Читать книгу Лиловый рай. Книга третья - Эля Джикирба - Страница 8

Как выстраивать отношения дальше, если Стив не в состоянии совладать с эмоциями и приходит в бешенство от одной мысли, что ворвавшийся в его жизнь из далёкого прошлого идеал непослушен и строптив, как необъезженный конь с его техасского ранчо?

Ты ведь не предусмотрел подобного поворота событий, Стив Дженкинс, инженер по холодильным установкам?

Уже накануне отъезда он под утро зашёл в спальню к Майклу, запрыгнул на кровать и, растолкав его, сразу же перешёл к делу:

– Давай подведём итоги.

– Какие итоги? – полусонно ответил Майкл, понимая, что придётся говорить, невзирая на то, что на часах полпятого утра и, чёрт возьми, как назло, именно в это время особенно хочется спать.

– Вот что тебе, к примеру, нравится на новом жизненном этапе, а что нет?

– То, что ты повадился ко мне ходить, – не нравится, а всё остальное – очень даже неплохо.

– Неплохо?

– Да. Неплохо. Я даже ношу красивые вещи, как ты хотел, и цацки ношу, и деньги взял для Норы, и студия, которую ты оборудовал для меня, не спрашивая моего разрешения, мне тоже нравится. Я имею в виду музыкальную студию, Стивви.

– Я понял. И, не скрою, мне приятно это слышать. Да, кстати. Я собираюсь прекратить совместные поездки сюда в компании парней, – внезапно сменил он тему. – Мне кажется, это неправильно, что ты видишь, как они развлекаются, да ещё и принимаешь в этом участие.

– Я редко принимаю участие, – возразил Майкл и усмехнулся. – Понял в итоге, что не люблю длинные заплывы.

Он действительно почти прекратил принимать участие в островных оргиях. Не скрывал, что ему неинтересно участие в них, и всегда уходил к себе первым.

– Тем более, – кивнул Стив. – Отныне мы будем ездить на остров втроём – ты, я и Джан. А парни будут ездить без нас. Отдельно.

Майкл присел.

– А девушки?

– Девки будут, – раздумывая о чём-то другом, сказал Стив. – Они всегда есть.

– Жаль вообще-то, что парней не будет, – сказал Майкл и, закутавшись в покрывало, прилёг обратно на кровать. – Я с ними иногда так весело болтаю.

– Не надо тебе с ними болтать, – отрезал Стив. – Ничему хорошему мои парни тебя не научат. И дайверов других подберём. Среди персонала есть пара настоящих профи, а тебе нужны партнёры для погружений, так что будешь нырять с ними.

– Совершать погружения, – поправил его Майкл.

– Один хрен.

– Давай спать, Стивви.

Он решил не пробовать отговорить Стива, хотя погружался в компании с Элом и Хью с большим удовольствием и с ещё большим удовольствием разговаривал с ними о всяком-разном, точнее, разговаривали они, а он внимательно слушал.

Какой смысл возражать тому, кто уже всё решил?

– Ты забыл про Вишню, – добавил он сонным голосом. – Надеюсь, хотя бы с ним мне не запретят общаться? Мы стали настоящими друзьями, если ты заметил.

– Я уйду и, возможно, пообещаю тебе больше не докучать своими ночными визитами, если ты, в свою очередь, пообещаешь мне кое-что, – услышал он.

– Что?

Он вновь присел, а Стив, наоборот, лёг на спину и заложил руки за голову.

– Занятная здесь роспись – заметил он, глядя на потолок. – Я раньше как-то не обращал внимания.

– Императорский стиль, – улыбнулся Майкл, взглянув вслед за Стивом на охристо-лазоревую поверхность потолочной фрески.

– Тебе не нравится?

– Как ни странно, нравится. Возможно, потому, что потолки высокие.

– Не менее четырнадцати футов в высоту. В нашем корпусе везде потолки высокие.

– Вот потому и смотрится уместно.

– Пообещай, что ты начнёшь пользоваться теми благами, которые я предоставляю тебе, в полной мере, а не в виде мимолётного одолжения, – продолжая разглядывать потолок, сказал Стив.

– Что ты имеешь в виду? – помолчав, нехотя спросил Майкл.

– Я имею в виду всё, а не только некоторые одолжения. Машины, парфюм, обувь, гаджеты, комнату для виртуальных игр, доставленную самолётом икру из Ирана, произведения искусства и так далее, а не только студию и пару цацок.

– Ладно. Раз уж ты заговорил, я выскажусь. Я не вижу смысла не в самом факте дарения, а в количестве. Зачем мне, к примеру, четыреста маек? Я подсчитал. У меня триста девяносто восемь маек. Это больше, чем дней в году, Стив. А батальоны обуви? Я не успею их надеть даже по одному разу. Про остальное просто умолчу – дня не хватит перечислить. И всё это богатство постоянно пополняется. Каждый день. Я искренне не понимаю, зачем мне столько, когда можно обойтись гораздо меньшим, тем более что я почти никуда не хожу, а просто сижу дома.

– Потому что я так хочу.

– Стив, мне не нравится быть зависимым от мысли, что я участвую в уничтожении ресурсов нашей планеты. Я чувствую себя преступником и пошляком. Вещизм и изобилие, ненужное, подчёркиваю, изобилие, ассоциируются у меня с Древним Римом периода упадка. Не самая почётная ассоциация. При этом древние римляне не обладали нашим историческим опытом, они не знали многих вещей, которые известны нам, и потому мы выглядим куда более законченными пошляками и преступниками, чем они. Мы одержимы лицемерием и исповедуем двойные стандарты. И это омерзительно, потому что нет ничего омерзительной лжи.

Стив вскочил и взволнованно заходил по комнате, периодически останавливаясь перед кроватью, на которой, закутавшись в покрывало, подобно исполняющему некий магический ритуал факиру, сидел Майкл.

– Да, общество потребления загоняет себя в угол, и действительно непонятно, зачем любой продающейся фигне нужна сопроводительная записка величиной с Библию, напечатанная, между прочим, на первосортной бумаге, – рубя воздух ладонью, заговорил он. – Или тысяча игрушек с синим верхом, столько же с красным и миллион других с какими-нибудь хреновыми мигалками. А как тебе двести сумочек на каждый сезон и столько же пар сапог к ним? Что вообще творит индустрия моды? Это же уму непостижимо – новая коллекция, а значит, новые тенденции в моде каждый сезон. Выдумавшего прет-а-порте надо было четвертовать!

– Кажется, это был Версаче, – заметил Майкл.

– А, ну так, значит, поделом ему. Одно дело – творить высокую моду, и совсем другое – ежегодно одевать миллиарды людей в новую одежду. А автомобилестроение? А еда, в конце концов? Эти забитые рыбой рынки? Эти миллионы уничтоженных ради гурманов певчих птиц? А вырубленные леса? А потребление ресурсов? Планета задыхается под этой беспрерывно растущей махиной, она рвётся в клочья, а нам всё мало, мы бежим по дьявольскому витку прямиком в тупик, и чем дальше – тем быстрее. Мы уже вышли на самый крутой вираж. Коллапс неизбежен, и люди начнут грызть друг друга, как голодные псы, уже очень скоро. Да они уже грызутся, и дальше будет только хуже. Но чёрт возьми! – И Стив вновь рубанул ладонью воздух. – Я не желаю быть первым, кто восстанет против этого безумия. Я из тех, кто предпочитает подождать, пока восстанут другие. Я собираюсь и дальше в полной мере пользоваться благами общества потребления, потому что шёл к этому всю мою грёбаную молодость. Я в течение многих лет строил по кирпичику свою сегодняшнюю жизнь и угрохал чёртову кучу денег и энергии не для того, чтобы чудить, как некоторые съехавшие с катушек филантропы. Я не филантроп, мать его, и буду и дальше баловать себя и своего любимого сыночка-ангелочка разными хорошими и удобными вещами. Вот так вот.

Стив выдохнул, с вызовом взглянул на молчавшего Майкла, вновь плюхнулся на кровать и уставился в потолок.

– А семье своей любимого сыночка-ангелочка поэтому не представляешь? Исключительно из соображений любви к благам общества потребления?

Стив вновь вскочил и встал напротив Майкла, который продолжал сидеть на кровати в прежней позе.

– Повторяю в очередной раз специально для глухих и упрямых, – глядя Майклу в лицо, хотя оно было скрыто в полутьме слабо горевших ночных ламп, сказал он. – Я не могу вас познакомить. Ты из другой жизни. Чёрт возьми, неужели это так трудно понять? В той моей жизни я добропорядочный республиканец, чёртов миллиардер, глава фонда моего имени, создатель и бессменный руководитель разных благотворительных обществ и почётный, мать его, член нескольких университетов. Мой тесть активно занимается политикой, я сам владею кучей телевизионных программ, в которых детей и юношество приобщают к вечным ценностям. Я полноценный и добродетельный гражданин великой страны. И всё это – в той моей жизни. А в этой я просто бандит. Не просто, конечно, я крупная рыба, настоящая, мать её, акула – и уже лет двадцать как нахожусь на первом месте в почётном списке настоящих, мать его, акул. И я всегда был бандитом, лет с четырнадцати примерно. Именно столько мне было, когда я впервые сопроводил дона Паоло на дело…

Он резко замолчал и молчал некоторое время, явно вспомнив что-то из прошлого, затем продолжил:

– Такое не забывается, Майкл. Когда на твоих глазах убивают человека, а потом ещё и ещё, или ты сам убиваешь, потому что вынужден, – поневоле станешь бандитом. И ты, Майкл, как ни крути, часть именно этой жизни: с моим прошлым, островом, парнями, шлюхами и конспирацией. Ты или тот, кто как две капли похож на тебя, приснился мне, шестилетнему пацану, накануне самого страшного и судьбоносного дня в моей жизни. И впустить тебя не в эту, а в ту, другую жизнь – это погубить всё, чего я достиг. Прости, малыш, но даже ради тебя я не готов так поступить. Хотя бы ради своих детей не готов. Кстати, ты так и не ответил на моё предложение, – резко сменил он тему разговора.

– Пошёл к чёрту, – с улыбкой ответил Майкл и решил вновь прилечь, но Стив не дал ему этой возможности.

– Ты не ответил на мой вопрос, парень, – тихо и очень ласково сказал он. – Я жду.

Майкл опять сел и, продолжая кутаться в покрывало, скрестил ноги по-турецки.

– Ладно. Давай сделаем так, – сказал он. – Ты больше не будешь ходить ко мне по ночам, а я в ответ буду в полной мере пользоваться дарованными тобой благами. Даже шмотки начну менять каждую минуту.

– Не можем, значит, без условий, – разозлился Стив. – И чего это ты докопался до этих шмоток? Неужели лучше выглядеть как бродяга, не пойму?

– Я не выгляжу как бродяга. Даже когда бегал по улицам целыми днями, не выглядел. И я пользуюсь очень многим из того, что ты предоставил мне. Просто со всеми этими подношениями и тем стилем жизни, который ты для меня организовал, я чувствую себя Кеном, которому купили домик. Прямо-таки ощущаю себя таким вот грёбаным пластиковым Кеном. А я не хочу быть пластиковым Кеном – вот и всё!

– Пойми, Майкл, – с терпеливыми интонациями в голосе принялся уговаривать его Стив. – Я не могу по-другому. Не могу отпустить тебя. Ты же часть меня, моя воплощённая мечта. И я не прошу тебя быть артистом, летать в космос или учиться в каком-нибудь Гарварде. Я всего лишь прошу пользоваться предоставленными тебе возможностями так, чтобы у меня не создавалось впечатления, что мне каждый раз делают одолжение.

– Я подумаю, – выдавил из себя Майкл и осторожно, будто опасался, что Стив опять начнёт его дёргать, отвернулся от него и прилёг, накрывшись чуть ли не с головой.

Не обращая на него внимания, Стив взял лежавший неподалёку пульт.

– Хочу рассмотреть комнату получше, – бодро сказал он. – Я её даже толком и не видел, прикинь?

И с этими словами он лёг, точнее запрыгнул, на прежнее место и устроился поудобнее.

В приглушённом свете ночных ламп и без того большая комната Майкла казалась огромной. Стив включил искусно подведённые к потолочным росписям подсветки и внимательно рассмотрел открывшуюся перед ним многофигурную композицию, изображавшую охристые закатные небеса и парящих в них одетых в лазоревые пеплумы и украшенных венками из роз нимф.

Как следует разглядев роспись, он переключил подсветки на стены, расписанные в духе древнеримских вилл и изображавшие оплетённую цветущими розами античных сортов садовую решётку, над которой порхали райские птицы, и, удивлённо крякнув, стал изучать обстановку.

Там было на что посмотреть, ведь недаром Жука Мораеш гордился предназначенными для неизвестного гостя апартаментами не меньше, чем остальными интерьерами виллы.

С потолочных балок из выбеленного дуба свисали выполненные в абстрактном стиле и казавшиеся невесомыми светильники из матового стекла. Простые дубовые полы эффектно оттеняли сусальное золото выполненной в древнеримском стиле и обитой синим бархатом мебели, среди которой находились явно подлинные античные скульптуры во главе с относительно неплохо сохранившейся статуей Афины крито-микенского периода. Под неумолчный шум океанских волн – а комната Майкла выходила прямо на прибрежные скалы – прихотливо струилось по огромным окнам старинное кружево штор, за стеклянной частью одной из стен сверкала никелем оборудованная по последнему слову техники музыкальная студия.

– Чёрт, красиво у тебя, – заметил Стив после минутной паузы.

Майкл промолчал.

– Майкл?

– Что ещё, Стив?

– Надеюсь, я не обидел тебя отказом?

– Нет. Я понимаю его причины.

– Тогда закроем навсегда эту тему. Тебя, часом, не Джан подбивает вести подобные речи? Тот ещё интриган, думаешь, не знаю?

– Речи здесь ведёшь только ты, Стивви. И меня никто не подбивает. Да и когда бы он, как ты выразился, подбивал меня? Ты же практически запретил нам общаться.

– Ладно, не злись, я всё понял. Слушай, а расскажи мне про свою девчонку.

– Я не злюсь. И нет никакой девчонки. Я всё выдумал. Точнее, почти выдумал.

– Что значит – почти?

– Увидел в аэропорту, влюбился с первого взгляда и-и-и… всё.

– То есть ты с ней незнаком.

– Нет, конечно. Она меня даже не заметила. Шла по противоположной стороне в обратном от меня направлении, слушала музыку в наушниках и ни на кого не обращала внимания. А я встал как вкопанный и даже сдвинуться с места не мог.

– А почему ты влюбился в неё? Она красотка, наверное?

– Да. Красотка. Но не из этих красоток, которые по шаблону красотки или там модели.

– А какая она, расскажи…

– Она не высокая, но и не маленькая. Она… как статуэтка. И… нежная. И не пустышка, это сразу видно, потому что у неё очень умное лицо. Я уверен, что не пустышка. И я так её люблю!

– Мы найдём её, малыш, – прочувствованно сказал Стив. – Только ты не особенно обольщайся. На первый взгляд, они все богини, смотришь и молишься, и весь мир готов бросить к их прелестным ножкам. Многие так и делают, кстати. А потом начинаешь с ней жить, и оказывается, что она стерва, дура, шлюха, мелочная, жадная или пьёт, сука, как лошадь. Или истеричка. Или была красоткой, а стала вдруг страшилищем. Жизнь с женщиной – это не мимолётная встреча в аэропорту. Это либо смертная скука, либо война – каждый день, каждую ночь. Она всегда рядом. И её мама и папа. И остальные родственники. Многие из них – частенько полные придурки. А ещё у вас разные взгляды на воспитание детей, или ты вдруг понимаешь, к примеру, что она ни капельки не любит тебя и никогда не любила.

– Скажи, а твоя жена есть в данном тобой описании женщины?

– О мой бог! Да почти в каждом слове, малыш.

– Ладно, чёрт с тобой. Приходи по ночам. Будем разговаривать.

– Вот и умница, – засмеялся Стив, пожелал Майклу спокойной ночи, точнее спокойного утра, и ушёл.

В горле встал комок, сон как рукой сняло, и вернулось давно забытое ощущение, что он один во всём мире. Вытянувшись на постели и глядя в потолок, он заговорил с собой так, будто сам же, невидимый, находился прямо напротив себя в наполненном шумом прибоя пространстве огромной комнаты.

– Ты неудачник, ничтожная игрушка, тебя используют, как вещь, и всем наплевать на твои чувства. Всем. Даже мамите. Если бы ей не было наплевать, она бы послушалась тебя и поехала к докторам. И, может быть, протянула бы ещё несколько лет. Тех лет, которые нужны были тебе, чтобы вырасти. При этом тебе не так уж плохо живётся. И Стив тебя любит. Да, ты, конечно, второй сорт по сравнению с его семьёй, что бы он там ни говорил про твою роль в его жизни, и поэтому он даже не представил тебя им. А с другой стороны, в каком качестве он тебя представит?

Майкл остановил поток самобичевания, подумал немного, присел и продолжил говорить:

– Действительно, в каком качестве? Да и зачем это тебе? Его дети влюбятся в тебя сразу, жена, может быть, тоже влюбится, а может, наоборот, он же говорит, что она стерва и ревнует его, а это значит, что она, скорее всего, возненавидит тебя. И её дети тоже будут ревновать его к тебе или тебя к нему… Бери себя в руки и займись делами. Какими делами? О мой бог! Их всегда можно найти! Помоги, к примеру, Зануде Смиту привести в порядок школу. Ты это можешь, Стив не откажет тебе и денег даст выше крыши. И Джейн можно будет, если она вновь сорвётся, уложить в самую лучшую клинику. Зануда сказал, что она нашла себе в клинике парня – такого же неудачника, как и она сама, и кто знает, может, теперь, когда она не одна, ей удастся вылечиться окончательно? Норе надо помочь построить школу искусств, а то она такая непрактичная. А ещё ты хотел открыть сеть питомников для животных. И ночлежки для бродяг организовать хотел. И начать кампанию по восстановлению лесов. Только щёлкни пальцами – и люди Стива всё сделают для тебя. Так, может, хватит рефлексий? И вообще. Ты не боишься, Мигелито, что тебе ненароком свернут шею, если ты и дальше будешь рыпаться? А они могут это сделать. Ещё как могут. Успокойся и прими жизнь такой, какая она есть.

Подступили слёзы, сдавило горло, безумно захотелось чьей-нибудь ласки, то ли материнской, то ли ещё чьей-то, может быть, Джейн, а может, Линн – чёртова кукла, ненавижу её, эх-х, да ну её на фиг.

Там, в том корпусе, полно женщин, Мигелито. И почему ты не хочешь ни одну из них?

Рука потянулась вниз, привычно обняла окрепший ствол. Нужно совсем немного потрудиться, совсем чуть-чуть…

Вот так…

Теперь станет легче… И даже на сердце.

Он сбегал в душ, вернулся в кровать, накрылся с головой и вскоре крепко заснул.

А Стив больше ни разу не ездил на остров в компании с парнями.

Только втроём.

Он, Джанни и его ангел.