Читать книгу Царство Беззакония. Цикл «Аномиада» - Адриан Лорей - Страница 12

– Не стой на месте! Двигайся! – Его фальката42, зазвенев в воздухе, обрушилась на гладиус Фирса. Молодому гюнру43 оставалось задержать атаку, и рвануться влево, чтобы нанести колющий удар снизу-вверх. Его меч был коротким, но острее бритвы, и в умелых руках мог бы принести Дэйрану смерть, окажись он на секунду менее проворным, чем Фирс – однако гладиусом управляли руки любителя. Дэйран отбил клинок и острие укололо лишь воздух. Фирс отпрянул, поднимая руку.

– Достаточно, мастер Дэйран. Ох… чтоб вас… достаточно! Эй!

Дэйран не спешил возвращать фалькату в ножны. Фирс хитрый и самоуверенный парень, он может ударить исподтишка.

– Что ты скажешь своему противнику? Достаточно?

«Он не будет слушать твоих эйканий, будь на моем месте другой воин, тебя бы уже похоронили, мальчишка!»

– Может быть, – ответил Фирс с апломбом, – когда свалю его с ног и всажу меч промеж глаз.

– И ты окажешься в могиле быстрее, чем успеешь моргнуть!

– Я во всяком случае пытался! – отозвался Фирс. – Фух. Но как пытался, а? Оценили?

Дэйран помог ему выпрямиться.

– Отдышись и продолжим. Тебе еще многому предстоит научиться… если ты, естественно, хочешь учиться.

– Отдышаться? Вот еще! Ха!

Хохоча, он снова ринулся в бой. Столкновение двух клинков неизбежно выхватило громкое эхо, разнеся его осколки по золотой роще. Кругом будто бы застыла осень, опавшие листья гингко уложили тренировочную площадку ковром мягкой желтой листвы, что покоилась тут, нетленная, уже целый год – волшебный кусочек осеннего мира. Но в груди юного гюнра царило суровое лето его краев: он двигался, что есть духу, язвительным смехом провожая каждый удар, норовя любыми путями задеть Дэйрана.

Выдохшись, он поубавил самонадеянности, но это не помогло Фирсу совладать с учителем. Уже около двух часов тренировались они, и казалось бы, за столь короткий срок немыслимо разгадать человека. Однако Дэйран провел чересчур много боев, и сквозь призму боевого пыла мог узнать о человеке больше, нежели за кружкой эля в таверне. К тому же, Фирс предсказуем.

Свой последний рывок он сфокусировал на предплечье. Дэйран следил за его глазами. Круговым взмахом фалькаты он отвел гладиус, сделал широкий шаг вперед и, схватившись за действующую руку Фирса, чтобы он не мог ей ударить, приставил меч к горлу.

– Признаю свою ошибку, – прошептал Дэйран, удовлетворенный победой, – ты успел моргнуть.

– Это нечестно! – Фирс фыркнул и неохотно бросил гладиус на землю.

Дэйран отпустил его.

– На сегодня урок окончен.

– Вот зараза… – Чертыхнувшись, он поднял гладиус, но поединок не продолжил. Он вложил меч в ножны, и повернулся к Дэйрану.

– Где вы научились так сражаться? – спросил он. – Я еще ничего подобного не встречал.

Дэйран присел на землю, проверяя заточку фалькаты. Как бы так ответить, подумал он, чтобы не вызвать его восхищения, оно губительно для молодых сердец. С другой стороны, Дэйран ничего не теряет, если расскажет ему немного о том, кем был его дед. Пускай мальчишка хвастлив до небес и спесив, но дерется он почти так же, как Медуир.

– Ты слишком долго был за пределами Агиа Глифада, Фирс из Холдви, – ответил Дэйран, – и позабыл о нашем мире. Но твой дед служил ему верой и правдой.

– Дедушка Медд мало о себе говорил. Слишком часто он уходил по делам. – Фирс опустился на корточки и свесил руки. – Вот я и хотел узнать… ну, правда это, что ли?

Дэйрану понравилось, как он это сказал. Не прозвучало ни одной бахвальной нотки. Удивительно.

– Ты о чем, Фирс?

– Ну, – протянул юноша, – он говорил, что вы вместе служили. Но я не могу в это поверить. Вы слишком молоды для старика, и при этом точно не так молоды, как я…

«Время здесь течет иначе, дорогой Фирс, ты привыкнешь, мы все привыкли»

– Старина Медуир был самым отчаянным из щитоносцев, которых я встречал, он действительно редко бывал дома, а под конец жаловался мне, ближайшему другу, что однажды выберет или службу, или семью, так как одно исключает другое. – Дэйран подобрал горстку листьев, лишь бы чем-то занять руки. Он погрузился в воспоминания. – Но он был человеком чести. Он отказался от выбора и сложил голову во время одной из имперских чисток.

– Чисток?

– Прошло пятнадцать лет, а я помню, что он сказал. Что не может предать священную присягу нашего ордена и оставить императора в лапах язычников. Он думал, что император Аврелий лишь обманутая марионетка, и ты не представляешь, как он в это верил. Священники бы оценили его веру. Да, мы все надеялись, но он один был неотступен. Достойный человек. Однажды ночью он отплыл в Аргелайн в свой последний поход.

– Почему вы не рассказывали мне этого раньше? Почему молчали? – Фирс, вероятно, давно смирился с исчезновением дедушки, ведь у него были любящие родители и целое детство, незамутненное печалью. Но Дэйран еще ребенком повстречал Медуира, и практически всю свою жизнь служил разным императорам, а Первый Щит Холдви как будто бы оставался прежним.

– Вы ответите? – повторил Фирс, хмуро глядя на него.

– Это неважно. Медуир умер. Думай о живых. Ты вернешься к отцу на Север.

– Но я хочу быть, как мой дед! Как Медуир Щитоносец!

– Для начала четырнадцатилетнему парнишке важно стать собой, – осадил его Дэйран, видя, как на лице Фирса с безрассудным гонором уживается готовность снести горы во славу себе. – Запомни это раз и навсегда. Быть собой важнее, чем строить из себя кого-то, кем ты никогда не станешь. Но это не значит, что ты должен забывать уроки фехтования. А еще, ты должен помнить о скромности. Медуир был могуч в бою, как медведь, однако не искал почета.

– Это ведь мой дедушка вас научил, да?

– Чему?

– Сражаться!

– Большей частью, да. – «Намного большему, чем просто сражаться…»

– Значит, вы не такой уж и сильный…

Дэйран разыграл недоумение

– Это почему же?

– Ну как почему… ведь если он был великим щитоносцем, воином, то почему погиб так нелепо?

– Я не знаю, как он погиб, – улыбнулся Дэйран. – Может, он погиб, положив за собой множество язычников, и уже раненым добрался до императорского трона. Может быть удивленный император посмертно признал в нем своего друга и захоронил в императорском мавзолее. Повторяю, это неважно.

«Нет, на деле все было не так. Но ты этого не узнаешь. Да, он пришел во дворец. Да, положил огромное количество врагов, которые пытались его убить. Да, он преклонил колено перед Его Величеством, перед Аврелием Еретиком, но Аврелий приказал сжечь его на костре. И я видел обугленное тело Медуира, сброшенное на городскую помойку. Но ты этого никогда не узнаешь, потому что это неважно. Все уже неважно…»

– Смотри, – Дэйран показал на группу людей в балахонах, расхаживающих вокруг стелы Эвраксия Благородного. – Паломники. Среди них, наверняка, твоя матушка. Рано или поздно они приходят к стеле, чтобы почтить память Первого из Избранного рода. Идем к ним?

Поднявшись, они отряхнули сучки и листья, и вышли из золотой рощи под пение соловья. Дэйран повел Фирса к паломникам. Тот постоянно оглядывался, жадно ухватывая глазами все красоты Агиа Глифада, – этериарх44, шествуя позади, без труда это определил. Он и сам, посетив обитель еще в детские годы, навсегда прилепился к её неувядающей благодати.

Свое детство Дэйран почти не помнил. Его мать была вольноотпущенницей, а отец поваром в деревенской таверне, словом, люди из плебейского сословия, которых и за людей обычно не считают. Он не мог, как Фирс, похвастаться мастерами меча в своей родне, или как Аврелий Еретик, кровными узами с древними императорами. Но отсутствие великих предков никогда не беспокоило Дэйрана. В составе группы паломников он путешествовал в Агиа Глифада, как обычный мирянин, и здесь впервые познакомился с Медуиром. Когда отец погиб на войне, а мать его смерти не вынесла и слегла, Медуир взял его и обучил всему, что знал сам. С тех пор Дэйран видел золотые листья, серебряные купола и резные стены Агиа Глифада чаще, чем лицо императора, которому поклялся служить верой и правдой.

Императора, что предал Единого Бога.

Слушая шелест листьев под ногами, Дэйран молчал. Фирс тоже сохранял тишину. Издали доносилась речь отшельника в бордовом подряснике45, с интересом повествующего о Трех Странниках46, и как Эвраксий Благородный, первый император Эфилании, обрел веру.

Дэйрану не было нужды слушать рассказ. Он знал его наизусть. И тоже благодаря Медуиру. Каждый агент или телохранитель, в зависимости от того, какое послушание изберет будущий член ордена, должен помнить о священном долге охранять императора и его семью, но – откуда пошла эта традиция и почему, даже Медуир не знал, а уж Дэйран и подавно. После Аврелия Еретика и, как могли бы сказать историки, торжества многобожия, надобность в Этериум Сакранат47 пошатнулась, забылись древние легенды о пророках и великих праотцах. Вот почему все было неважно. И даже смерть Первого Щита… оказалась бессмысленной.

– И с тех пор ушли Три Странника, и никто не видел их. Говорят, по-прежнему ходят они посреди нас и наставляют великой мудростью всех, кто её ищет, – закончил отшельник и отошел в сторону, предоставив возможность паломникам лучше разглядеть то, что написали на стеле ее создатели.

«Miro areniadren, tur glindaren».

«Коронованные небом, ведомые судьбой» – девиз Дома Аквинтар.

– О, а вы что здесь делаете? – Женский голос извлек Дэйрана из клубка мыслей, что вращался в его голове, запутывая её нитями воспоминаний. – Вы, что, уже закончили тренировки?

– Мама, ты не представляешь, – сказал Фирс, переполненный юношеской гордостью. – Мастер Дэйран показал мне та-а-кие приемы! Я должен тебе многое рассказать. Это оказывается дедушка Медд учил его! Мам, это невероятно!

Женщина, лет пятидесяти, перевела взгляд на Дэйрана. Возможно, когда-то она была красива, но сейчас уже нет, и если Фирс походил на суровое северное лето, то его мать – на переходящую в зиму осень. Морщины на лбу, в уголках глаз, и поблекшие пюсовые радужки уродовали лицо, как иней уродует погибающую траву.

– Это правда? – спросила она, утомленно улыбнувшись.

– Я лишь показал ему, как положено нападать, – пожал плечами Дэйран, – в его возрасте это сможет всякий.

– Да ладно, мастер Дэйран! – воскликнул Фирс. – Это те самые приемы, которые дедушка Медд вам показывал! Не отрицайте!

Дэйран расплылся в улыбке, но ничего не ответил. Фирс не должен восхищаться им. Если он будет смотреть ему в рот и мечтать о боевых подвигах, то кинет семью на произвол судьбы, как и любой другой мальчишка, жаждущий быть-не-хуже-того-героя.

– Фирс, – одернула его мать, – ты потише, люди же молятся.

– Но…

– Никаких но, малыш.

– Эй, не называй меня малышом, – огрызнулся Фирс, сложив на груди руки, – я не малыш! Я Фирс из Холдви, а моим дедом был сам Медуир!

Мать строго посмотрела на Фирса, и тот понурил голову, взъедливо стиснув губы. Это хорошо. Она не собирается пускать на самотек его подростковую чванливость, а он – перечить.

– Вы надолго здесь? – спросил Дэйран.

Женщина повернулась к нему.

– Нет, уже завтра нас здесь не будет. Нам нужно вернуться в Алаонду48 до заморозков, – с какой-то тоской ответила она, вглядываясь в лицо Дэйрана, – была бы моя воля и воля моего мужа, я бы осталась, но увы, нас зовут дела.

– Вам понравилось на Тимьяновом острове?

– Здесь красиво, – кивнула она, и Дэйран не мог не согласиться с ней, – мы обошли почти все святыни. Знаете, я как будто почувствовала, что время течет иначе. Вот я увидела летние леса, потом словно застывшие в одно мгновение осенние рощи. Это так прекрасно! Но как? Как это возможно?

– Чудо.

– Сенехар? – Она все еще выглядела изумленной. – Ну это же не может быть колдовство?

– И не то, и не другое. Это чудо. В прямом смысле. Когда сенехарист творит какое-либо действие, он вызывает это действие посредством знания и апейрона49, когда маг – посредством оккультных, запрещенных сил. Второму нет прохода к острову тимьянов, а первое мы можем назвать лишь самым дальним отголоском чуда, но не чудом, как таковым.

Если бы ему объяснили именно так, он бы решил, что это исчерпывающий ответ. Но женщина была не знакома с сенехаром, в Алаонде его не изучают.

– И все же не разумею, – понизив голос, сказала она, глядя в землю, словно высматривала ответ там.

– Ой, мама, не бери в голову, – вставил Фирс. – Главное, что здесь обалденно!

– Впервые я согласен с вашим сыном, Янра. Не думайте об этом. Просто чувствуйте себя, как дома, и будьте уверены, мы в любое время рады вашей семье.

Складочки в уголках ее губ заплясали в неуверенной улыбке. Было понятно, что совет Дэйрана не удовлетворил любопытство женщины. Она перекинулась словечком с Фирсом, и, попрощавшись с Дэйраном, вместе с сыном присоединилась к группе паломников, уходящих вслед за иноком к следующей святыне. Перед тем, как скрыться, Фирс помахал рукой.

Дэйран огляделся. Хотя Фирс, его мать и остальные паломники ушли, он продолжал ощущать на себе чей-то пристальный взгляд. Он положил руку на фалькату и краем глаза всмотрелся в пространство за стелой. Выложенная драгоценными камнями лестница спускалась к дендрарию. Ветер трепал листву. Соловей затих, но в отдалении пели другие птицы. За последние пятнадцать лет он так и не сумел привыкнуть к тому, что больше не разведчик Сакраната.

Постояв так минуту, Дэйран пригладил волосы на голове, завязанные в хвост, и махнул рукой. Это все от безделья. Время от времени что-то кажется, когда не занимаешься тем, на что ты потратил большую часть своей жизни. К тому же Дэйрану нравилось выслеживать противника. Он обращал внимание на перешептывания змей, на писк комара, на запах полевых цветов и миазмы гниющих растений. В покачивании орляка видел вальс борьбы с ветром, в шорохе листьев крадущуюся тень вражеского шпиона. Мысли о той – о прошлой жизни – не оставляли его даже на святом острове.

Собравшись уже уходить, он расслышал чьи-то шаги. Немного времени спустя по лестнице поднялся человек в белом хитоне.

«Орест?.. Орест в такой час?»

Лицо его, и без того угрюмое, было заведенным и настороженным. На широком лбу выступили капли пота. Распущенные серебряные волосы неприкаянно лежали на плечах, как платок, которым поддевают голову мертвеца. Обычно Орест присматривает за кораблями, отплывающими с острова, и его редко увидишь вдали от гаваней. Если же он появился во внутренних садах обители, стало быть, жди беды.

– Этериарх… вот вы где! – Его низкий и шелестящий голос мог бы сойти за шум прибоя в раковине. Он заозирался по сторонам.

– Что случилось, Орест? – Дэйран ничего не понимал.

– Кажется, у нас проблемы.

– О чем ты?

– Поторопитесь, – но вместо того, чтобы позвать его, он подошел ближе и, наклонив голову, шепнул. – Наши у моноптера50. Не стоит терять времени.

– Ты объяснишь, что происходит? – Дэйран ответил таким же шепотом.

– Я вряд ли. – Жестом руки он попросил идти за ним. – Но вам нужно выслушать человека, который говорит интересные вещи. Интересные и… хм, странные.

– Ну, что ж, веди.

Пока они шли по лестнице вниз, Дэйран смотрел по сторонам. Он не знал, откуда исходит угроза. Честно говоря, он вообще сомневался в том, что на острове может таиться хоть какая-то опасность. Понятно, эта обитель строилась не для защиты острова, но ни разбойник, ни пират не смог бы играючи сюда пробраться. Или дело вовсе не в этом? Тогда в чем же?

Дендрарий смотрелся безобидно. На склоне рассыпались широкими зелеными листьями кусты папоротника. Низина заросла ивами. За ними притаился водоем, опоясывающий маленький островок. Они с Орестом вышли к водоему по тропинке из вкраплений мрамора, а дальше высыпок гладких камней, бегущих мимо голубых лотосов, привел их к моноптеру, что уютно расположился на островке. Около сооружения, погрузив сапоги в воду, сидели три человека в белых линотораксах51 с красными плащами – рабочей униформой Сакранат. Увиденное озадачило Дэйрана. За последние пятнадцать лет никто не надевал линотораксы. Шаг за шагом он распознавал лица своих хороших знакомых: Лиссипа, Неарха и сероволосую Хионе, последняя из которых общалась с облысевшим старичком в поношенной одежде. Все казались взвинченными до предела.

– Что произошло? – повторил Дэйран свой вопрос, когда очутился у моноптера.

– Хвала Единому, вы пришли, – сказала Хионе.

Остальные двое отсалютовали ему, хотя и знали, что звание этериарха ничего не значило теперь, когда Орден Сакранат расформирован. Хионе обернулась к старичку.

– Давай, расскажи ему то, что ты рассказал нам.

Дэйран вслушался в его неровное дыхание. Ему стало не по себе.

– Я… хм… в общем, я ловил рыбу вчера вечером у западного побережья, – начал старик. – Я знал, что уже около девяти часов, и мне надобно до полночи вернуться к себе в хижину, но темнело очень быстро, а я никак не мог наловить хотя бы ведро рыбы. Я все перепробовал, но рыба не шла. Вы представьте, здесь, на Тимьяновом острове, и никакой рыбы? Это странно.

– Ификл, ближе к делу, – остановила его Хионе.

– Да-да.. простите… – Он прочистил горло. – Я пытался что-то поймать, но потом смирился и понял, что пора возвращаться. И вот когда я уже повернул свою лодку к берегу, вот тогда… я увидел их!

– Кого – их?

– Этих странных людей, – тихо, будто опасаясь накликать беду, ответил старик. – В своих рясах они были похожи на отшельников, но не думаю, что всамделишно. Их маленькая лодка двигалась к берегу почти бесшумно. Я лег в свою лодку, чтобы не высовываться, мало ли, а вдруг заметят? Вдруг это и правда отшельники? Меня на рыбу не благословили. Но потом один из них издал такой звук… такой…

Старик попытался изобразить, но только рассмешил Лиссипа неясными горловыми хрипами. Лиссип, как и Дэйран, усомнился в рассказе рыбака. Он и вовсе, сколько Дэйран его помнил, сомневался во многих вещах, кроме долга и веры.

– То есть… ну какая разница! Главное, они проплыли к берегу, чужаки энти, и позже в лесу скрылись.

– С чего ты решил, что это чужаки? – спросил Дэйран.

– Когда я вижу отшельников, я не испытываю страха, – убежденно ответил старик, еще раз прочистив горло. – А вот эти… будили ужас одним своим присутствием! Хорошо, что они меня не заметили. И…

– Он сказал, что рыбачил на западном побережье, – перебил его Лиссип, указывая на запад, – нам известно, что в той стороне архипелаг Флосс. В его городах еще осталось довольно много Верных. Я часто вижу их на пристани у Ореста. Возможно он увидел группу странников, которые совершают тайное паломничество из Флосса.

– Ага, – Хионе закатила глаза, – еще скажи, что это сам первосвященник втихую решил поплавать. Не, бред. – Она покачала головой. – Здесь что-то другое. Паломники не приезжают вечером, и они не минуют гавань. Орест не соврет. Да, Орест?

Сребровласый корабел подтверждающе кивнул. И Дэйран понимал, что они правы. Паломники не попадают на остров окольными путями, во-первых потому, что это дурной тон, и во-вторых, почти все из них боятся заблудиться.

– Нельзя сбрасывать со счетов, что они могли быть отшельниками, – предупредил Дэйран. «Пока что это самое разумное объяснение».

– Вы не дали мне договорить! – возмутился рыбак. – И я еще хотел сказать, что их было семеро, и они явно торопились куда-то. Когда они высадились на берег, двое оглянулись… потом еще один куда-то указал рукой, остальные побежали за ним.

– Это не отшельники, – заключил Неарх. Дэйран знал его, как отличного воина, который не любил разбрасываться словами.

– Я согласна с Неархом, – Хионе окинула его одобрительным взглядом. – Вы видели где-нибудь отшельников, которые так скрытно вели бы себя на святом острове?

– Они вообще скрытные люди, – заметил Лиссип.

– Но не настолько!

– Хорошо, давайте разберемся. – Дэйран намеревался подвести итог. – Если они приплыли на лодке с запада, это не отшельники, кто из них хотя бы единожды покидал Тимьяновый остров? Если при этом они крались в ночи, они и не паломники, добрым людям незачем вести себя как хорьки. И, наконец, если на них были рясы, выходит, они хотят, чтобы мы в ближайшем будущем приняли их за отшельников. Я не знаю, кто это, может статься контрабандисты, или воришки с архипелага, для которых Агиа Глифада большой лакомый кусок. Наша задача, при любом раскладе, отыскать их.

Все закивали. Кроме Лиссипа – лицо его потемнело.

– Остров не маленький, – проговорил он, закрыв рукой рот, как раздумывающий философ, – а их всего семеро. Мы не успеем найти хотя бы одного, чтобы узнать точно. К тому времени, как они будут обнаружены, уже может случиться непоправимое.

Это правда, подумал Дэйран. Он вспомнил свое последнее задание, перед тем, как ушел на покой. Еще был жив Медуир, а Сакранат только-только собирались распустить. Прежний этериарх повелел ему и его напарнику прочесать коллекторы под Аргелайном в поисках грабителя, который хотел украсть серьги императрицы. Никто грабителя так и не нашел. Они прочесали каждый паласт52, но вор будто бы испарился.

– А вдруг это не ворье? – сказала Хионе. – Вдруг это предатели из Аргелайна? Явились, чтобы свести с нами счеты, ублюдки!

– А ведь разумная мысль, – ввернул Лиссип.

– Они бы не стали нарушать Договор, – сказал Дэйран. «Но я не удивлюсь, если это окажется правдой».

– Вы в этом уверены, этериарх?

– Перестань называть меня этериархом, Хионе. Ясное дело, не уверен, но мне кажется, Империя чтит договоры. Мы в своей тарелке, они в своей вот уже пятнадцать лет.

– Они вероломные мерзавцы!

– Боги их вероломны, но добрые традиции забываются не скоро. – Пятнадцать лет назад, когда Сакранат был распущен, Аврелий Еретик клятвенно пообещал, что нога идолопоклонника не ступит на Тимьяновый остров ни под каким предлогом. Но взял при этом слово, что ни один из агентов Сакраната не вернется в Фаянсовый Дворец.

А если вернется – будет жестоко убит, как Медуир из Холдви.

– Проблема в том, что мы не знаем, с чем имеем дело, – сказал Дэйран, до боли сжимая рукоять фалькаты. Если правда то, что подсказывал ему здравый смысл, благословенный остров в опасности – впервые за многие века.