Читать книгу Дни силы и слабости - Юлиана Яроцкая - Страница 7

К тому времени, как они вернулись домой, погода заметно ухудшилась. Температура упала. Штиль сменился каким‑то зимним ветром. Так и не скажешь, что еще сентябрь.

Сенк, поленившийся одевать что‑то поверх любимого полосатого реглана, начал подмерзать. Он шел, объятый тоской по никотину и погруженный в душещипательные раздумья. Матильда погрузилась в раздумья философские. Ее интересовало, на чем до сих пор держится ее любимая песочница? Чем живут эти люди, которых Сенк презирает и уважает одновременно? На одних только дураках, заблудших овечках с пляжными шортами? Неужели дураков еще так много?

Эта мысль глубоко задела Матильдино представление о мире.

Бульвар Диджеев, пустой и тихий, делился на тротуар, проезжую часть и полосу для деревьев. Так как автомобилей у жителей Окраины – ввиду их материального положения – не было, по бульвару катились только автобусы, троллейбусы и маршрутки, возившие бедняков в Центр и обратно.

Сенк смотрел себе под ноги. Отдавшись на растерзание ностальгии, он вспоминал те самые славные времена, когда он тоже играл. Когда ему тоже было весело. Когда от его игр зависело, будет его семья голодать или нет. Когда он, горячий, молодой, неопытный, ломал такие дрова, в которых теперь ни под какими пытками не признается. Дров было много. Но и побед было много. Чем‑то ведь он заработал себе репутацию легенды.

Матильда прокручивала в голове все услышанные сегодня слова и анализировала. Ошибок вроде нет. Напутствие «никогда не ври» выполнено безукоризненно. Сенк очень лелеял эту честность. Только из собственного желания не падать. Ни в коем случае не падать. А потому – никого не бояться. Матильда подозревала, что в теневом бизнесе честность играет роль подушки безопасности. Если тебя хоть раз поймают на лжи, то все, что было сказано тобой в контексте этой лжи – даже если оно истинно, – будет использоваться против тебя. Все, что ты когда‑либо говорил, объявят ложью. Благородству конец. Поэтому Матильда давно усвоила, что лгать нельзя. Достаточно лишь осознать многогранность правды. Провокационные вопросы – это не ложь. Гипотезы – это не ложь. Опасения – это не ложь.

За свои нечастые визиты на Черный Рынок она уяснила ту негласную разницу, которая отделяет ее брата от остальных продавцов техники. Для них, как говорил сам Сенк, нет ничего святого. Есть, конечно, и акробаты, но они не следуют никаким нравственным принципам – они боятся наказания за ложь. Только и всего. Они готовы идти по головам и до кровавых рек драться за свою долю везения, за деньги, которые им никто никогда не отдаст просто так. Они выживают по‑своему. Сенк искренне им сочувствовал. Но сам он, подобно самураю, скорее уйдет со сцены навсегда, чем позволит себе поступить низко. Моральная сторона бизнеса была для него чуть ли не так же важна, как меркантильная. Это и отличало его от здешнего племени.

Матильда не помнила, сколько Сенку лет. Но очень, очень много. Он уже старый. Свечки на торте не помещаются. Скоро пенсионеры начнут заговорщицки подмигивать, узнавая в нем своего. Потому что он «уже вкалывал, как вол, когда ты еще пешком под стол ходила». Впрочем, это не самый удачный ориентир: Матильда и сейчас пешком под стол ходит, когда никто не видит.

На бульваре Диджеев, метров на триста выше Черного рынка, сидел мальчик, продающий прессу. Прямо на земле расстелив клеенку и разложив на ней газеты, журналы, брошюры, иными словами – то, что никто не покупает. Он всегда тут сидел, и Сенк всегда покупал у него свежую газету – хотя ежедневно читал ленты в интернете. «Я делаю мир лучше».

Постоянный покупатель и постоянный продавец мгновенно друг друга узнали. Сенк попросил свежие «Времена».

– С вас два восемьдесят шесть! – бодро потребовал мальчик.

– На, – Сенк протянул ему купюру в пять франков, – без сдачи.

– Спасибо! – заулыбался тот.

Матильда молча пронаблюдала, как ее брат взял с клеенки «Времена» и, уставившись в нее, продолжил путь домой.

Газетный мальчик еще долго смотрел им вслед. Его клееночный бизнес совсем не окупался, и даже Сенк своим подаянием вряд ли улучшил ситуацию. Пресса – а тем более в печатном виде – сейчас никому не нужна. И эта его работа, которая вынуждает сидеть на земле и торговать прессой, тоже никому не нужна. Лучше бы учиться пошел.

Тем временем великий математик изучал глазами газету. На первой полосе остроумный кровожадный редактор разместил заголовок: «Военный конфликт на востоке. Власть поджимает хвост».

«Любопытно, однако, – подумал Сенк. – Кто‑то мне уже говорил о военных конфликтах».

Он пробежал глазами статью. В ней истеричным тоном описывалась участь двух маленьких поселков на востоке страны – они пострадали. Мощная страна – самый крупный обломок бывшей Империи – наконец напала на маленького и слабого соседа. Что, по мнению Сенка, было предсказуемо.

Репортер предполагает, что их поддерживает власть Столицы. – «Интересно, автор записки тоже прочел об этом, когда ее писал?»

– Дай сюда! – крикнула Матильда и внезапно вырвала газету у него из рук. Она знала, что если вежливо попросить, то черта с два она получит газету прежде, чем Сенк сам прочтет ее от начала до конца. – Мне тоже интересно.

– Мотя, где твои манеры, – Сенк таким же внезапным жестом вырвал газету у нее из рук. – Нельзя было вежливо попросить?

Матильда возмутилась.

– А ты почему так делаешь?

– Мне можно, я взрослый.

Он свернул газету в трубку, решив дочитать потом – когда маленькие девочки мешать не будут – и продолжил думать о записке.

Вернувшись в квартиру, они разулись. Фэри уже встречал хозяев, размахивая, словно флагом, черным хвостом. Комната встречала идеальным порядком. Часы встречали минутной стрелкой.

Матильда обняла пса, насыпала ему корму. Сегодняшняя прогулка заставила ее думать больше обычного. Ее брат был на высоте. Черный Рынок – это место, которое превращает Сенка в другого человека. Меткого, яркого, голодного до новых побед. Эта темная его сторона всплывала на свет не только по субботам. Это случалось всякий раз, когда он заключал сделку. Или общался в скайпе с кем‑то из Фиолетового списка. Он говорил и улыбался, как улыбается картежник, у которого в рукаве джокер.

Что заставило его отказаться от этих игр?

– Слушай, а почему ты оттуда ушел?

Сенк поставил ботинки в угол и выпрямился.

– Мотя. Я, конечно, наглый, но всему же есть мера. Мне уже не двадцать лет; а постоянно делать одно и то же – надоедает. Понимаешь? Теневой бизнес хорош именно тем, что он теневой. Игра тем острее, чем больше зависит от ее исхода. Я делал это не забавы ради. Мы на это жили. Кайф ловишь только тогда, когда приходишь не за кайфом, а за средствами к жизни. Черный Рынок на то и черный. Там нужно или врастать корнями, заводить свою лавочку и превращаться в негодяя, или оставаться призраком. – Он немного помолчал. – Моть, я математик. Аналитик больших данных. Теневой бизнес – это важный, но все‑таки факультатив. Сейчас у меня есть законная работа, это весь наш с тобой хлеб. Сюда, – он оглянулся в сторону юго‑востока, откуда они пришли, – мы ходим, чтобы жить чуть лучше, чем другие и не терять форму. Чтобы не зависеть от государства и конторы. В этой стране даже свора спекулянтов надежнее, чем государство.

Матильда вздохнула.

– Мы сегодня больше никуда не пойдем?

Сенк решительным шагом пошел на «кухню».

– Ну, тебе, я надеюсь, уже не придется сегодня никуда идти. – Он взял со стола ту самую записку с недорисованным слоном и перечитал. – А вот мне, похоже, еще придется побегать.

Он, не переставая о чем‑то думать, подошел к буфету. Открыл дверцу. На верхней полке, прямо над чашками, хранились все его бумажные секреты. Документы. Квитанции. Записные книжки. Все самое важное лежало в нескольких сантиметрах от посуды. Регулярно забрызгивалось водой из раковины. Сенк никогда ничего не прятал. Во‑первых, это бесполезно: кто ищет, тот всегда найдет. Прячь не прячь. Во‑вторых, еще ни один человек, представляющий реальную угрозу для этих бумаг, не добрался даже до Сенковой квартиры и, скорее всего, не доберется. А в‑третьих, бухгалтерия и документы всегда должны быть под рукой. Не дальше, чем чашки.

Где‑то здесь лежит книга со всеми контактами. Книга, более драгоценная, чем паспорт, образец ДНК и Матильдино свидетельство о рождении.

На обеденном столе подал голос квакегер. Устройство старательно исполняло Бетховена.

– Вот черт, – Сенк подошел к столу и открыл круглую крышку «пудреницы». – Слушаю.

Бетховен мгновенно стих. Из устройства сочилась тишина. Через секунду Сенк сообразил, что забыл включить динамики голосовой связи.

Пользоваться квакегером как телефоном – олдскул и моветон, но Сенк не обращал на это никакого внимания. Телефона в доме все равно не было. Современному человеку импонирует многофункциональность. То, что годится для обработки больших данных, сгодится и для праздной болтовни.

Сенк включил динамики, затем видео. Круглый экран устройства мигнул и выдал несколько рядов плюсов и минусов. Затем погас.

– Не понял.

Стоявшая рядом Матильда догадывалась, что сейчас внутри ее брата случится удивление, потом – раздражение, а потом – гнев.

– Я же только вчера тебя включал, эй!

Квакегер молчал, как сонный пингвин. Экран сотрудничать отказывался.

– Чё, сгорел, приятель? – Сенк перевернул тяжелый черный корпус и вскрыл заднюю панель. Этот момент Матильда любила больше всего: ей категорически запрещалось самой выяснять принцип работы приборов, и то, что происходило внутри, она могла видеть только, когда Сенк сам ковырял что‑то под крышкой.

Этот квакегер был одной из самых производительных, самых дорогих импортных машин, которые только можно было раздобыть в городе Ж. Сенк тихо гордился им. Любимый трофей. Этот мощный, шикарный квак достался ему пару лет назад по чистой случайности. В одну из суббот Сенк наведался на черный Рынок исключительно с целью выпить по стаканчику кофе с Тихоном и поговорить за жизнь. Расспросить, как идут дела. Как идет ремонт. Они купили по 120 миллилитров синтетического кофе у владельца единственной на Черном Рынке Черной Забегаловки. («Черной‑черной ночью на черном‑черном Рынке, в черной‑черной забегаловке продавали черный‑черный кофе…») В непринужденном разговоре Сенк расслабился. Он умел расслабляться так, чтобы при этом не ляпнуть того, чего не следует. Среда подпольного бизнеса не позволяла надеться здесь на настоящую дружбу, и они оба это понимали. Но отвлеченные разговоры здесь ни при чем.

Суббота была не ахти. В ходе беседы и потягивания кофе инженер заметил в другом конце ряда Типичного Клиента. Это был целеустремленный, знающий, где он находится, персонаж. Он шел напролом, смотря только перед собой и будто не слыша зазываний торговцев – словно мученик, пытающийся не поддаться искушению бесов. «Кому‑то повезло», – лениво заметил Сенк. Он стоял у прилавка, всем корпусом на него навалившись, и мечтательно смотрел на гаражи. Со стороны могло показаться, что он лежал в шезлонге и любовался водопадом.

Сенк видел, как Типичный Клиент идет – по строго намеченной траектории. Кто‑то тщательно его проинструктировал. И счастливый адресат, к которому этот Клиент идет, сможет содрать с него все до копейки, совершенно пристойным образом. Целеустремленные и твердые гости обычно без тени сомнения выворачивают карманы перед тем единственным на рынке Мастером, которому они доверяют. Наводчики Мастера, как правило, работают далеко за пределами Рынка. Они тщательно выбирают жертву. Выясняют, что у нее сломалось. Что не работает. И – «вы поезжайте в конец бульвара Диджеев, там один мой знакомый работает, он хороший специалист…» Если наводчики смекалистые – то и Мастеров у них бывает несколько. Один – специалист по железу, другой – по программной части, третий – еще по чему‑нибудь. Сенк и сам когда‑то этим занимался. Причем схему он опробовал на всех стадиях. Был и Мастером, и Наводчиком, и Подсадным Клиентом. (Кто такие Подсадные Клиенты, вы наверняка знаете. Это наводчики, но уже в шкуре покупателей.)

Целеустремленный человек надвигался прямо по курсу – на лавочку Тихона. Очки. Морщины. Туфли, которые были в моде лет сорок назад. «Ого, – ухмыльнулся Сенк, убедившись, что гость идет именно к ним. – Ты ведь никогда не держал ассистентов».

Тихон согласился. Будучи спокойным, интровертивным человеком, с таким же спокойным интровертивным бизнесом, он никогда не нанимал себе наводчиков – то ли из финансовых, то ли из этических соображений. Не исключено, что он просто чурался грязной «системы», царившей на рынке, и тоже чтил свой кодекс чести. Эта врожденная мудрость и благородство, гармония, которой, словно дезодорантом, был пропитан сам Тихон, вызывали расовое недовольство его соседей по торговле и расположение Сенка. Потому что себе подобных Сенк уважал.

«Я и сейчас не держу ассистентов», – пожал плечами инженер.

Расстояние между ступнями Типичного Клиента и мастерской стремительно сокращалось. Сенк, уже тогда знаменитый своим программистским зрением (то есть близорукостью), сощурился и всмотрелся в Клиента.

Тихон действительно не держал ассистентов и не крысятничал, не делал подлостей и дорогу никому не переходил (может, поэтому дела у него шли не очень).

– Приветствую, господа! – поздоровался Клиент. Он говорил так, словно только что оторвался от погони. – Это вы – Тихон Кобывецкий?

– Это мы. – Согласно кивнул Сенк, не поднимаясь из своего полулежачего положения. – Ремонт?

Клиент спешно закивал.

– Да. Я принес квакегер, там что‑то не работает. Совершенно не разбираюсь в технике и не могу вам сказать, что именно. Мне говорили, что вы – хороший специалист…

Сенк незаметно приподнял бровь и посмотрел на Тихона.

– А кто, простите, сказал?

– Сосед мой, он здесь раньше бывал. Тоже с ремонтом. Говорит, вы качественно делаете…

Сенк тут же понял, что это – как раз тот редкий случай, когда довольный клиент в знак благодарности прислал Тихону еще одного клиента. Патологическая порядочность инженера не позволяла ему откровенно дурить своих гостей, и маркетологом он был ужасным. Ему чужды азарт игрока и голод, вкус к деньгам. С таким же успехом он мог бы работать где‑нибудь в сервисном центре. Но технику чинил действительно хорошо, и довольные клиенты имелись.

– Так, давайте посмотрим. – Сенк не двинулся с места и сделал еще один глоток кофе.

Суматошный гость вытащил из портфеля пакет, в который было завернуто что‑то тяжелое. Громоздкое. Что‑то, что приходилось держать двумя руками.

Сенк с прищуром наблюдал.

Тихон протирал тряпочкой свободную от Сенкового туловища часть прилавка.

– Вот, – Клиент развернул кулек и вытащил черный квакегер, напоминавший расплющенную гранату, с логотипом REX на крышке и съемной клавиатурой.

Сенк едва сдержался, чтобы не выпучить глаза от изумления. На его лице не дрогнула ни одна мышца, но сейчас внешняя невозмутимость стоила ему немалых сил.

– Давайте сюда, будем смотреть. – Тихон предоставил гостю прилавок.

Сенк пялился на прибор с нарочито серьезным видом, чтобы это можно было принять за профессиональное любопытство. «Интересно, этот человек понимает, что в его руках сейчас тысячи, десятки тысяч франков? По сути, целое состояние?»

– Итак, что именно вас беспокоит? – иногда тоном и поведением Тихон напоминал врача.

– Не включается. Хоть тресни – не включается! Я уже и заряжал, и перезаряжал, и в морозилку батарею клал – ничего не помогает.

Тихон, не беспокоясь о том, что за ним могут следить досужие взгляды конкурентов, прямо на прилавке обнажил заднюю панель и отковырнул аккумулятор. Даже рука не дрогнула. Сенка тем временем истязало чувство, по симптомам очень напоминающее жадность, но это была жадность рациональная, подогреваемая общесоциальной бедностью. «Вот зачем, зачем этому одуванчику такой дорогой квак? В «змейку» играть? Кроссворды разгадывать? Боже, узри, как глупо распределяются дары твои».

Тихон тоже оценил мощь разложенного перед ним прибора. О таких новинках он только слышал – и то не всем слухам верил. Четыре порта для входящих. Два – для исходящих. Скорость обработки данных и оперативная память, как разве что у военных навигаторов. Еще и REX. От игрушки пахло престижем и навороченностью. Тихона этот запах смущал ввиду сложности предстоящего ремонта. Сенка – сводил с ума.

– Я ни черта не вижу, давайте лучше с окуляром. – Инженер беспристрастно сгреб все детали в горсть и осторожно понес внутрь гаража. Клиент, переминаясь с ноги на ногу, покорно ждал снаружи. Сенк отметил распространенную ошибку новичков: нельзя, ни в коем случае нельзя оставлять свою вещь в чужих руках без присмотра. А лучше – вообще не отходить от нее дальше, чем на три шага.

– Одну минуту. – Сенк допил кофе, скомкал стаканчик и швырнул в маленькую незаметную урночку, стоящую на пороге мастерской.

Уже догнав компаньона в гараже, он наконец перестал щуриться.

Гараж был темным, квадратным и тесным. С потолка свисала лампочка. Окна закрыты плотными ставнями – охрана производственных тайн. По периметру – шкафы, полки и множество нужных в хозяйстве мелочей. Здесь впору обитать Синей Бороде с коллекцией женских голов.

Тихон задумчиво стоял над рабочим столом, разложив по поверхности комплектующие.

– Даже не знаю, что тут можно сделать. Я такое даже в глаза никогда не видел.

У Сенка в связи с дороговизной техники подобных затруднений не возникало.

– Я надеюсь, ты не собираешься его отдавать?

Пауза.

Тихон поднял на него чистый, серьезный взгляд праведника.

– Я в курсе, что это такое, – заявил Сенк. – И чинить здесь особо нечего.

Он поднес к глазам аккумулятор и прочел надпись на фирменной наклейке.

– Рексам нужны только родные батареи. На этом дерьмище он работать никогда не будет. Одуванчику нашему, видимо, кто‑то впарил новый квак с чужой батареей и понадеялся, что он не будет работать и этот чувак снова придет к нему, хотел содрать деньги за «ремонт». Хотя, по сути, он просто поставит родную батарею.

Тихон взирал с недоверием.

– Эта фирма, – продолжал Сенк, – выпускает электронику уже много лет, я давно с ней знаком. Железо – супер. Но кушает только свое. Аккумуляторы – их слабое место. Других слабых мест я не нашел.

Тихон сомневался.

– Дикость какая‑то. Так не бывает. Мне почему‑то кажется, что ты мне врешь.

– Я никогда никому не вру, – гордо напомнил Сенк. Это тоже было чистой правдой. – И ему мы врать не будем.

Он махнул рукой в сторону двери, за которой их ждал Клиент.

Тихон мялся.

– Клянусь тебе, твоя репутация не пострадает. Чувака я беру на себя. Батарею тоже найду. Ты понимаешь, что такой шанс выпадает раз в тысячу лет, когда Луна во Льве, а Солнце – в Луне? И то – кому угодно, но не таким ангелочкам, как ты.

Тихон молчал.

– Не веришь? Хочешь извиниться и отдать ему квак? Ты же понимаешь, что с этой цацей его отсюда все равно не выпустят?

Тихон еще немного помолчал, а затем произнес:

– Ты хочешь его купить?

Сенк авторитетно кивнул.

– Ну… Разве что если сам батарею найдешь. А на квак у меня деньги есть. Немного, увы, но должно хватить.

– Сколько?

– Триста франков.

– Это все, что ты за сегодня тут наварил? Дружище, ты так скоро обанкротишься.

Тихон согласно развел руками.

– Когда начинал я, достаточно было поставить в пустом сарае две табуретки и открыть фирму по бумагам. И уже шел клиент. При том, что маржа была от пятисот до тысячи процентов.

Тихон тем временем собрал обратно все детали и проверил, ничего ли не забыто. Он не очень любил эти скучные – но, несомненно, важные – нравоучения про маржи‑баржи‑спаржи, про бизнес и про то, как было в Сенковой молодости.

– Ты не сильно расходись. Все знают, что переговорщик ты первоклассный, но давай сегодня без кровопролития. Ты уйдешь, а мне здесь еще как‑то крутиться.

Сенк едва улыбнулся.

– О чем речь.

Они вышли из мастерской. На улице в нетерпении стоял их человек в старомодных туфлях.

– Ну что? Сделаете?

Тихон глубоко и печально вздохнул. Сенк «взял чувака на себя».

– Мне больно говорить вам об этом, но… тут уж ничего не поделаешь.

На лице клиента отобразилось непонимание.

– В каком смысле?

– В прямом, – Сенк подошел у нему ближе и указал на Тихона: у того в руках лежал бездыханный прибор. – Вы хоть раз его сами включали? Уверен, что нет. Иначе бы вы меня поняли. Так вот, вынужден вас огорчить. Человек, продавший вам это, извиняюсь, говно, поступил в высшей степени бесчестно.

Теперь клиент выглядел грустным.

– …Вам знакомо понятие «Желтый экран смерти»? Нет? Вы в курсе, что ТАКОЕ чинить бесполезно? Там уже просто нечего чинить. – Сенк внимательно следил, уже ради потехи, чтобы в его словах не было ни капли лжи. Но при этом была убедительность.

– Вы мне верите? Нет, если не верите – дело ваше, вы можете обойти и расспросить других специалистов, они вам скажут то же самое. Я здесь давно и знаю, что говорю.

Клиент молчал. Молчал и Тихон. Все внимали гению интерактивного маркетинга.

Наконец Клиент подал голос:

– Что же мне, по‑вашему, делать?

Это был переломный момент.

– Я вам могу предложить только одно, – Сенк пожал плечами, изображая разочарование средней степени. – Мы можем купить его у вас на запчасти.

При этих словах Клиент попытался вознегодовать:

– Да вы вообще знаете, сколько он стоил?!?

Но Сенк уже шел к финишу.

– Даже боюсь себе представить. Но сейчас за то, что от него осталось, я могу предложить вам, ну… двести франков.

Клиент казался оскорбленным в лучших чувствах.

– Поверьте, его реальную стоимость мы уже никогда не узнаем. Имеет смысл отдавать только на запчасти.

– На запчасти!? За двести франков!?!

– Ну, хотите, двести десять?

– Вы смеетесь?

Сенк вздохнул.

– Дорогой мой, скажите, вы часто металлолом кушаете? Может, вы ним билеты на метро оплачиваете? Или коммунальные счета?

Сенк перебирал в уме суммы для сравнения. Он был уже готов сказать: «Даю триста! Здесь вам столько никто не предложит». И это тоже было бы правдой, ибо никому и в голову не взбрело бы предлагать за такой квакегер меньше тысячи.

Но необходимость в этом отпала.

Клиент решил показаться неприступным и твердо провозгласил:

– Двести семьдесят и ни франком меньше! – будь рядом стол, он бы стукнул по нему кулаком.

– Договорились, – тут же подхватил Сенк и, стараясь не спешить, удалился в мастерскую. Он знал, где Тихон хранит выручку.

Клиент направил свою грозность против инженера. Тот стоял с REXом в руках и отстраненно смотрел куда‑то вдаль. Отчаяние против спокойствия. А Сенк… ох уж этот Сенк!.. Сэмюэл Реймер, будь он неладен. Как ловко рассчитал простака. В своем стиле. И все по‑честному! Желтый экран смерти – это термин, которым черные торговцы называют любую неисправность, природу которой объяснять клиенту неудобно. Главное в этом определении – слово «смерть». Оно ассоциируется с чем‑то необратимым, глобальным и грустным. В самый раз. И ничем не докажешь, что такого экрана не существует.

Через несколько секунд из гаража вынырнул великий математик. Он уже успел остудить себя и в привычной расслабленной манере отсчитал двести семьдесят франков, протянул их Клиенту, пожал ему руку и пожелал удачного дня. Тот поблагодарил и побрел прочь мимо продавцов с цепкими глазами.

Так Сенк, еще не став ветераном нелегального труда, достал себе «последнее слово компьютерных технологий».

Он оглянулся на компаньона.

Тихон смотрел вслед Клиенту.

– Спасибо, друг. С меня еще пара таких чуваков и кофе, пойдет? – Сенк заулыбался.

– Ты хорошо торгуешься, – ухмыльнулся в ответ инженер, – я бы тоже торговался, но мне воспитание не позволяет. Все‑таки это нехорошо…

– Я спросил, пойдет или нет? – Сенк улыбнулся еще шире, и в его голосе зазвучала затаенная радость.

– Да пойдет, пойдет, – отмахнулся Тихон, – как дети в школу.