!

– Готовьтесь, дети мои, через час пойдем. Я составил список того, что нужно убрать от глаз ворогов. Это святыни нашего Храма, то, что находится на престолах – священные сосуды, дарохранительницы, кресты, Евангелия. Спрячем также от поругания вместилища святых мощей и особо чтимые иконы.

– Батюшка, простите, срывающимся от волнения голосом тихонько сказал Ванюша – Вы обещали рассказать о тайне книги.

– Потом отрок, все завтра…

– Сделаем дело, а рассказы на потом оставим. Через час все, кроме матушки, собираемся здесь же. Помолимся усердно, да и исполним, что нам положено исполнить.

– Тебе, отрок, скажу пока только то, что книга моя и есть одна из книг монаха Авеля. В одном письме к графине Потемкиной Авель сообщал, что сочинил для нее несколько книг, которые и обещал выслать в скором времени.

– Оных книг, – писал Авель, – со мною нет. Хранятся они в сокровенном месте. Оные мои книги удивительные и преудивительные, и достойны те мои книги удивления и ужаса.

– А читать их только тем, кто уповает на Господа Бога.

– История о том, как книга попала ко мне, отдельного рассказа достойна. Но все рассказы – потом, а сейчас, помолимся, любимые мои: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

– Аминь!