Читать книгу В густой тени магнолий - Зоя Криминская - Страница 7

Пальмы на пляже

Роза сладко потянулась, тряхнула густой золотой копной волос, сняла лифчик и небрежно бросила его на спинку стула. Лифчик не долетел до спинки и упал на пол. Роза вздохнула, но поднимать не стала. Она посмотрела на себя в тусклое зеркало платяного шкафа и увидела мягкие округлые плечи и белые груди с розовыми сосками.

Увиденное в очередной раз порадовало ее. Розочке было пятнадцать лет, она недавно обзавелась пышными формами, и еще не привыкла к своему облику цветущей молодой девушки. Ее веснушчатое рыжее детство все еще дышало ей в спину, и она нарадоваться не могла на свою нежданную золотую красоту.

Розочка повернулась, посмотрела на себя сбоку, потом изогнулась и вытянула шею, стараясь увидеть себя со спины.

Ей это не удалось, она вздохнула, открыла дверцу шкафа, покопалась в груде небрежно затолканного белья, выудила оттуда модный сжатый купальник, покрутила его в руках. Купальник уже прилично выцвел, и был Розочке маловат. Но другого не было. И Розочка, быстро скинув трусики, натянула купальник на себя и снова посмотрела в зеркало. Купальник закрыл ее бело-розовое великолепие, но Роза решила, что и оставшегося достаточно.

Она подняла с полу лифчик и трусики, сняла с вешалки полотенце и бросила всё это в синюю спортивную сумку.

Кукушка выскочила из своего домика и прокуковала два часа. В два часа их класс договорился собираться на пляже, покупаться, поиграть в волейбол, пошляться по бульвару. Надо было бы поспешить, но спешка была не в характере Розы.

Она прошла в другую комнату, подошла к кухонному столу. На столе, закрытая полотенцем от мух, стояла кастрюля с фасолью. Розочка приподняла крышку кастрюли, увидела фасоль и слегка поморщила лоб, фасоль она не любила, но молодой аппетит требовал своё; достала ложку и задумалась на минуту. Разжигать керосинку, и греть сваренный бабкой обед было некогда, и Розочка стала есть фасоль прямо из кастрюли.

Насытившись, Роза не стала мыть ложку, а тщательно облизала ее, обратно в стол не убрала, оставила на клеенке. Взяла сумку, вышла из дому, прямо на улицу, никаких сеней не было, закрыла ключом дверь, а ключ, предварительно оглянувшись, нет ли кого чужого, сунула под коврик. Она могла вернуться позже бабушки, а ключ у них был один на двоих.

Они так и жили вдвоем, она и бабушка, и своей жизни с родителями Роза не помнила, да и помнить не могла, родители разбежались, когда Розе не было и двух лет.

Аллочка, мать Розы, родила дочку, когда ей самой было чуть больше шестнадцати лет. Розин отец Анзор, темпераментный аджарец, влюбился без памяти в пятнадцатилетнюю Алку. Увидел золотоволосую девушку и потерял голову. Не ел, не пил, и каждую ночь видел во сне эту золотую реку, растекшуюся по белым плечам. Родители не позволяли ему жениться так рано, да еще и на еврейке, поэтому он решился на отчаянный для его восемнадцати лет шаг: просто умыкнул Алку, украл, выражаясь на жаргоне тех лет. Алка тоже влюбилась в Анзора, с которым переглядывалась украдкой, гуляя с подружками по пляжу, и позволила увезти себя в Махинджаури, курортное местечко под Батуми. Дед Анзора имел там свой дом, большой и просторный, и позволил внуку поселиться у себя со своей похищенной женой. Но прожили они недолго. Родители Анзора Аллу так и не приняли, не признали за невестку, несмотря на заступничество деда, и помогала Аллочке в ее раннем материнстве, только ее мать, Зинаида Моисеевна, которая вырастила дочь одна, без мужа, и души не чаяла в ней и внучке.

Зинаида Моисеевна каждый божий день ездила в Махинджаури, нянчила девочку и думала: хорошо, что девочка не в породу отца, черноволосого и смуглого горца, а в их: с белой кожей и рыжими волосами.

Такая девочка нигде не пропадет, ни в какой толпе не потеряется.

Про романтическую историю любви Анзора и Аллы, прогремевшую в свое время на весь Батуми слагались легенды, но закончилась она грустно. Анзор бросил подружку, так и не расписавшись с ней, Алла через полгода после их разрыва вышла замуж и уехала в Тбилиси. Уезжая, она рассчитывала устроиться в жизни, и забрать дочку к себе, да не получилось.

Впрочем, Зинаида Моисеевна на дочку не обижалась, считала, что Розочке лучше жить с ней, чем в семье с отчимом, да и не могла она расстаться с внучкой, привязалась к ней.

Рано проявившаяся красота Розы не пугала бабушку, в их породе все были скороспелками.

Сейчас Роза положила ключ и своей плавной скользящей походкой направилась к пляжу. Идти ей было недалеко, они с бабушкой жили в одноэтажном доме на пять семей в портовой части города, недалеко от ДОСААФ.

День был светлый, не ясный и не пасмурный, а такой, какие бывают только в Батуми: солнце подернуто тонкой дымкой и его не видно, а жарит прилично. Было еще начало сентября, бархатный сезон в разгаре, но на пляжах приезжих поубавилось, отдыхающие с детьми школьного возраста разъехались.

Розочка шла, чувствовала как распущенные волосы мягко касаются ее плеч и улыбалась этому светлому дню, прохожим парням, возвышающимся над городом горам, подстриженным кипарисам.

Парни, завидев улыбающуюся Розу, подходили поближе, чтобы получше рассмотреть это золотое чудо, и цокали языком ей в след, что означало высшую степень одобрения,

Сегодня у Розы был удачный день, она исправила двойку по английскому языку, и теперь ничто не омрачало ее душу.

Она пересекла бульвар, вышла на берег и остановилась на минуту, любуясь открывшимся видом на море. Потом осторожно стала спускаться. Под ногами зашуршала крупная морская галька.

Розочка остановилась, вытрясла из босоножки камень и огляделась. Внизу, у самого моря она увидела кучку подростков. Ей уже махали, подзывая, и Роза, узнав своих, ускорила шаг.

Вскоре она бултыхалась в воде вместе со всеми, плавала, ныряла, ловила мяч мягкими томными движениями. Утомившись, Роза выбралась из воды, ушла подальше в тень сосенок, села на камни, вытянула ноги и подставила личико ветерку, несущему с моря легкую прохладу. Роза не загорала.

Ее белая кожа покрывалась под солнцем коричневыми веснушками, которые не хотели слиться в однотонный коричневый загар, и Розочка пряталась от солнышка, насколько это возможно в южном городе.

Она издали смотрела, как девчонки из класса, раскинули свои шоколадные тела прямо на горячих округлых булыжниках. Мальчишки еще плескались, не насытившись морем.

Роза недолго посидела одна. Вскоре к ней подошла Софа, их отличница, которая плохо переносила солнце и укрывалась в тень.

Софико, только уселась рядом, сразу затараторила без умолку, молчать она не умела.

Роза исподтишка оглядывала Софочку, ее впалую маленькую грудь, худые длинноватые руки подростка. Ничего общего с ее, Розочкиной округлой красотой. Только худое смуглое лицо Софочки с тёмными блестящими глазами было хорошо. Пожалуй, не хуже, чем у Розочки.

Роза вздохнула. И неожиданно, чтобы как-то выразить переполнявшую ее радость от этого солнечного дня, от этой взаимной любви человека и природы, которую можно почувствовать только когда тепло и солнечно, Роза, закрыв глаза, произнесла как заклинание: «Я буду счастлива».

Софочка замолчала растерянно. Розины слова никак не вязались с тем, что тараторила она только что, думая, что Роза ее слушает.

– Я буду счастлива, я уверена, – повторила Роза. Она открыла глаза и встретила непонимающий взгляд Софы

– Мне нужно такое обыкновенное простое человеческое счастье, так мало.

Она задержала на Софочке долгий оценивающий взгляд:

– Тебе будет труднее, – провидчески сказала она.

И Софа кивнула в знак согласия. Она понимала, о чем говорит Роза. Ей, Софе, в жизни будет сложнее, она хочет сразу всё.

К солнцу

Их уединение прервал Юрка, их одноклассник. Ему понравилось, как они сидят, он подкрался и сфотографировал их вместе. Так и остались у каждой из них эти черно-белые фотографии: они вдвоем в купальниках под сосной.

Через двадцать пять лет, не дожив и до сорока, Роза умерла в Тбилисской больнице от рака груди, оставив сиротами двух темноглазых темноволосых дочек и неутешного мужа.

Спустя несколько месяцев Софа случайно узнала о смети Розы от кого-то из батумских, приехавших в Москву.

Софа достала старый альбом с фотографиями школьных лет, и долго вглядывалась в выцветшую фотографию, где они вдвоем с Розой такие разные и такие одинаково молодые, полные сил и надежд. Она знала, что Роза была счастлива в браке. Все было так, как ей хотелось, как она предчувствовала, и никто не ожидал, что она уйдет так рано.

Немного времени отпускается нам для простого человеческого счастья.