Читать книгу Царство Беззакония. Цикл «Аномиада» - Адриан Лорей - Страница 9

За спиной еще лилась музыка, когда Меланта, спешно покинув Обеденный зал, появилась в картинной галерее, сопровождаемая дворцовой стражей. С ее плеч упал тяжелый груз – больше никаких косых взглядов и укоризненных усмешек, остался позади Толстый Шъял и громкий до безумия пир в его честь, а дорогой консул Силмаез не станет по-крайней мере в этот вечер донимать ее укоризненными поглядками.

Галерея размещалась на среднем ярусе имперского дворца, на этаж выше Обеденного зала. Праздничная суматоха, гуляющая внизу, долетала до сюда рваными приглушенными звуками, бессильная нарушить красоту картин и высокую печаль фресок. На мраморе колонны, взгромоздившейся посередине галереи, Мели видела охровую пустыню в жилете темной террудийской лазури. Как заносила ее песчаная буря и как сыны императора Юлиуса Гордого прорывались, гонимые славой предков, навстречу неведомой цели. Какая нужда завела их так далеко на Юг и нашла ли их та самая слава?

Консул Силмаез как-то говорил, что еще долгие годы эта роспись будет напоминать о неразрешимых тайнах истории.

А Мели вернулась к мысли о дядюшке Тине – в очередной раз, но с еще большей тоской. Юлиус Гордый так и не вернулся, и она боялась спросить себя, какова вероятность, что судьба дядюшки может повторить судьбу его предка.

Картинная галерея обрывалась у порога арки, ведущей в бесцветный, освещаемый жаровнями коридор. Кажется, впереди он разделялся на три прохода, один из которых ей и нужен – но она не запомнила какой именно, потому что шла на сегодняшнее мероприятие, ведомая консулом Силмаезом почти что против своей воли. На тот момент она убедила себя, что, чем скорее выполнит роль необходимого дополнения к пиршеству, тем быстрее сможет вернуться.

Мели точно помнила, что левый проход ведет в сенаторское крыло. В нем члены Совета назначают аудиенцию, когда выдается свободная минутка, чтобы обсудить проблемы гостей. Мели бывала там дважды. Один раз – когда дядя Тин разговаривал с консулом; у того был просторный, обвешанный охотничьими трофеями китон24. В другой – когда по ошибке забрела в сенаторское крыло, ища комнату Луан. Она уже и не помнила, как давно это было!

А вот с передним и правым проходом не все ясно. Один из них точно ведет по нужному направлению, но… какой?

«Вот если бы здесь была Лу… эх…»

Стражники зашептались. Поди догадались, что их цезарисса не знает дороги. «И сочли меня дурой, наверное». Должно быть это удивительно и смешно: выросла во дворце и не знает, как дойти до своего гинекея25! «Надо узнать… но как, как подойти?!»

Смущение пригвоздило к языку всю решимость, мешая Мели вытолкнуть из себя тот спасительный вопрос, который она в эту секунду отчаянно смаковала в уме. Стражников она боялась меньше других, но не сейчас, сейчас она предчувствовала их шутливый регот, и оттого по животу проползал обжигающий страх.

«Наша Меланта совсем спятила…»

Она не имела понятия, это плод её воображения, или они на самом деле так думают.

«Вот дура…»

– Моя госпожа, вам нужна помощь? – спросил один из стражников. В ответ Мели судорожно закивала.

– Да, да, нужна.

Ей стало в тысячу раз легче, когда она поняла, что они не собираются потешаться над ней. Еще один камень с плеч.

– Направо, Ваше Высочество, – все тот же покорный голос без капли насмешек. «Ты себя накручиваешь, Мели. Брось уже эту глупую привычку».

Ну конечно же! Она поворачивала с правого коридора к Обеденному залу сегодня утром. Да, точно. И случайно задела угол рукавом платья. Пока шла, Мели тайком глянула на рукав. Чистый. Слава небесам. Если бы оказался грязным, с черными пятнами от сажи, которой умывали стену огненные жаровни на бронзовых подставках, она бы не простила себе такого промаха. Вроде бы мелочь, но как многое зависит от обычного пятна!

По стенам разлеталось эхо солдатских калиг. Она слышала глухой стук эфесов, ударяющихся о бедра. Ее же сандалии из мягкой алой кожи не издавали ни звука.

Стражники не ошиблись – она вышла к знакомому Залу ожиданий, от которого рукой подать до тронного. И как всегда, помещение поражало своим размахом. Четыре колесницы, выстроившиеся в ряд, могли бы проехать через Зал ожиданий без труда, особенно сегодня, когда он опустел из-за того, что большая часть посетителей была на приеме в Обеденном зале.

Вырастая из ваз, подвешенных за железный держатель, тянулись к потолку лозинки, и лианы с крошечными белыми бутонами, ничуть не смущая монументальность канелюр, овивали колонны, струясь зелеными нитями к потолку нефа – где ветер, влетающий в распахнутые окна, всхлипывал, как покинутый ребенок. Находясь в Зале ожиданий, Мели всегда могла сориентироваться, и потому вела себя намного увереннее.

В десяти шагах слева от ворот в Зал Высшей Гармонии26 бежала лестница. Ее еще называли боковой, и Мели часто пользовалась ей, когда надо было незаметно прошмыгнуть мимо тронного зала или попасть на любой из этажей, не привлекая внимание блуждающих в раздумьях сенаторов.

Ей казалось, этим путем она добирается до императорского этажа гораздо быстрее, чем по парадной лестнице из Зала Высшей Гармонии, и даже редко всерьез уставала, так как привыкла ходить каждый день – но, когда поднялась на седьмой этаж в этот раз, с удивлением обнаружила, что почти обессилела, и задыхается от усталости. Пир вымотал ее. А еще Толстый Шъял. И та глупая ситуация с коридорами. На ступнях заныли пальцы. Шея вспотела, с каждым пройденным этажом Мели все больше ухватывала ртом воздух.

Натужено кряхтевшим стражникам повезло меньше – они буквально выдохлись, пока в тяжелой мускулате добирались до последнего этажа, и цезариссе пришлось отпустить их.

Украшенная золотым тиснением дверь из красного дерева отсекала мир дворца от ойкумены уютных апартаментов. Во весь дух Мели торопилась сюда и вот, шмыгнув внутрь, как мышь в нору, она наконец вздохнула с блаженством обретенной свободы. «Ну разве это не прекрасно?» – подумала она, закрывая дверь на ключ, словно кто-то мог ворваться и потревожить ее покой.

Вокруг парило легкомысленное уединение. И все, что находилось в комнате, будто бы подчеркивало умиряющую благодать – от гвоздичного цветника на низком подоконнике, веселящего глаза россыпью красных цветов, до мягкого коврика у кровати, на котором Мели игралась, бывши маленькой девочкой, не тяжелее курульного кресла в Обеденном зале. Она пробежалась по мозаичному полу. Осмотрела коробочки с парфюмерией. Когда консул Силмаез влетел в дверь, и заявил, что надо скорее спускаться, а то опаздываем на пиршество, Меланта подскочила и нечаянно разбила пару стеклянок. Луан попросту не успела их убрать. Тепереча разлитые духи одоризировали напольный узор.

Без атласистого голоса подруги было невыносимо скучно. Одиночество ей не претило, но похоже в эту самую минуту милая Луан кружится с красавцем-легатом, а без нее и одиночество уже не доставляет прежнего удовольствия. Три года цезарисса находила в гинекее защиту от людей и комфорт; крепость, освобождающую от нужды общаться с кем-либо, кроме хороших знакомых. Она не могла бы вести себя так, как Луан. И легат, наверное, не смог бы – кому она нужна?

Боязнь и желание шли за ней след в след. В комнате след обрывался. Его рассеивали запахи детства и эфирные масла, у порога гинекея ее стерегли страхи, но они не смели войти внутрь. Они, будто моряки перед штормом, знали, что за окном плещется нежно-голубая акварель небес, могущая смыть их и унести белыми кораблями так далеко, что Мели о них и не вспомнит.

Она вышла на террасу. Вдохнула свежий воздух. Небесный парус сходился на горизонте с парусом морских волн, бегущих по заливу, как атлет по беговой дорожке. Прибой шумел; на скалах гнездились чайки – Мели слышала их верезги: громкие, раскатистые, пронзительные. Они вызывали мысли о дальних путешествиях и странниках, о корабле «Буревестник», на палубе коего удалой Лантиох сражался с пиратами. О том, как за девять дней и девять ночей Симмус Картограф пересек континент на летающем судне, начертив первую карту Вэллендора – и приключениях, с которыми он столкнулся. Этими персонажами пестрили ее книги.

«Когда дядя Тин вернется, я попрошу его свозить меня в те земли, где он был», – решила для себя Мели. – «Я думаю, там невероятно красиво, по-другому и быть не может, нет, ведь он столько прекрасного привозил оттуда! Но главное не забыть. Я уже забыла как-то об уроках с Серджо. Дядюшка так…»

Уроки. Серджо. Похолодев, она отпрянула от балюстрады. Точно. Сегодня конец седмицы, и вечером ждет наставник. Как, милостивые духи, она могла опять забыть об этом?!

Глухой стук донесся со стороны двери.

Мели замерла. Вот они – те самые страхи. Они стучатся к ней в комнату, карауля не смыкающим глаз дозором, когда она выйдет, чтобы открыть им святая святых. Она в надежде взглянула на небо. Сейчас-сейчас, белые корабли подхватят и унесут незванных гостей.

Но увы, белые корабли уплывали все дальше к горизонту, а стук повторился, громче, чем прежде. Мели на цыпочках подобралась к двери и, прислонив ухо к холодному дверному полотну, сказала:

– Кто там?

Ей никто не ответил. Она повторила вопрос, и к своей радости услышала знакомый голос.

– Это я, Ваше Высочество!

Луан… Луан! Без раздумий Мели отперла дверь, пропуская служанку в гинекей. Как и сегодня утром, на ней была надета тёмно-алая блуза с фиолетовыми рукавами и червонными нарукавниками, канитель на середине сбегалась в сетчатое переплетение и, оснастившись ирисовым узором, забиралась к вороту, разволакивалась по плечам, объятым тонким пеплоном.

– Ну как все прошло? – спросила Мели, запирая за Луан дверь.

– Прекрасно! – мечтательно поделилась Лу. – Смотрите, что мне подарил легат! – Она с гордостью указала на золотой кулон у нее на шее. – Красиво?

– Да, – бросила Мели. Кулон ее почти не интересовал.

– Еще он поклялся, что посвятит мне свой тропеум27!

Но Ее Высочество безответно посмотрела сквозь нее, дав Луан понять, что ей не интересны глупые амурные похождения, и что есть темы гораздо важнее, чем подарки легата. Луан, как Мели и ожидала, внимательно взглянула на нее, как бы собрав и приковав к ней все свое любопытство.

– Помнишь, на прошлой неделе, – начала Мели, поймав себя на мысли, что Луан тоже, возможно, забыла о сегодняшних занятиях с Серджо, – тогда еще наставник сказал мне выучить приветственный поклон, помнишь? Так вот, я слегка-а… не готовилась. Может быть, ты как-нибудь со мной…

– Позаниматься с вами? – Лу невинно улыбнулась.

– Ну да.

– Так чего же молчали, Ваше Высочество, я же всегда к вашим услугам, – и она поклонилась ровно так же, как должна была кланяться сама Мели: изящно, отточено, красиво, в темпе, – как, скорее всего, кланяются только умудренные опытом матроны из древних и родовитых семейств. Она еще раз показала поклон, когда они встали на коврике посередине гинекея, и Мели должна была с точностью до наоборот повторить за ней каждое движение. Когда она завела правую ногу за левую, мышцы задрожали, а вместе с ними и колени как будто едва уловимо вибрировали – Луан это заметила в один прием и тактично поправила Ее Высочество.

Мели положила ладони на сердце, словно сейчас оно раздастся и выступит из груди. Цезарисса уже успела к тому моменту забыть о дядюшке Тине и о путешествиях, и предать себя в элегантные руки дворцового этикета. Медленно она развела ладони, пытаясь изобразить, как передает Луан свое сердце. Но Луан не принимает его. Она качает головой, – волосы у нее черные, как шоколад, – и снова показывает как положено, а Мели, огорчаясь на мгновение, приводит в порядок свои движения. И делает так несколько раз.

До того, как дядюшка Тин пригласил Луан на работу, Мели задыхалась от количества старых служанок, которые суетились вокруг нее, равнодушные, безмолвные, не склонные к пониманию, а подчас даже грубые, и жаловалась всем, кто только мог её выслушать, на безучастность своей же собственной прислуги. Она не решалась взять и наказать их, как поступила бы на ее месте идеальная цезарисса, и тем паче ей было тяжко укорять женщин вчетверо старше ее. Но с появлением Луан кое-что поменялось. Старухи лишились работы, и были отосланы в город, доживать там остаток коротких старушечьих дней, и освободившееся место заняла почти ровесница Мели: очень заботливая и старательная, готовая приклонить слух к её проблемам. Мели уже не помнила, как подружилась с ней – вот бывают в жизни какие-то незаметные случаи, произошедшие будто сами собой, после которых ты и не вспомнишь, что же там действительно случилось и какова причина родившейся глубокой дружбы…

С пятой попытки Мели смогла поверить, что, в самом деле, нет ничего сложного в приветственных поклонах, просто отстраняешься от плохих мыслей и, как сказала Луан, устанавливаешь зрительный контакт, а дальше за тебя все делает память.

Остальную часть времени они провели, смеясь и подтрунивая друг над дружкой, во-первых оттого, что это было упоительно весело, а еще, только таким образом Мели могла забыть о проблемах, которые ее тревожили. Луан шутила хоть и метко, но осторожно, и никогда не перегибала палку, Мели же позволяла себе малость больше инициативы. Когда они занялись гаданием, загадывая имя суженного и подбрасывая медную монетку с возгласом «Змей или орел», начало темнеть. Корабли облаков заполонили небо своей белой кормой. Снова постучали – в этот раз стук был громким, быстрым и отрывистым, «мужским», и повторился несколько раз. Мели предположила, что колотит, вероятно, посланник от Серджо. Редко кто из мужчин стучит в гинекей. И она не ошиблась.

– Прошу прощения, Ваше Высочество! – донеслось из-за двери. – Господин Констанций Серджо ждет вас у себя в таблинуме ровно через десять минут!

Потом голос затих и стук прекратился.

– Спокойнее, Ваше Высочество, вы справитесь, – Луан подтолкнула ее к двери.

– Может… может мне переодеться? – спросила Мели больше саму себя, чем Луан, и сама не зная, зачем.

– Да вы и так прекрасно выглядите. – Луан хихикнула, и положив руку на плечо Мели, заверила, что все определенно будет хорошо.

Необычно уверенной для себя походкой Мели вышла из комнаты. Луан следовала за ней вместе со слугой Серджо, юным светловолосым мальчишкой, который постоянно донимал Мели влюбленным взглядом. С потолка свисали знамёна Империи, слегка колышимые блуждающим в сводах сквозняком, – на них, олицетворяя императорскую власть, расправил крылья трёхглавый орёл. В дальнем конце коридора статуя неизвестного лучника целилась в Мели, но Мели и Луан не пошли к нему, а свернув направо, спустились по парадной лестнице на шестой этаж.

Гигантские двери Великого Скриптория распахнули молчаливые стражи с длинными копьями. Высокие полки с мириадами фолиантов зрительно перекрывали девушкам путь, и угрюмо тянувшиеся вверх, бесчисленные манускрипты пылились на полках до самого потолка, где, как думалось цезариссе, тысячи жирных пауков вьют липкие сети. Она поежилась, представив омерзительное черное брюхо, жвала, тянущиеся к ней, но как уже бывало, Луан провела её через бесконечный лабиринт шкафов к таблинию Серджо.

Серджо как-то говорил, что знание уходит из мира. Что книги, которые хранятся в Скриптории, через столетья рассыплются в прах. Творенья тысяч мастеров будут оставаться в памяти потомков еще некоторое время, пока хранители знаний не измельчают и не забудут их. В мечтах Мели почти всегда спасала мир от грядущих перемен.

– Ну, дальше вы сами, Ваше Высочество, – Луан поклонилась. Цезарисса открыла тяжелую дубовую дверь и нырнула в таблиний под отзвуки метронома.

Тук… тук… тук…

Седобородый карлик Серджо, сидящий за заваленным пергаментами столом, приветливо улыбнулся. Годы подточили его: кожа побледнела, скромная льняная рубаха с тонкими рукавами выделяла и без того выраженную худобу. Его комната выглядела меньше и невзрачнее, чем книгохранилище, подстать ему самому – маленькому и низкорослому.

– Дитя! – прохрипел старик. – Я рад, что вы приняли во внимание мои советы о том, как подобает выглядеть цезариссе. Ну-ка, покажите мне приветственный поклон. Хочу убедиться, что вы с Луан не в пустую тратили время.

«Экзамен», подумала Мели. «Интересно, а бывают ли экзамены у простолюдинов? Наверное не бывают. Ох, как я им завидую!» Но решительно отвергнув мысли о крахе, она завела ногу за ногу, как ее учила Луан, и приложила руки к солнечному сплетению. Даже из-под платья она могла ощутить бьющееся в переполохе сердце.

Мели приложила руки к груди. Ладони вспотели; в другой ситуации она бы побежала вытирать их платочком, но придирчивые глаза учителя держали ее, и требовали продолжения.

Она расправила руки и наклонила голову, мысленно повторяя все, что они заучивали с Луан. Завершающим действием ее ладони соединились в жест, очень смахивающий на молитвенный, и после она подняла голову, определяя, доволен ли учитель ее успехами.

– Могло быть и лучше! – Серджо хлопнул в ладоши. – В следующий раз, Вашество, без запинок. Не забывайте: племянница императора еще не императрица, потому кланяться должна быстро и женственно, если хочет заслужить уважение своих будущих подданных.

– Не забуду.

– Присаживайся, – он указал на стул.

Мели села. Улыбка вернулась на лицо Серджо.

– Сегодняшний урок предлагаю начать с простого вопроса. – Его бледные зрачки уставились прямо в глаза девушки, но она тут же отвела взгляд. Карлик выдержал паузу, загадочно посмотрел на метроном, и через несколько мгновений, нахмурившись, словно обдумывая какую-то внезапную мысль в своей голове, спросил. – Что такое история?

– Это… наше прошлое? – неуверенно ответила Мели.

– Ты подошла близко к разгадке! Попытайся еще раз.

– Мм… наши… наши легенды? Деяния наших героев? – Цезарисса искренне желала поскорее разрешить сложившуюся ситуацию, и приступить к привычному заучиванию героических поэм.

– Изменю вопрос, так уж и быть. Вообрази себе императора Тиндарея, который бьется с таинственными каганами Юга. Им движет прошлое, ты считаешь?

– Наверно… да.

– Им движет будущее, – исправил Серджо. – Вот что такое истинная история – это будущее, Меланта. Будущее, которое мы строим в настоящем, опираясь на уроки прошлого. Ты поймешь. Ты способная ученица.

Она вовсе не считала себя способной.

– Но причем здесь мой дядюшка?

– Потому что будущее Империи зависит от императора.

– Вы говорите так, будто он жив.

– Уверяю, если бы он был мертв, – заявил Серджо, – то враги, жаждя разрушить наши надежды, уже бы отправили его голову в Аргелайн. Нет, еще не все потеряно. Далеко не все.

– Прошу вас, давайте перейдем к чему-нибудь полегче. – Мели сглотнула. Чего-чего, а лишний раз вспоминать дядюшку и его проклятый поход ей было тяжело.

Еще шире улыбнувшись, Серджо отошел от стола, невозмутимый, как маленькое озерцо, не тронутое рябью. «Маленькое, но глубокое», подумала девушка, представив, сколько ему известно о мире и его истории. Да столько, что она и йоты не поймет. В такие моменты она чувствовала себя глупой. «И ему лет двести, не меньше…»

– Раз уж мы начали с истории… кого ты могла бы назвать нашими истинными врагами, дитя мое? – спросил он минутой позже, вглядевшись в тусклый солнечный зайчик.

– Конечно южан, – выпалила она, – конечно, конечно их! Они ведь… они…

– …варвары, да, – закончил Серджо, – жестокие фанатики, звероподобные чудовища, покорять которых вынужден твой дядя, бесчисленны и опасны, и совсем не так предсказуемы, как другие. Вот уже много лет точат зуб на народы к северу от пустынь. Прости, что напомнил о тяжком расставании, но пока что истинными врагами их сложно назвать. Ведь они всего лишь пыль, которая еще успеет склониться перед мощью нашей Империи. Вспомни события, произошедшие во времена Кровавой Схизмы. Тому были виной южане?

– Нет, постойте, – она пригладила волосы, пытаясь вспомнить имя того человека, который отменил Старые Традиции, – кажется, мой дед, император Аврелий. Или его советник. Они работали вместе, нет?

– Прекрасная память! Да, действительно, сиятельный император Аврелий. – Он призадумался. – Величайший из правителей для одних и страшнейший еретик для других. Как все неоднозначно в истории.

– Но причем здесь император Аврелий? – Она заинтересованно посмотрела на Серджо. – Я думала, Старые Традиции отжили еще очень давно.

– С самого начала существования Империи то, что мы ныне называем Старыми Традициями, было главенствующей верой наших предков. – Наставник поднял глаза к потолку. – Императоры короновались на одиноком острове, а святые, как говорят, ходили среди нас, погруженные в молитву некоему Единому Богу. И хотя из истории мы знаем, что не все было так прекрасно, как сейчас покажется, когда-то это единило и скрепляло наш народ. – Птичий взгляд Серджо вернулся к Мели. – Но ваш сиятельный дедушка все изменил.

– Я не понимаю вас.

– Вы не научитесь мыслить логически, если не расставите все точки.

Одним быстрым движением наставник Серджо взял свернутый кусок ткани со стола и протянул его Мели. Цезарисса прикусила губу. Она увидела срисовку с картины, очень точно напоминающую декорации в Зале Высшей Гармонии. Город из стекла и стали, в задымленных небесах которого парят шары. Изгибистые руны обводят рисунок с четырех сторон.

– Элкариум28 в зените славы, – после паузы продолжил Серджо, – легендарный город прошлых эпох… столица Конгломерата. Последний его правитель столь сильно возжаждал могущества, что подчинил себе другие города, и альянс, основанный на дружбе и взаимопомощи… отражавший натиск народов моря… был съеден войнами изнутри.

Девушка приоткрыла рот.

– Как это относится…

– …к сиятельному императору Аврелию? – Он украдкой взглянул на нее. – Прискорбная история Конгломерата учит нас, что ни одно государство на свете нельзя назвать вечным, ни одного монарха. И сверх того, когда происходят великие перемены! Пусть пророчества, по словам оракулов, предвещают эру мира и процветания, мы не должны почивать на лаврах. Пока еще рано. Вы воссядете на Трон, если император Тиндарей не вернется. Когда подойдет срок, будьте готовы встретить неприятеля в самом сердце страны, не только за ее пределами. Ибо, сдается мне, ваш благородный дед бросил вызов великим силам, которые еще осудят нас.

– Но у нас сильнейшие легионы! Мы так просто не сдадимся! – С неожиданной для себя храбростью произнесла Мели.

– У Элкариума была сильнейшая армия, но Конгломерат не спасла. – Серджо развел руками. – Иногда армия бессильна.

– Но… мы же не Элкариум…

– Коль смилуется небо и ваш дядя вернется, думаю, волноваться незачем. Но пока он не вернулся, кто знает, кто знает. Прошу вас уже не как учитель, а как друг вашей семьи: не позволяйте никому манипулировать вами. Многие хотели бы вернуть Старые Традиции и еще больше людей – раз и навсегда уничтожить их. Цезарисса должна понимать, что ни то ни другое не выгодно Империи.

«Почему Серджо говорит об этом, если даже дядюшка Тин очень редко поднимал такие темы?»

– Не выгодно?

– Есть вещи, которые лучше всего держать в стороне.

– То есть, как «в стороне»? – не поняла Мели. В общении с Серджо религиозные споры представлялись чем-то из ряда вон выходящим. «Интересно, что бы сказал дядя Тин, будь он сейчас вместо меня перед Серджо?»

– Нельзя заменить один пережиток прошлого другим пережитком, – внушал Серджо, поглаживая свой крючковатый нос. – Я уже говорил, что вы способная ученица, так? Но придет время, когда вы станете учительницей. Учительницей всего народа. Он будет искать у вас совета: подчиняться старому богу или новым богам, расправляться с прошлым или подвергать опасности будущее. Идти за вами или за политиками из Сената… в общем, я надеюсь, вы услышали меня.

– Да… кажется, услышала.

– Не подведите ваш народ, хорошо?

Он озадаченно посмотрел на метроном.

– Ох и утомил я вас, наверное. Хм. Но наш урок еще не закончен…

Как и следовало ожидать, еще около получаса он посвятил чтению трактата о категориях поэзии, грамматике и гармонии – завершающая часть их урока. Пусть чтиво и было крайне нудным, а голос наставника – монотонным, Меланте не пришлось отвечать на сложные вопросы, краснеть и выглядеть дурой. Она просто слушала, вернее, делала вид, что слушала, хотя реально мечтала о том дне, когда станет императрицей, и всякие там мудрые изречения потеряют смысл.

Она уподобится дядюшке во всём.

«Я буду править милосердно», – думала она, – «меня полюбят все жители нашей империи, а судьба Элкариума, чего бы там Серджо не говорил, не постигнет ее, уж я-то постараюсь…»

Ее сознание малевало красочные сцены коронации: вначале она шагает по алой дорожке к пьедесталу, в подбитой горностаем мантии, после чего на ее голову водружают Корону Жемчужной Орлицы29 и цезарисса, будущая самодержавная властительница, торжественно дает клятву, слова которой ей пока еще неизвестны. Народ рукоплещет. Народ радуется. Народ ждет от нее милости. И она с щедростью дарует ему свою любовь! Ах если бы это все было на самом деле. Однажды она вышла бы замуж, родила детей, воспитала бы из них наследников. «И муж у меня будет хороший… я ведь из рода Аквинтаров, мы выходим замуж лишь за достойных».

Примерный портрет избранника она давно определила. Это, безусловно, сильный, смелый, решительный, высокий красавец с доброй улыбкой и голубыми глазами, можно немного загара, но чтобы не смуглый. Еще он обязан быть нежным. Девушке стало немного грустно. У нее еще не было жениха, тогда как вокруг Луан они вьются, как пчелы вокруг цветка…

Может быть, она не настолько красива, как Лу, и сама себя обманывает?

Тук… тук… тук… Метроном качал маятник из стороны в сторону, Мели не сразу догадалась, что стало тихо.

– Ваше… вы меня слушаете? – строго спросил Серджо, отложив книгу. – Я вам рассказываю или кому?

Мурашки пробежали по телу.

– Эмм… я… я…

– Ладно, – взмахнул руками наставник. – На сегодня закончим. Идите отдыхайте. И помните, о чем я вам сказал в самом начале. Не позволяйте вами манипулировать.

– Да… я запомню. Спасибо… – С огромным облегчением она попрощалась с Серджо и вышла из комнаты. Впервые в жизни ритмичная дробь метронома стихла. Мели так хотела уйти, что закрыв дверь, припала к стене и прикрыла глаза, уносясь в свой маленький внутренний мир, где не было ни забот ни печалей, где ей не надо было учить глупые приветственные поклоны, зубрить философию и слушать учителя.