Читать книгу Избранные труды. Том 1. Криминология - А. Э. Жалинский - Страница 10

Характеристика проблемы. Содержательно она состоит в ответе на вопрос, какая криминология сегодня нужна стране, и в необходимости адаптации криминологической науки к процессам модернизации правовой системы российского общества[3]. Обновленная криминология должна реально востребоваться для формирования действительно справедливой и эффективной уголовной политики, распространяющейся на уголовное правотворчество, правореализацию, социальный контроль. Криминологические тексты должны содержать необходимые аргументы принятия управленческих решений различного уровня, представлять оптимальные технологии реакции на процессы преступности. Их следует сделать объектом действительного профессионального интереса, как минимум обязательной составляющей профессиональной компетенции юриста.

Решение такого рода проблем крайне сложно. Необходим переход от сложившегося относительно линейного развития научного знания к целенаправленному пересмотру, т. е. к действительному и принципиальному обновлению сложившегося состояния криминологической науки, к устранению накопившихся в ней «шумов». Изменения, происходящие в российском обществе, потребность дальнейшего осуществления социальных преобразований, задачи преодоления кризиса уголовного права, недоверия к правоохранительной системе, практического умирания системы предупреждения изменившейся преступности требуют усиления служебной роли криминологии.

Признание этой задачи порождает необходимость всестороннего обновления криминологии. Иными должны стать собственно содержание, тезаурус криминологии; системы производства криминологической информации; наконец, сама практика легитимного, справедливого и эффективного использования ее достижений.

Актуальность и реалистичность постановки и решения данной проблемы определяются и некоторыми субъективными процессами. Пережив расцвет в 60-е годы ХХ в., ныне, как можно полагать, криминология, несмотря на полезные усилия многих криминологов, находится, как и уголовное право, а собственно, и все отрасли правовой науки и законодательства, в кризисном состоянии и потребностям страны не соответствует. Практически криминология превращается в предмет лингвистических споров узких специалистов и, к сожалению, теряет популярность не только у практиков, но и у студентов.

В то же время она, современная российская криминология, как система укорененных знаний, приемов и навыков содержит предпосылки позитивных перемен и, более того, обосновывает их неизбежность.

Потенциал криминологии, несмотря на очевидные трудности, велик и позволяет решать проблемы ее обновления. Но это требует проведения ряда институциональных мер, а также внимания профессионального сообщества криминологов к решению проблемных ситуаций научного характера. Ниже рассматривается преимущественно вторая составляющая проблем обновления криминологии.

Некоторые организационные предпосылки обновления криминологии. Они существуют реально, причем на различных уровнях. Наиболее значимую роль в организации обновления криминологии, несомненно, играют происходящие ныне процессы модернизации правовой системы страны, резко расширяющие потребность в криминологической информации. В последнее время растет число профессиональных площадок обсуждения уголовно-правовых и криминологических проблем. Они регулярно рассматриваются в Государственной Думе РФ, на конгрессах уголовного права МГУ, МГЮА, Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», в других научно-исследовательских центрах. Обществу представлено большее, чем когда-либо, количество проектов в сфере уголовного правотворчества, в том числе разработанных правоохранительными ведомствами и основанных на критическом рассмотрении проблем, соотносимых с преступностью. Хорошо известно внимание (не всегда, правда, разумное) к проблемам преступности, проявляемое в Интернете.

В этих условиях становится возможной консолидация профессионального сообщества криминологов, создаются организационные и информационные предпосылки трансформации криминологии в науку, действительно полезную обществу.

Однако пока эти предпосылки недостаточны. Доступ к информации о преступности затруднен. Объем эмпирических исследований уменьшен. Профессиональное обучение криминологии сворачивается. Эти явления должны привлечь внимание как законодательной и исполнительной власти, так и прежде всего правоохранительных органов и суда, которые нередко работают вслепую.

Содержание обновления криминологии. Это извечный вопрос: что делать? И он должен решаться только коллективно. В принципе, содержание обновления криминологии, его направления и предмет должны определяться реальным состоянием поведения институтов и социальных потребностей, объективными потребностями преодоления преступности и действительными возможностями как общества в целом, так и собственно института криминологической науки.

Криминология должна служить обществу, а не поучать его, занимая, как это часто происходит в современных условиях, позицию непрошенного идеолога и судьи. Она должна производить специфическую, интеллектуальную продукцию, хотя возможность ее производства, а главное – запросы на нее зависят отнюдь не только от криминологии, что дальше лишь неявно предполагается.

Обновление криминологии содержательно должно состоять в усилении ее служебной роли, практической ориентации при обеспечении максимально возможной достоверности получаемых данных; совершенствовании применимости, т. е. технологичности или (и) инструментализации криминологической мысли; повышении самого разнообразного спроса на достижения этой науки. Криминологическая информация должна стать нужной всем субъектам противодействия преступности. Чтение криминологических текстов, повторим, должно быть полезным, и отнюдь не только для переживания ужасов.

Для этого в процессе обновления криминологии необходимы:

а) развитие ныне отстающей от уровня современной науки высокой криминологии, т. е. ее научных основ, находящихся, в принципе, на том же уровне и столь же развитых, что и научные основы иных социальных наук;

б) пересмотр объекта и предмета криминологии для охвата ими проблем, ставших актуальными в современную эпоху социальных перемен;

в) разработка технологической составляющей криминологии, т. е. методик получения, объяснения и использования эмпирических и обобщенных данных о преступности и ее контексте, преобразованных в продукт полезный, востребованный и адаптированный к социальным переменам.

Наконец, крайне необходимо расширение круга «потребителей» криминологии, прежде всего за счет лиц, влияющих реально на процесс принятия решений, но зачастую не обладающих самыми необходимыми криминологическими знаниями.

Здесь следует сделать оговорку. Свобода научной деятельности, право на собственный стиль ограничены быть не могут в любой науке и, разумеется, в криминологии. Но криминология не может ограничиваться описаниями зачастую придуманной мощи преступности, нагоняя страх на общество. Она должна содержать такую характеристику поведенческих процессов и их социального контекста, которая позволила бы, в конечном счете, реализуя требования ч. 2 ст. 2 УК РФ «Задачи Уголовного кодекса Российской Федерации» определять, какие опасные для личности, общества или государства деяния следует признать преступлениями и какие виды наказаний и иных мер уголовно-правового характера могли бы быть справедливыми и эффективными. И вполне понятно, что данные криминологической науки должны быть настолько подробными и достоверными, насколько это требуется для развития оптимальной судебной практики и необходимой обществу системы социального контроля. Можно эти тезисы признать банальными. Собственно, они таковы и есть. Но проблемная ситуация состоит в том, что криминология перестает быть наукой о фактах и их контексте, а все больше, часто не по вине криминологов, но вследствие их информационного голода, становится наукой о дефинициях[4]. Самопретензии криминологии должны поэтому обосновать необходимость ее ресурсного и иного обеспечения.

Инструментализация криминологии. Инструментализация любой науки представляет ее трансформацию или обновление в нуждах практического применения, в чем бы это применение ни выражалось. Она особенно необходима для криминологического знания, поскольку по своей природе оно направлено на удовлетворение практических нужд социального управления.

Инструментализация любой управленческой системы, деятельности и ее результатов отвечает природе этих явлений. Само существование криминологии так или иначе должно проявляться в процессах получения и использования новых или преобразованных знаний, анализе издержек и выгод, разработке необходимых технологий, техники профессионального труда и оцениваться по критериям полезности результатов деятельности, их пригодности для использования в одобряемых обществом интересах, хотя такого рода оценки часто ошибочны.

Здесь также речь идет не о критике отдельных работ, а об усилении тенденции к тому, чтобы криминологические суждения, в конечном счете, могли быть использованы для решения хотя бы одной, любой задачи, оправдывающей существование криминологии[5].

В качестве примера необходимости и возможности инструментализации криминологии можно обратиться к такой ее составляющей, как проблематика выявления латентной преступности. Здесь криминология в значительной части инструментальна. Она с большим или меньшим успехом способна выявить незарегистрированную часть фактически совершенных преступлений. Но должной полноты инструментализации и в этой сфере не достигнуто. Нет способов установления того, что незарегистрированное деяние действительно является преступлением, а не деянием, могущим получить иную правовую оценку. Строго говоря, определение «латентная» сомнения не вызывает. Но предмет определения «преступность» во многом является фикцией.

Разброс количественных данных к тому же крайне велик, и, хотя вполне возможно, что некоторые из них достоверны, убедиться в этом практика не может. Но главное – недостаточно разработаны способы использования данных о латентной преступности. Криминологи еще должны придумать, что с латентной преступностью как социальным явлением делать, и мало чем дополняют некоторые специальные дисциплины, преимущественно ориентированные на повышение ведомственной дисциплины.

Поэтому иногда пишут одновременно о недопустимости такого положения и в то же время о том, что его исправление может подорвать правовую систему (В.В. Лунеев). Это может быть исправлено на основе более предметного представления о явлениях, именуемых латентной преступностью, и путем принятия решения об оптимизации возможностей и задач переработки соответствующей информации. Проще говоря, вероятно, не нужно предписывать делать то, что сделать невозможно.

Крайне необходимой является инструментализация и иных комплексов эмпирических данных, состоящая в обеспечении их пригодности для получения обобщающих выводов и принятия различного рода решений. Пока же данные о коррупции, приводимые в криминологических текстах, значительно беднее данных, приводимых в общей экономической и социологической литературе. Криминологи не структурируют население по покупательной способности, т. е. по возможности давать взятки. Отсутствуют или почти отсутствуют данные об оказываемых услугах. Фактически не разработана проблематика связи с коррупцией плотности правового регулирования, исключая разве что декларации об опасности усмотрения судей при назначении наказания.

Поэтому, в сущности, малополезны бесконечные причитания о всеобщей коррумпированности страны. С учетом существующих трудностей инструментализация криминологического знания, несомненно, является эффективным способом его обновления, требуя, разумеется, соблюдения легитимности и справедливости предлагаемых и используемых оценок и предложений.

Объект и основные направления инструментализации. В принципе, им является наука криминологии как социальный институт, объединяющий научную деятельность и ее результаты. Криминология, пожалуй, больше, чем иная наука уголовно-правового цикла, нуждается в ресурсном обеспечении, и его отсутствие лишь влечет ненужные издержки. Это отдельная проблема. Рассмотрим лишь некоторые составляющие науки, характер содержащихся в ней утверждений, преимущественно преобразованных в форму теорий, принципов, предпосылок и проч.

Прежде всего в инструментализации нуждается эмпирическая составляющая криминологии. Она должна быть необходимой, достаточной и пригодной к использованию.

Эмпирические данные, приводимые в современных работах криминологов, малопригодны для практического использования и действительно в полемике по вопросам модернизации уголовного законодательства либо предупреждения преступлений аргументами не являются. В лучшем случае они заменяются экономической информацией, что крайне необходимо, но недостаточно. В худшем – профессионалы ссылаются на выдумки журналистов или политиков низкого ранга.

Яркий пример – взяточничество или шире – коррупция. В обороте практически нет никаких солидных данных об этих явлениях, кроме статистики и рассуждений о ее недостатках. Так, в одном из наиболее близких к практике учебников, фактически играющем роль справочника или развернутого практического пособия, в главе «Коррупционная преступность» даны одна таблица по анкетированию многолетней давности и выдержки из официальной статистики. Возможно, авторы и не виноваты в этом, но такой хоккей нам действительно не нужен.

Далее, в инструментализации нуждаются оценки и рекомендации. Особенно это относится к характеристике причин преступности на различных уровнях. Здесь у криминологов общая плохая наследственность, которую нужно преодолевать в длительном обсуждении. Разграничение детерминации, причинности, условий, иных факторов загромождает криминологию, выводя ее в область дилетантского политического либо философского дискурса. Полный отказ от анализа внешних связей преступности, ее генезиса не соответствовал бы укоренившимся в России традициям криминологии.

Но нужен выход. В зарубежной криминологии он преимущественно состоит в использовании объяснительных и фактографических комплексов, именуемых теориями преступности, и в усиленном внимании к методам анализа.

Возможно, было бы целесообразно детерминацию преступности заменить анализом внешней среды и движущих сил преступности.

Наконец, последнее здесь, но не в действительности: необходима комплексная или многосторонняя, основанная на топ-логике инструментализация отдельных теорий и подходов.

Процедуры инструментализации. К ним можно отнести:

– обеспечение специализированного спроса на информацию, связанную с феноменом преступности; при этом следует считаться с тем, что спрос на информацию определяется как объективными, так и субъективными факторами. На спрос влияют, хотя и не окончательно, развитие методик верификации (фальсификации) получаемых утверждений и их аргументации; адаптация получаемых данных к субъектам и ситуациям их использования; развитие технологий использования криминологической информации и проч.;

– самоограничение криминологии целями и технологиями воздействия на преступность и одновременно расширение возможностей доступа к выделенной, т. е. так или иначе уже воспринятой и рассеянной, не подвергавшейся воздействию наблюдателя информации;

– наличие механизмов использования и проверки продуктов криминологической науки, равно как и исключения продуктов, уже не пригодных к применению.

При оценке успешности или неуспешности инструментализации вполне можно использовать разработанные в криминологической литературе критерии оценки качества криминологических теорий, к которым, в частности, профессор Б.-Д. Мейер относит объяснительную ценность, связь с практикой, т. е. возможность преобразования в практические действия, обеспеченность эмпирической информацией[6].

Исходная научная база обновления криминологии. Здесь, в сущности, на основе приведенного выше тезиса о противоречивом состоянии криминологической науки обосновывается необходимость опоры на связь традиций и использования накопленного научного багажа в процессе обновления криминологии. Исходная база включает собственно криминологическую мысль и опыт ее реализации, определяя цели, содержание и результаты обновления. Современное состояние криминологической науки достаточно сложно и, как уже отмечено выше, противоречиво. Но такая оценка нуждается в конкретизации, хотя бы обзорной.

Публикуется множество систематизирующих криминологические знания работ. В научном обороте используется, правда, весьма мозаично, ряд научных трудов, ранее не входивших в состав отечественной криминологии. Продолжаются острые споры по ряду теоретических вопросов. Многие представители криминологического знания действительно добились весьма существенных научных достижений. Назовем имена Г.А. Аванесова, Ю.М. Антоняна, М.М. Бабаева, Я.И. Гилинского, Ю.В. Голика, А.И. Долговой, С.М. Иншакова, И.И. Карпеца, В.Е. Квашиса, В.Н. Кудрявцева, Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева, И.М. Мацкевича, Г.М. Миньковского, В.Е. Эминова, А.М. Яковлева и др. Работы этих и других ученых образуют теоретико-методическую основу российской криминологии. Они, несомненно, играют существенную роль и в ее дальнейшем развитии.

Вместе с тем практика воздействия на преступность, ее критическая оценка и вытекающие из этого запросы на информацию, необходимую обществу и профессионалам, с очевидностью выявляют пробельность, а иногда и деформированность криминологической теории. Такое состояние, понятным образом, влечет негативную переоценку значения криминологии и снижение спроса на нее[7].

Методика анализа актуальных проблемных ситуаций обновления криминологии. Этапами анализа этой потребности можно считать оценку:

– значения и уголовно-правовой релевантности социальных изменений, включая преступность и реакцию на нее;

– состояния криминологических текстов;

– эффективности реализации функций криминологии.

Индикаторами результатов анализа можно считать: осознание изменений круга вопросов, на которые криминология должна либо ответить, либо объяснить, почему этого нельзя сделать, и существование необходимых и достаточных аргументов и технологий принятия и осуществления ответов на вызовы преступности.

При этом должно быть достигнуто некоторое соглашение о задачах криминологии, о ее объекте, предмете и системе. Обратимся к некоторым процедурам названных этапов.

Анализ и учет социальных перемен. Собственно, именно эти перемены определяют процессы обновления криминологии, а их оценка – идеологию исследовательской мысли, ее современность или отсутствие таковой. Поэтому обязательно нужно договориться о содержании оценки социальных перемен научной криминологической мыслью. Возникает при этом несколько проблем.

В стране установлена новая социально-экономическая система на конституционной основе; для криминологии она является фактом – объектом изучения, пусть критического, но не правовой оценки. Изменилось поведение людей, иными стали социальные институты, коммуникации, цели социального развития. Эти реалии должны стать тканью, содержанием криминологического знания. Ускорились, даже в условиях стабильности, социальные перемены. Установленные уголовным законом границы преступности, а также связанные с ней явления меняются весьма быстро. Уголовное и смежное с ним законодательство действует в переходном обществе, фактически в условиях социальной аномии. Выводы и рекомендации, соотносимые с уголовной политикой, легитимацией и юридизацией принимаемых решений, должны основываться на меняющихся данных мониторинга и меняться в соответствии с ними. При этом приходится учитывать различные позиции социальных групп и индивидов – адресатов уголовного закона. Возросли социальные риски. Они стали легитимной и неизбежной составляющей управленческой, экономической и иной деятельности. Это также меняет мотивацию и процесс принятия решений на всех уровнях. Реально существует автономность поведения, опирающаяся на собственность, и все-таки уменьшилось влияние государства на поведение и образ жизни граждан. Резко изменилось соотношение между группами лиц, нуждающихся в социальном контроле, и лиц, способных осуществлять этот контроль, что нашло выражение в коррупции и ослаблении социальной дисциплины.

Признавая или отрицая эти перемены, следует обратиться к криминологии как совокупности текстов, могущих быть переведенными в решения и действия. Это, надо признать, наиболее деликатная часть проблемы.

Состояние криминологических текстов. Их анализ позволяет выявить установки, интенции и содержание криминологического мышления, степень его адаптации к социальной среде. Повторно отметив достижения советской и постсоветской криминологии, назовем некоторые явления пробельности и деформации криминологической мысли. К ним относятся:

а) отсутствие достаточно определенного понимания природы криминологии и ее исходных положений, которые могут быть положены в основание системы частных выводов, обеспечивая их достоверность и непротиворечивость;

б) пробельность предмета криминологии;

в) отсутствие аргументов полезности и пригодности криминологических текстов для их практического использования, прежде всего трансформации в социальное поведение, действия, решения, развитие институтов;

г) крайне слабая технологичность криминологических знаний, препятствующая использованию криминологического знания адресатами и, более того, нередко порождающая негативные последствия, подобные ятрогенным болезням, т. е. болезням, вызываемым неправильными высказываниями или действиями медицинских работников;

д) перегруженность текстов посторонней, часто весьма абстрактной информацией, не связанной с природой и осознанными целями криминологии;

е) высокая степень противоречивости сообщаемых сведений и др.[8]

Криминологическая наука как объект институционального обновления. Криминологическая наука, как и любая другая отрасль научного знания, представляет собой некоторое единство, если угодно – систему сообщающихся сосудов. Ее следует изучать и развивать не только содержательно, но и с науковедческих позиций как специфическое, отдельное достояние общественной мысли, как социальный институт, который должен быть самостоятельным объектом изучения и управления, собственно, подобно естественным и техническим наукам.

Обновление так понимаемой науки криминологии необходимо для создания условий ее развития, включая, разумеется, преодоление отмеченных выше явлений ее пробельности и деформированности, обеспечения специфики информации, получаемой в качестве продукта данной науки, определения ее возможностей, т. е. для решения проблемы истинности или достоверности суждений, конкретизации предмета и методов.

Рассмотрим такие составляющие институционального подхода, как развитие общенаучных стандартов функционирования науки, более четкое понимание ее природы, мониторинг функций, характер производимого продукта.

Стандарты криминологической науки. Здесь есть несколько проблем, имеющих и собственно науковедческое и практическое значение. Первая проблема состоит в утрате сущностных черт криминологической науки, о чем частично говорилось выше.

Складывается впечатление, что (по умолчанию) в состав криминологической науки включаются едва ли не все суждения о преступности, текстуально выраженные и не связанные непосредственно с толкованием закона. Между тем любая наука должна соответствовать некоторым стандартам, которые, например, установлены нормативно-правовыми актами о получении научных степеней и званий. В итоге многие исследователи обоснованно считают, что криминология как наука не воспринимается адресатами, например студентами, в качестве требующего умственных усилий предмета изучения, как система суждений, основанных на некоторых исходных посылках, содержащих эмпирические данные либо обобщенные сведения, могущие при их реализации привести к некоторым изменениям во внешней среде[9].

Вторая проблема носит зеркальный характер. Она связана с определенной агрессией того, что именуется криминологической наукой, в иные сферы социального знания без их реального обогащения. Здесь нужно лишь еще раз подчеркнуть, что публицистика о преступности может охватывать любые суждения, лишь бы по современным понятиям не экстремистские. Однако криминологическая наука должна быть очищена от суждений, не основанных на ее исходных положениях, на фактическом содержании и не являющихся применимыми выводами.

В обеспечении научности криминологии есть и другая сторона. Во имя собственного авторитета криминология как наука должна основываться на уважении основных прав человека и гражданина, на принципе конституционной лояльности. Такое требование нуждается не в обосновании, но в исполнении, особенно при отсутствии разумных альтернатив. В противном случае изготовление псевдокриминологических текстов приносит только вред, правда, не всегда для изготовителя.

Необходимость конвенционального понимания природы криминологической науки. Поскольку специфика преступности и ее контекста, в сущности, представляет собой артефакт целевого характера, то и криминология является прикладной наукой. О том, какой она должна быть, можно и нужно договориться, исходя из поля задач, которые ставит перед ней логика социального развития[10].

В криминологической литературе понимание криминологии сейчас раскрывается в весьма кратких дефинициях, которые формулируются однообразно, не меняясь уже много лет, и различаются разве что лингвистическими ухищрениями. Их смысловые составляющие состоят в том, что криминология – это наука общетеоретическая о нескольких постоянно упоминаемых объектах.

Такой весьма традиционный подход кажется недостаточным. Например, утверждение о том, что криминология суть наука о причинах и условиях преступности, практически не конкретизирует ее задачи и предмет, не отграничивая от сестринских дисциплин, таких как уголовная политология, девиантология, даже уголовное право. Поэтому традиционное понимание криминологии порождает множество проблемных ситуаций.

Для их решения, вероятно, нужно выявить заданные предназначением этой науки сущностные черты криминологии как системы знаний с юридически определенными и меняющимися объектом и предметом и слабо специфичными методами познания. Их можно было бы описать следующим образом:

– криминология как сложившаяся наука направлена, в конечном счете, на решение юридических задач, связанных с определением уголовно-правовых границ дозволенности человеческого поведения и реакции на нарушение дозволений, и приспособлена для этого; вполне можно поставить перед научным знанием другие задачи, но тогда следует выращивать и другую науку;

– продукт криминологии – криминологические знания, а их основанием являются преимущественно практический опыт, обобщенный и выраженный в виде суждений, выходящих за пределы единичных фактов на основе верифицируемых данных, поддающихся моделированию; обновление опыта меняет основания, а соответственно, и аргументацию криминологических выводов;

– обязательна связь криминологических знаний с действием уголовного закона и иных форм и методов социального контроля, включая предупреждение преступности и преступлений, а одновременно и их предметность;

– принципиальная возможность качественного и количественного описания деяний, связей между деяниями, правовых и иных последствий деяния, институтов и процессов в пространстве, во времени и по кругу лиц.

Эти черты криминологии крайне важны, но являются лишь ориентирующими. Они, в частности, позволяют полагать, что такие познавательные конструкции, как «закономерности», никак не являются ключевыми положениями криминологии. Криминология должна быть направлена на получение обобщенного представления поведенческих стереотипов строго применительно к наличному социальному контексту. Кажется, уже проявились бесплодность попыток криминологии прогнозировать историческую судьбу преступности и ее неспособность предсказать действительно наступившие изменения структуры поведения, регулируемого уголовным законом, происшедшие на грани девяностых годов прошлого века.

Из этого попытаемся сделать два вывода.

Первый состоит в том, что предлагаемое понимание природы криминологии как науки имплицитно должно включать теоретическое обоснование ее связи с уголовным законом и правом. Второй состоит в признании принципиальной соотносимости криминологии с неопределенным множеством релевантных к преступности теорий. Нет смысла различать социологическую, биологическую и иную криминологии. Криминология должна быть криминологической наукой, чья природа позволяет интегрировать различные методы познания и различные теории. Несколько слов об этом.

Связь криминологии и уголовного права многосторонняя и рассматривалась многими специалистами. Так или иначе о ней говорят практически все криминологи[11]. В данном случае следует лишь указать на программирующее значение уголовного закона для содержания криминологии и его роль как границы предмета криминологии.

Второй вывод конкретизируется отказом от монистического подхода к криминологии как науке и направлению мысли и от разделения криминологических теорий на правильные и неправильные. Каждая из ныне существующих и отвечающих научным стандартам теорий несет в себе зерно истины, каждая из них является недостаточной.

Состав и структура научной базы криминологии должны определяться поэтому ее социальными потребностями и реалиями ее применения. При таком подходе к криминологии переводятся на конвенциональную основу споры об изучении только преступлений или отклоняющегося поведения в целом, о соотношении социального и биологического. Криминология на основе использования различных теорий и суждений может решать неопределенный круг проблем, но только если они связаны с выявлением, оценкой поведения и корректировкой поведения в нуждах уголовного права.

Потребность в мониторинге состояния и функций криминологии. С институциональных позиций мониторинг является условием и одновременно средством поддержания оптимального состояния криминологии. Он должен включать позитивную критику криминологического знания, сравнительную оценку отдельных его составляющих, что по многим причинам пока еще отсутствует в научной практике. Несколько слов о мониторинге функций криминологии.

В контексте социальных перемен соответственно должно меняться и содержание функций криминологии. Оно должно быть актуально и пригодно для отражения социальных процессов. Здесь возникает много проблем, подлежащих решению. В данном случае попытаемся лишь подчеркнуть необходимость выделения и усиления компетенционной функции криминологии.

В современной криминологии на первое место выходят отсылки к социальному любопытству, т. е. к желанию знать, почему совершаются преступления. Осознанно или нет, преимущественно подчеркивается функция объяснения – теоретическая задача изучения закономерностей и тенденций преступности, причинности, личности преступника и его преступного поведения.

Криминология между тем должна реально развиваться как часть профессиональной компетенции политика, исследователя, юриста, социального работника, менеджера, воспитателя, обеспечивая их необходимыми технологиями.

Ориентация на компетенцию, основываясь на инструментализации криминологии, обеспечивает оптимальное соотношение функций информационного обеспечения (сигнальных), объяснительных, управленческих, идеологических и пропагандистских и обеспечивается им. Это не новая проблема. Однако приходится видеть, что не только теоретическая, но и идеологическая и пропагандистская функции криминологии вытесняют важнейшую для нее профессиональную функцию информационного обеспечения оценки поведения и процессов воздействия на преступность, что явно нуждается в корректировке.

Поэтому практически в условиях постоянных социальных перемен необходимы пополнение, а также постоянная переоценка знания и смыслов получаемой информации, поиск новых аргументов и совершенствование техники криминологически обусловленной деятельности.

Подготовка продукции криминологической науки к использованию. Еще раз подчеркнем, что криминологическая наука – это не способ самовыражения, но социальный институт, различными способами производящий продукцию, в своей основе предназначенную широкому кругу адресатов. Как правило, продукт криминологической науки – это профессионально подготовленная информация, которая должна быть так или иначе воспринята потребителем как пригодная для преобразования в социальное поведение.

Для этого необходимо обеспечение ясности, надежности и социально-психологической корректности сообщений, соответствующих природе криминологии и признаваемых криминологическими. Криминологическая наука должна поэтому содержать набор методик подготовки своего продукта заинтересованными в этом адресатами. Это обширная проблематика, и здесь остановимся лишь на нескольких ее составляющих.

а) Ясность сообщений. Она обеспечивается четким формулированием целей и смысла передаваемой продукции и аргументацией содержащихся в соответствующих текстах утверждений, гипотез, выводов и рекомендаций. В настоящее время интересы и позиции различных социальных групп неодинаковы. Уголовная политика вырабатывается в столкновении противоположных или просто не совпадающих взглядов, если не принимается по умолчанию. Субъекты уголовной политики – это прежде всего народ, граждане и лишь затем государство, по идее выражающее их волю. Поэтому следует, с одной стороны, искать возможности сохранения нейтралитета криминологии, поскольку она должна по возможности отражать реальное состояние дел, а с другой – четко определять отношение к уголовному закону, затем конкретизируя свои позиции применительно к интересам различных социальных групп либо к различным взглядам, концепциям, существующим в сфере криминологической мысли.

При этом, разумеется, существует необходимость разработки приемов структурирования сообщений и перевода их в форму, удобную для восприятия и реализации. Это трудноисполнимая задача. Но она, скорее, является технической и должна рассматриваться особо.

б) Надежность криминологической информации. Здесь, казалось бы, нет теоретических разногласий, но это не совсем так. Надежность информации означает по меньшей мере ее соответствие действительности, что не вызывает споров, и ее полноту, что не всегда подчеркивается в криминологической литературе. Так, многие авторы правильно критикуют официальные позиции по вопросам динамики преступности, считая данные о ее снижении неверными. Сомнения необходимы в криминологии, но недостаточны для нее. Сообщения должны быть подкреплены и дополнены данными криминологической науки. Она, т. е. криминологическая наука как институт, собственно, и существует для программирования проверки, оценки и расширения официальной информации.

Во всяком случае, криминологическое знание должно быть достоверным и полным, существуя на основе проверяемой теории, необходимой для программирования науки и поддержания ее принятого уровня, собственно «тела» криминологии, т. е. предположений, сообщений, выводов и рекомендаций.

Это, наконец, особенно важно, когда продукция криминологической науки преобразуется в форму учебной дисциплины, обеспечивающей длящиеся хранение и передачу знания.

К сожалению, сомнения специалистов в надежности криминологических сведений крайне редко доводятся до потребителей. Здесь работают по меньшей мере два механизма. Либо в научной, профессиональной литературе содержится без всяких оговорок ненадежная информация. Либо она искажается СМИ, Интернетом, кинофильмами, литературой, слухами и проч. также при содействии профессионалов или при их молчаливом согласии. Этими источниками официальная и профессиональная информация трансформируется и доставляется потребителю, в значительной степени формируя различные сферы правового сознания.

В итоге криминология теряет свое значение производства, которое создает продукт, наиболее надежный для существующих условий.

в) Пересмотр социально-психологического содержания криминологической информации. Она нуждается в специальном объяснении, которое должно стать частью криминологии.

Информация, маркируемая как криминологическая, очень часто подрывает доверие к государству и обществу, распространяет безнадежность и страх[12]. Во многом это связано с обвинительным уклоном самой криминологии, который формируется социальными ожиданиями, жаждой разоблачений, ориентацией на усиление репрессии.

Вместо вывода: Обновление системы криминологии. На наш взгляд, следовало бы включить в систему криминологической науки следующие проблемы:

– требования к научности криминологии, эмпирические и теоретические источники криминологического знания, в частности, разграничение и сопоставление статистики и собственно криминологических данных, методики описания криминологических фактов, техника аргументации выводов и рекомендаций, подготовка и использование криминологической информации в практической деятельности;

– характеристика опасных деяний как объекта уголовно-правовой оценки (ч. 2 ст. 2 УК РФ), возможно, выделив эту группу в структуре социально непереносимых отклонений (девиантности);

– состояние и структура криминологического сознания и мышления, особенно позиции, ожидания, оценки переносимости и непереносимости предпреступного и преступного поведения и реакции на него;

– выгодоприобретатели преступности, их социальные роли и позиции, их влияние на преступность и противодействие ей, лоббизм в сфере функционирования преступности.

Необходимо также расширить предмет изучения генезиса преступности, заменив или дополнив проблематику причинности проблематикой влияния внешних факторов на функционирование преступности и процессов воздействия на нее, включая, в частности, специфику этапов социального развития, состояние социального доверия, общий уровень агрессивности, межличностной конкуренции, пространственные структуры.

Разумеется, эти предложения нуждаются в обсуждении и могут быть отвергнуты профессиональным сообществом. Но необходимость пересмотра системы криминологической науки все же кажется очевидной.

Обновление смыслов криминологической науки или их модернизация также направлены на такое преобразование данной отрасли знания, которое выходит за пределы рутинных изменений и осуществляется на основе постоянно меняющейся информационной базы в целях освоения приобретенного социального опыта и адаптации к социальным переменам для повышения собственной полезности.

Затем обновление научных основ криминологии должно включать целостную инструментализацию знания, адаптацию предмета и методик исследования к новым социальным реалиям, расширение понятийного аппарата, языка общения с адресатами.

Наконец, последнее по счету, но не по важности. Обновление криминологии, как уже упоминалось, должно охватывать принципиально более широкое использование внешних научных данных, внедрение нормативных и содержательных стандартов получения и передачи потребителю собственной продукции.

Сфера целеполагания. Круг адресатов криминологического продукта сужен. Он все еще не адаптирован к современным условиям политической борьбы. Опубликованные работы не отражают поляризацию, желательную или нет, политической системы общества, взаимоконтроль ветвей власти, противоречия между ними, различные интересы социальных групп. Соответственно задачи криминологии слабо дифференцированы и сформулированы крайне абстрактно.

Предмет криминологии системно описан корректно, но не имеет инструментального обоснования и формируется без учета динамики социальных реалий.

Методологическая основа криминологии развита крайне слабо, если попытаться ее сравнивать с науками уголовного права, уголовного процесса, с иными правовыми науками.

Принципы и ограничения криминологического знания не рассматриваются. Исходные положения и понятийный аппарат, казалось бы, согласованные ранее, либо отсутствуют, либо размыты и не поддаются проверке. Эмпирическая информация, содержащаяся в криминологических текстах, часто лишь воспроизводит имеющиеся статистические данные и не является специфичной для объяснения происходящих в сфере преступности процессов. Сведения, например, об экономической преступности в ее социальных взаимосвязях шире отражены в социологической и экономической литературе.

Что касается стиля, тексты, представляемые как криминологические, к сожалению, все чаще имеют популистский характер и переполнены общими эмоциональными высказываниями, не относящимися к научному знанию. Теряются различия между наукой, статус которой криминология должна иметь, и публицистикой. Аргументация суждений базируется преимущественно на благих пожеланиях их авторов. Ответственность за их содержание отсутствует.

Эти утверждения, аргументирующие необходимость обновления криминологии, разумеется, также должны быть так или иначе обоснованы.

Ограничимся одной иллюстрацией.

Организованная преступность – любимая тема криминологов. Попытаемся дать краткий конспект сведений об этом явлении, содержащийся в книге, которую написали известные специалисты по этой проблематике.

Следим за текстом. Организованность – основание всякого организованного поведения и выражение человеческого духа. Дж. Масионис сравнивает группу с кругом друзей, т. е. с социальной паутиной, распространяющейся вовне, далеко, на массы людей. А.И. Долгова указывает, что криминальная организованность проявляется в заранее устроенных, продуманных, планомерных деяниях, в их системах, коллективных субъектах преступлений, системах таких объединений. Этого мало. Перечень организованности, следуя логике, можно подразделить на одиночную и групповую, рациональную и иррациональную, что дает четыре класса организованной преступности. Первые три укладываются в ст. 35 УК РФ. Четвертая в правовом поле как бы отсутствует. Со времен Гюстава Лебона известны характеристики толпы. Толпа в эпоху режима социальной деформации может стать источником бифуркарционного роста криминальных проявлений. Организованность имеет еще одно «измерение», которое авторы назвали бы институциональностью. «К концу 90-х годов, – пишут авторы, – организованная преступность стала формой социальной организации жизни в России». Откуда это видно, хотелось бы узнать? В 1996 г. об этом написали три российских автора. Но каково же измерение организованной преступности, в чем ее реалии? Авторы отвечают: руководителям МВД верить нельзя, а необходимо «использовать самый необходимый набор индикаторов». Практически это стандартная схема. В другой, более объемной работе встречаем: понятие организованной преступности – ссылки на американцев, российских специалистов, Конвенцию ООН; разъяснения значений слова «мафия»; описания типов организованных преступных объединений и проч. формирований, например, так называемая организованная преступная деятельность – разные системы поведения. Среди них система различных уголовно-правовых деяний, подчиненных единой задаче: обеспечению сверхдоходов, политической власти и т. д.

Необходимость развития общей части криминологии. В систематизирующих криминологическое знание работах изложение криминологии обычно начинается с характеристики ее предмета, истории развития и места в системе наук криминального цикла. Методология рассматривается как проблематика, связанная с проведением исследования и преимущественно с собиранием информации. Обозначение этого и примыкающего к нему материала как общей части не используется или используется крайне редко.

В связи с этим утверждается, что исходным направлением обновления криминологии должно стать развитие системы исходных для данной сферы аксиоматических или согласованных утверждений, которые могли бы программировать структуру и содержание криминологии и выступать в качестве аргументов содержащихся в ней утверждений. Содержание такой системы не должно быть единообразным, но существовать она должна в явном, развернутом, неразвернутом или даже неявном, латентном состоянии.

В науке уголовного права и процесса так или иначе такая система разработана. Разумеется, и здесь возможны грубые ошибки, но все же нужны специальные доводы, например, для отказа от вины в структуре оснований уголовной ответственности, равно как необходимо и некоторое общее представление о фактах, выводах, допустимости доказательств.

Исходная часть должна включать: принципы криминологии; основания и ограничения построения ее предмета, что предполагает структурирование криминологической информации (знания); теоретические и опытные основания оценок и выводов; содержание рационального обоснования; соотношение с практикой и проблему независимости (автономности) криминологии; ответственность криминологии.

Еще раз повторим. Криминология может быть, как и социология, политология, построена на разных основаниях, что относится далеко не только к ее предмету. Возможно развитие критической криминологии, постмодернистской, традиционной и других направлений. Но основания представляемых обществу суждений должны быть проясненными.

а) Принципы (основные начала) криминологической науки. Внимание к принципам характерно для российского правоведения; упоминаются они и в работах по криминологии, правда, без уяснения специфики.

В порядке постановки вопроса предлагается следующий перечень принципов функционирования криминологии: уважение к общественному благу и основным правам и свободам личности; соблюдение этических начал обращения с информацией; связанность правом и конституционная лояльность; профессионализм; ориентация на справедливость и эффективность предложений и рекомендаций; открытость исследований и необходимость аргументации.

б) Аргументация криминологических суждений. Это чрезвычайно сложная проблематика, но без обращения к ней не помогают ссылки на ранее неизвестные переводные работы. Можно выделять юридическую, социологическую, политологическую, фактическую, математическую аргументации, поскольку в каждой из этих систем имеются, по меньшей мере, свои допущения, ограничения, методики, а следовательно, свои дефициты и возможности.

Тем не менее крайне желательно разрабатывать и собственно криминологическую аргументацию. Здесь целесообразно, как минимум, соблюдать такие правила: должны быть структурированы объекты аргументации, среди которых должны выделяться факты, связи между фактами, оценки, связи между оценками, рекомендации, связи между рекомендациями; каждый объект описан на общем языке; выделены утверждения, признаваемые истинными или принимаемыми, и определены условия их использования; разработаны приемы отбора аргументов по признакам релевантности и репрезентативности и установления их связи с объектами аргументации. Наконец, аргументация криминологических утверждений предполагает соблюдение технологичности аргументов, их пригодности к восприятию и применению.

Понятийный аппарат криминологии как составляющая Общей части. Традиционной его основой являлись в советской криминологии: понимание задач, связанное с ориентацией на уголовное право, позитивистское понимание преступности, псевдомарксистская диалектическая характеристика причин и иных детерминантов преступности как негативных явлений социального и – гораздо реже – биологического характера, понимание личности как совокупности общественных отношений, а предупреждения преступлений – как, в сущности, любых способов ее ограничения, вытеснения, ликвидации.

Тренд обновления этих исходных положений – усиление их программирующей и обосновывающей (аргументационной) функций, что по идее должно лежать в основе криминологических суждений. Вновь обратимся к тому, что представлено в криминологии как феномен организованной преступности. Этот феномен может получать характеристику с позиций теории управления, психологии малых групп, микроэкономики, политической теории, включая теорию власти, институциональной теории и проч. Но поскольку данная логика обозначается как криминологическая и развивается соответственно, нужно разработать связи уголовного и смежного законодательства с предметом криминологического анализа, т. е. разработать в качестве исходного положения механизм соотношения, связей криминологии и уголовного права, правотворчества и правореализации.

Уже эта проблема должна решаться методически, если угодно, юридико-технически и содержательно. В условиях социальных перемен меняется оценка действующего уголовного права как полностью одобряемого обществом и теряется презумпция его оптимальности. Даже для нормативно ориентированной криминологии уголовный закон превращается из объекта объяснения в объект поиска, меняя целевую ориентацию этой отрасли знания, что, например, относится к так называемой «новой преступности».

Понимание преступности. Эту проблему трудно анализировать, поскольку она в своей основе как будто бы понимается одинаково, а на границах высказано обилие различных мнений, частично правильных, а частично нет.

Проблема в данном случае состоит в повороте к реальности и выявлении некоторых негативных последствий господствующего понимания преступности, укоренившегося в современном общественном сознании.

Можно с некоторым преувеличением утверждать, что сложившееся отношение к преступности должно быть демистифицировано. Она должна изучаться и оцениваться как имеющая подобно другим явлениям статистическую характеристику часть реального поведения, осуществляемого в обществе отдельными лицами или их временными объединениями и требующего принуждения к правомерному, т. е. иному поведению.

Необходимо развить по меньшей мере три подхода к пониманию преступности: юридический, криминологический и поведенческий. Каждый из них нуждается в специальном анализе, причем на основе реального состояния права, правовой науки, фактически осуществляемого поведения.

Юридическое понятие преступности очевидно. Преступность – это совокупность совершенных деяний, запрещенных уголовным законом. Проблема формирования запретов, их фактической и юридической легитимности решается законодателем принятием уголовного закона. Предполагается, что при этом учитываются данные уголовной политологии, криминологии, иных уголовно-правовых наук, информация о состоянии социальных процессов и, наконец, требования уголовного права. Эта крайне общая характеристика исходных положений, но она снимает для криминологии проблему искусственного создания преступности. Понятие преступления действительно нормативно, но нормативно все в праве.

Криминологическое понятие преступности. Сейчас оно охватывает количественную характеристику преступлений, например, относительно распространенное или массовое постоянство преступного поведения и его системность. Для иных свойств или качеств преступности четких критериев нет. Складывается впечатление, что, по существу, нет и криминологического понимания.

Соответственно генезис преступности не может быть сведен к ее связи с криминогенными детерминантами, а значение преступности не должно преувеличиваться.

Преступность не является системообразующим элементом общества. Она «всего лишь» специфическое проявление неустранимых либо в принципе устранимых социальных процессов. Это паразитарное, но в определенном смысле естественное явление, действительно являющееся в некоторых проявлениях заболеванием, а в других – нормальным состоянием общественного организма. Это утверждение не ново. Проблема – в выводах из него.

Место преступности в обществе. Понимание преступности как системы. Исходным в современной литературе является понимание преступности как уголовно-правового и социального явления, представляющего собой систему преступлений. Понимание преступности как системы считается достижением криминологии. Но реально единственным и совершенно недостаточным критерием выделения системы преступности является уголовный закон. Деяния, подпадающие под его действие, т. е. преступления, совершенные в стране или на международной арене, весьма различны и реально систему не образуют. Характеристика преступности как системы разумна только в качестве аналитического приема, обеспечивающего измерение потребности в уголовном законе и механизме его действия. Происходит смешение системы и системного подхода. Совершенные в определенный период в стране или в регионе преступления выделяются как объект анализа, и им приписываются структурные свойства системы. Это аргументируется наличием некоторых количественных соотношений между видами преступлений, но без анализа реального содержания связей между ними. В принципе, выявление структуры преступности полезно. Но оно недостаточно и скрывает за собой какие-то сложные процессы, без специальных ограничений искажая действительные социальные процессы.

Дело в том, что при таком подходе преступления реально рассматриваются как акты, изолированные от целостной социальной системы и ее реального состояния, в частности технологий, различного рода институтов, как нечто реально противостоящее иным социальным системам, правда, непонятно каким.

Между тем в любой стране преступления лишь сопровождают основную деятельность как содержание социальных процессов, и уголовно наказуемые деяния господствующими не являются. В этом смысле понимание преступности как некоторой способности общества не вполне, возможно, удачно лингвистически, оно не позволяет различать существительное и прилагательное. Но оно, пожалуй, близко к реальности.

Возможно, более правильно понимать преступность как запрещенные уголовным законом отклонения от принятого в стране правопорядка, т. е. юридически урегулированного порядка коммуникаций и их целей. Тогда преступность будет реально связана со сложившейся системой отношений, что и соответствует субсидиарной роли уголовного права, а главное – позволит изучать преступность как явление социальной жизни, а не только как процессы, образующие ее – преступности – генезис.

Несмотря на высокую оценку значимости, нуждается в дополнительном обсуждении проблема латентной преступности. При всей изощренности ее исчисление произвольно. Но хуже то, что без дополнительных оговорок понятие латентности преступлений противоречит началу законности.

Кроме того, понимание преступности как особого явления также вызывает сомнения. Она не противопоставлена обществу, а сопровождает его.

Детерминанты и особенно причины преступности. Их понимание потеряло идеологическое обоснование, а их изучение утратило политический смысл, состоявший в критике эксплуататорского общества и опровержении вечности преступности. Диалектика и даже философия в целом перестали иметь нормативный характер. Кроме того, понятие причин, как и в уголовном праве понятие общественных отношений, потеряло прежние объяснительные возможности, сохранив ложное идеологическое содержание. Неясно, стоит ли использовать категорию причин именно для объяснения преступности, если не применяется понятие причин уголовного права, профилактики и проч.

Все же осталась объективная необходимость выявления связей между социальной средой и преступностью, их отражения в качественных и количественных показателях. Наиболее разумно систему этих показателей охватить понятием порождающих процессов и отдельных факторов функционирования преступности и совершения отдельных преступлений. Это дает возможность сопоставлять действие криминогенных факторов и объективную возможность выбора индивидами и социальными группами вариантов правомерного поведения. Здесь следует, по меньшей мере, использовать опыт уголовного права, проводя единый подход к связям «окружение – последствия», уходя от предварительных, тем более идеологизированных, оценок.

Личность как исходная категория также должна рассматриваться с иных позиций.

Средства обеспечения целенаправленности криминологии. Направленность криминологии усиливается двояко. Во-первых, должна быть снята или уменьшена традиционная декларативность задач криминологии, приводившая к пробельности ее предмета и одновременно к криминологическому империализму. Во-вторых, следует учитывать фундаментальность социальных изменений, обесценивающих накопленные ранее знания о различных социальных и биологических явлениях, относимых к предмету криминологии и требующих новых знаний и технологий.

Повышение определенности задач криминологии содержательно представляет собой процесс осознания и фиксации ее полезности как инструмента получения надежного знания определенного характера в соответствии с потребностями общества. Для этого нужно определить круг потребителей информации – субъектов спроса на криминологическую информацию и связать использование этой информации с различными профессиональными компетенциями, представить содержание криминологии в виде, пригодном к использованию, очистить криминологию от псевдонаучных и бесполезных утверждений.

Потребность в обновлении задач криминологии, соответственно, нуждается в предметном анализе. Он должен охватывать прежде всего изменения преступности; происшедшие и происходящие социальные изменения, включая законодательство и реализующие его профессиональные институты; накопление новых и переоценку старых представлений о преступности, взятой в ее разнообразных связях, и состояние пригодности криминологического знания к практическому использованию.

При этом необходимо признать по меньшей мере два обстоятельства.

Первое – социальное: экономическая система нашей страны изменилась на конституционной основе, и связанные с этим явления переходного характера являются по своей природе неизбежными, если не закономерными. Соответственно, они и должны анализироваться как нуждающиеся в правовом обеспечении, что распространяется на цели, правовые основы, мотивацию и риски экономического развития, социальную структуру населения, роли различных его слоев.

Второе: по самым разнообразным причинам криминологические исследования советского периода государству помочь не могли и сейчас без необходимой модернизации вообще бесполезны.

В итоге развитие криминологии, ее содержание должно быть необходимым для противодействия преступности, действительно, как отмечалось выше, определяясь реальными познавательными возможностями данной отрасли знания.

Уголовный закон и криминология. Безусловно понятно, что при этом предполагается, что действующий уголовный закон может и должен быть более совершенным, чем прежний, т. е. более эффективным и более справедливым. Во всяком случае, должны быть по возможности уменьшены негативные последствия существования и действия уголовного закона, как объективно возникающие, так и субъективные.

В этих условиях усиливается необходимость встречного подхода уголовно-правовой доктрины и криминологической теории. С одной стороны, необходим анализ механизма возникновения последствий действия уголовного закона, сферы его регулирования, риска ошибок, внедрения в сферу частного права и проч.

С другой стороны, становится все более актуальной разработка частной криминологической теории, описывающей воздействие различных редакций уголовного закона, его различных, содержательных вариаций на интеллектуальные и предметные, внутренние и внешние, экономические, политические и иные процессы, порождающие отдельные преступления и преступность в целом, и в конечном счете на поведение адресатов уголовного закона.

Такая теория не является принципиально новой. Смысл обращения к ней состоит в анализе действующего уголовного закона не только как запрета поведения, но и как возможной в некоторых социальных ситуациях программы противоправного и даже преступного поведения. Наиболее интенсивно такое действие уголовного закона и сопровождающих его правил проявляется в сферах организованной, экономической и коррупционной преступности, когда, например, сама угроза наказания заставляет, казалось бы, неожиданным образом, искать уголовно наказуемые, но более эффективные, чем дозволенные, пути ее преодоления. Типичный и очень значимый пример – наркобизнес. Существование весьма жесткой и к тому же беспробельной уголовной ответственности в сфере оборота наркотиков порождает существование организованных преступных групп, убийства, подкуп и проч. В свою очередь, устаревшая конструкция мошенничества с ее обилием оценочных признаков с высокой степенью вероятности влечет рост взяточничества в его различных вариациях.

Рассматриваются три основных направления возможного криминогенного воздействия устаревшего либо просто ошибочного уголовного закона на поведение лиц, особенно вынужденных действовать в условиях риска: запрет определенных целей, достижение которых необходимо (наказуемость в прошлом так называемой спекуляции); запрет возможностей поведения (установление многочисленных правил профессионального поведения); ограничение выбора поведения (отказ от разрешенных вариантов поведения ввиду риска ошибочного уголовного наказания). Эти направления воздействия порождают отклоняющиеся программы, которые должна изучать криминология.