Читать книгу В густой тени магнолий - Зоя Криминская - Страница 8

Мама заболела и попала в больницу с сильными болями. Осенью 82 года ей прижгли полип в уретре, пустяковая вещь, делается амбулаторно, и больничный дают всего на три дня.

Но после прижигания попала инфекция, начался воспалительный процесс, который сопровождается страшными болями даже у женщин. Пришлось лечь в больницу, где её пытались вылечить.

Я испугалась, взяла в счет отпуска неделю и приехала в Батуми в январе.

Меня встречали мама, которую к тому времени выписали, и тетя Наташа, свояченица дяди Резо.

В первый момент, возбужденная и обрадованная встречей, я лишь заметила, что мама похудела, и только, когда мы выходили из вокзала, я обратила внимание, как трудно мама идет, медленно, согнувшись, выбирая ногой, куда ступить, совсем по-старушечьи.

– Мама, что с тобой?

Знала я, что мама болеет, и ради того, чтобы помочь и подкормить ее и бабушку после больницы, я и приехала, но не была готова к тому, что увидела.

– Мама твоя очень больна, побереги её, – вместо мамы ответила Наташа, и я почувствовала щемящую боль и страх. Впервые повеяло на меня возможностью крушения незыблемого мира детства, состоящего из мамы и бабушки.

Мой приезд приободрил маму. Несмотря на боли, она выходила на бульвар, иногда на базар, стараясь выбрать безветренные дни, ветер продувал насквозь и болезнь обострялась.

Наличие или отсутствие ветра она определяла по движению листьев магнолии. Огромная столетняя магнолия напротив балкона, раскинув толстые ветки, стояла незыблемо на любом ветру, но её огромные блестящие листья слегка шевелились и стучали друг об дружку как тонкие деревяшки, когда ветерок разыгрывался посильнее.

Мама смотрела на эти слабо шевелящиеся листья, прислушивалась к жестяному шелесту и говорила:

– Нет, сегодня я не выйду. Такой ветрина.

– Магнолия до земли клонится, – бросала я насмешливую фразу, однажды сказанную Резо.

Эта фраза стала в нашей семье ироническим символом страха человека перед капризами природы. Огромные, с толстыми, в три обхвата стволами, магнолии, а такая стояла во дворе спортшколы напротив маминого балкона, наклониться никак не могли.

Посовещавшись с Наташей, решила я забрать маму с собой. Бабушка согласилась остаться одна на месяц-два, дать дочери подлечиться в более комфортных условиях.

Я накупила продуктов, заполнила холодильник, а мама попросила соседей снизу, Сону и её дочь Марину, навещать бабушку, и мы уехали.

Летать на самолете мама боялась, она работала, получала пенсию, деньги были, знакомства тоже, (знакомства не мои, а Манины) и я купила билеты в международный вагон.

Купе было просторное, на двоих, со столиком, превращающимся в умывальник, и даже вода потекла из крана, когда мы открыли его!

Но перед тем как попасть в этот вагон, мы натерпелись. Отправление поезда отложили почти на три часа, кажется, где-то на пути были завалы, сход лавин или что-то в таком духе, чем любят баловать нас красивые, но коварные горы.

Мама пролежала три часа в медпункте, проводя беседу с медсестрой на грузинском языке, изредка переходя на русский, чтобы я тоже порадовалась какой-нибудь шутке или едкому замечанию.

Всю первую ночь в дороге пьяный за дверью нашего купе что-то выяснял, ругался и сердился. Говорил он по-грузински, и когда утром мама запела «Сулико» на родном языке, я завопила:

– Нет, мама, только не по-грузински, мне опротивел за ночь этот язык.

Утро было ясное, и за окном медленно разворачивалась величественная панорама Северного Кавказа, которую мы обычно проезжаем до рассвета, а сейчас, благодаря опозданию, ехали при дневном свете, и я, схватив пастель, стала, как сумасшедшая, рисовать пейзажи за окном вагона. Передний план мелькал быстро, но дальние горы я успевала схватить. Осталось много рисунков с той поры.

Мама обследовалась, мы ездили к Алику Гваришвили на Калужскую, где он тогда работал младшим научным сотрудником в институте рентгенологии и рентгенографии.

Во время пребывания в Батуми я случайно встретила учителя математики из нашей школы, Михаила Ароновича, и после обычных приветствий и поцелуев Михаил Аронович сказал мне, что всего месяц назад вспоминал меня в Москве вместе с Аликом Гваришвили. Так я узнала, что Алик в Москве, и взяла его адрес. Он работал недалеко от института на Калужской, где я работала над диссертацией, и я заскочила к нему на часок, повидать старого товарища, поболтать о прошлых временах. А вот теперь я ему позвонила, попросила о помощи: в их институте было современное оборудование, которого в других местах не было. Алик меня выручил, мы сделали у него сканирование маминых почек и кроме небольшого воспалительного процесса ничего не нашли.

И мама уехала домой.