Читать книгу Царство Беззакония. Цикл «Аномиада» - Адриан Лорей - Страница 7

– Воля богов привела вас к Нам, – не думая, ответил магистр, кинув мимолетный взор на второй этаж. «Делаем ли Мы все правильно, о Хаарон?» – Быть может, вы не откажетесь от вина?

– Я предпочитаю не пить в столь важный момент. – Он заметил, что Мортэ смотрит на него, не моргая. В его ушах золотые кольца, над левым веком косой шрам. – Итак, в чем заключается дело, вы расскажете?

– Да…

Сведя руки за спину, Сцевола подошел к «Опаленной».

– Но сперва… можем ли Мы рассчитывать, что об этом никто не узнает?

«Ведь если узнают, Наш план провалится, и тогда никакие великие свершения не спасут Империю от верной гибели!»

– Определенно, – донеслось из-за спины.

– Тогда вот каково будет Наше поручение. Отправляйтесь на Тимьяновый остров. В окружении своих прихвостней там живет сквернейший враг богов, последнее дыхание Старых Традиций, руководящее ими. Отправьте его к праотцам, и возвращайтесь, как только добьетесь своей цели. – Сцевола повернулся и бросил короткий взгляд на мечи мастера Мортэ. – Доставьте мне голову змеи.

Через минуту он поймал себя на том, что глядит в глаза наемного убийцы из могущественнейшей семьи, зная, какую цену ему придется заплатить, чтобы клинки Черной Розы выполнили свою миссию.

– Сделаете это, и Мы озолотим вас, – приобщил Сцевола, и в холле водворилась тишина. Где-то у двери на втором этаже за ним наблюдает великий авгур, и надеется, что его ученик последует клятве до конца. Данное на костях отца обещание невозможно нарушить. Если это сделать, в глазах богов ты на веки вечные будешь опозорен, и ни одна живая душа не упокоит тебя.

Первым нарушил молчание Визэнт Мортэ.

– Три невинных за одну жизнь.

– Три? – холодея, переспросил он. – Но Мы думали, лишь одна жертва.

– Души трех за душу одного, – без эмоций повторил наемник.

– Мы с вами служим одним богам, мы сумеем найти…

– Такова цена моих услуг.

«Убийца не намерен торговаться», понял Сцевола, его руки оставались за спиной, чтобы Мортэ не увидел, как пальцы едва уловимо подрагивают в испуганном предвкушении.

– И торговаться, Мы видим, бессмысленно. – Его воображение уже рисовало картину убийства: рукоять ритуального клинка сливается с ладонью, лезвие пронзает три горла, поселяя на устах три застывающих крика. – Хорошо, Мы готовы заплатить эту цену.

Мортэ, ничего не ответив, щелкнул пальцами. Музыка шкатулки сорвалась и заглохла. Как Сцевола и ожидал, наемный убийца был не один – в дверь по сигналу вошло еще несколько человек. Коренастые мужчины вели исхудалых пленников, на головы которым набросили черные мешки, чтобы последнее, что увидели перед смертью несчастные жертвы, были глаза Гая Ульпия Сцеволы.

Ему чудилось, что сердце скукоживается, как сушеное яблоко, а колоссальное самообладание рухнет и он не выдержит этого испытания, сорвется и откажется, чем посрамит себя перед богами. «Может надо было стать народным трибуном, как отец и младший братец? Нет… Наша судьба у Нас под ногами. И Хаарон наблюдает… он знает, что Мы чувствуем, и знает, что Мы должны!» В детстве он так сильно боялся крови, что даже соседские дети временами над ним посмеивались.

Когда жертв опустили на колени, Мортэ протянул ему свой кинжал. Дол блестел, как осевшая звездная пыль – и блеск этот был так безумно неуловим, что заметить его мог лишь уже отнявший однажды чужую жизнь, уже уплативший кровавую цену. Левая рука магистра стиснула черенок.

Он нагнулся к первому пленнику. Сорвал мешок с его головы.

Слепой мужчина – Сцевола дал бы ему сорок зим – вертел головой из стороны в сторону. Глаза, затянутые бельмом, пытались разглядеть комнату, а челюсть, охваченная бородой, приподнималась и опускалась, тщась разомкнуть зашитые губы. Перерезать ему глотку было проще простого – сначала мужчина заныл, дергая связанными за спиной руками. Но вскоре закатил глаза и ткнулся головой в пол, так и застыв в коленопреклонённой позе.

Первое мгновение Сцевола не ощущал ничего, кроме теплой крови на щеках. Через секунду вернулось желание отказаться от цели – но он не забывал, что Хаарон стоит наверху, что боги проверяют своего избранного на прочность; дойдет ли магистр оффиций до конца, довершит ли миссию, это и многое другое сейчас зависело от него самого.

«Один уже позади, осталось двое…»

Он освободил от мешка голову второй жертвы. Женщина. Пепельно-серые волосы. Зрячая! Она уставилась на него с тупой ухмылкой, как глупая обезьянка, не соображающая, что еще миг – и расстанется с жизнью. В секунды прозрения ее васильковые глаза скользили по кинжалу, но эти секунды не возвращали ей страха и не сдавливали ее горло в крике. С улыбкой она взирала на Сцеволу, истомленная и зажатая в тисках иллюзий. Так действует секрет сиггуса, в начале обездвиживая человека, после чего наводя эйфорийный бред, вызывающий смятенную радость и высшее наслаждение. И когда лезвие кинжала пронзило ей сердце, ни одна мышца не дрогнула на лице – наркотик не дал ей почувствовать смерть.

«Она бы все равно умерла. После такой дозы не живут».

Сцевола вобрал в легкие побольше воздуха и, выдохнув после короткой задержки, отошел на шаг назад. Завтра ночью ему приснятся кошмары. Люди-без-глаз зааплодируют его смелости. Нечестивец отступит в страхе. Но вместо знакомых лиц он увидит белесые глаза мужчины и тупорылую ухмылку его жены. Запомнит их навсегда. И увидит третью жертву, которая в этот момент дрожала и хныкала у тела девушки. «Что они совершили, если Мортэ привел к Нам именно их? Должно быть, некое очень страшное преступление… да, так и есть, безусловно. Мы всего лишь делаем свое дело – двумя преступниками меньше».

– Еще одна жизнь и цена будет уплачена, – произнес Мортэ.

Стянув с последней жертвы мешок, магистр оффиций с ужасом отпрянул. На него смотрел ребенок. Мальчик. Десять лет, не больше. Веснушки на щеках и грязные рыжего цвета волосы. Если его родители провинились, то ради чего здесь он?

«Нет… нет… не может быть…»

Мальчик все видел, все слышал, все понимал.

– Кто… кто вы? – донесся его тихий голосок. Глазки ребенка случайно упали на труп девушки, и он заплакал, повторяя «мама… мамочка… мама…», плач его перешел в истошный рев, когда он заметил обезображенное лицо отца, повернутое к нему и облитое кровью.

Только гордость не позволила Сцеволе упасть на колени перед Визэнтом Мортэ и молить его сделать скидку на одну жизнь.

– Мы так не договаривались, – пробормотал Гай, – боги запрещают убивать невинных детей.

– А если бы я сказал тебе, что он поносил богов, ты убил бы его без колебаний? – сурово спросил Мортэ.

– Но он…

– …слишком мал? – Брови наемника поднялись. – А император Николас уже был взрослым к тому моменту, когда в узилищах Эсморнии развращал девиц вдвое старше его?

– Нет, – признал Сцевола, угадав, куда клонит Мортэ.

– В любом случае ты уже убил, вопрос лишь в том, достойно ли слуге богов падать в дактиле у финиша…

«Хаарон… Наш верный Хаарон… если бы ты только знал, как жалко Нам это бедное существо, еще не оперившееся, не познавшее вкус жизни! Но может ты и так это знаешь и намеренно свел Нас с ним, чтобы испытать Нашу верность богам? Ты, Умеющий-Говорить-На-Языке-Сердца, стоишь и наблюдаешь за Нами. Пусть будет по-твоему. Если Мы поклялись богу возмездия, то не можем иначе».

Возможно, Сцевола справился бы и сам, без помощи Мортэ. Но Агиа Глифада – неприступное убежище, и приверженцы Старых Традиций ни за что не сдадут его без боя. И только если умрет их греховный первосвященник тогда змея потеряет голову.

Их вину не измерить законом – ее можно лишь омыть кровью. Вину в том, что долгие годы они лгали Империи, алчные до власти софисты. В том, что недостойные называли себя слугами небес и говорили о Любви, когда руками императоров несли огонь и разрушение. Плодили слухи о Четырёх богах, не имеющие ничего общего с реальностью, будто те суть обычные демоны, а они якобы святые. Их религия – религия жестокости и преступлений, фальшивая маска, оправдывающая вседозволенность красотой веры. Но истинная справедливость всех рассудит. Император Аврелий положил этому начало. Его, Сцеволы, предназначение – довершить начатое.

«Не Нас ли избрали боги?»

– Вы правы, Мортэ… вы абсолютно правы…

И всхлипывающее маленькое создание, игрушка богов, станет последним провозвестником отмщения.

На первый взгляд это было жестоко и неправильно, но потом Сцевола даже позавидовал пареньку – как бы он сам хотел стать жертвой, если это могло бы уничтожить Старые Традиции и привести Империю к процветанию!

Севши около мальчика, Гай обнял его, безвольно поникшего над телом матери, и прижал к себе, крепко и нежно, как когда-то его прижимал к груди отец. Биение сердца отзывалось в затылке. Ему стоило огромных усилий утихомирить дрожащие пальцы. Мальчику же, казалось, было все равно – он обливался слезами, вытирая мордочку о рукава магистра, пнуть или ударить Сцеволу не позволяли только утомленность, вымотавшая его, и страх, порождающий в его голосе надломленные мольбы о пощаде. Одной рукой прижимая его к себе, другой Сцевола занес кинжал над его правым плечом – дитя ничего не поймет, когда клинок пройдет в его плоть, он захлебнется слезами и осядет на плечи Гая. «Еще не поздно передумать», – шептал тот, другой Сцевола, получивший чин магистра оффиций, чтобы защищать граждан от преступников и охранять силу закона. – «Назад пути не будет».

Тот, другой Сцевола, забыл, что мосты уже сожжены, а реки высушены.

Резко опуская кинжал на спину мальчишки, он закрыл глаза. Вот-вот парень всхлипнет в последний раз и повиснет у него на груди, а Мортэ улыбнется одной из самых коварных улыбок и скажет «твой долг уплачен», и Гай перестанет видеть людей-в-масках, его кошмары посетит лишь один человек, маленький ребенок, пойманный и замученный смертью родителей. «Мама… мамочка… мама…» – как в бреду Сцевола слышал его завывание.

Что-то пошло не так. Мальчик кашлял, подавившись слезами, но был еще жив. Магистр открыл глаза. Запястье руки, державшей кинжал, схватил Мортэ, не разрешая клинку напиться юной крови. Сцевола ничего не понимал.

– Долг уплачен, – промолвил Мортэ и громко рассмеялся.

– Но, он… – Сцевола разжал пальцы. Кинжал выпал. – Как? Почему?

Не успел он произнести второй вопрос, мальчонка дернулся и, вывернувшись из его объятий, понесся к двери. Ему никто не помешал, словно игрушка богов выполнила свою цель и была предоставлена сама себе.

– Полагаю, с вас достаточно, – подвел черту ассасин. – Я выполню этот контракт, как договорились.

– Мы ведь должны были убить его… разве нет? – Сцевола встал, покачиваясь от волнения.

– Жертва уже принесена, – сказал Мортэ.

– Что вы имеете ввиду?

Собеседник больше не сказал ни слова. Повернувшись к собратьям, он направился к выходу, туда где исчез силуэт мальчишки, которому улыбнулось счастье остаться в живых. Боги смилостивились и над Сцеволой. Он не стал выставлять напоказ, сколько обрадован, что ребенок не закончил, как его родители.

Подчиненные Мортэ подняли тела мужчины и женщины, и последовали за своим главным. Проводив их спешный уход из особняка, недоумевающий Сцевола уселся на кресло, головная боль, нашедшая спустя пару секунд, сдавила лоб и стиснула мышцы глаз. «Почему Мортэ потребовал три жизни, а взял только две?» Догадка грозно твердила ему, что ассасин увидел его страх и волнение, и жизнь мальца была куплена его собственной честью. Сцевола рассчитывал, что Хаарон прольет свет на это странное недоразумение. «А что если Мы осрамили себя?»

В местах, где лежали мертвецы, ковер запятнала кровь. Придется менять его, так просто уже не отмоешь. А жаль – его подарил брат при их последней встрече; маленький кусочек их семейной виллы в Альбонте, тот самый, на котором они играли фигурками легионеров…

С первыми лучами солнца, проломившими вериги дождя, в гостиную спустился Хаарон. Он хлопал в ладони, покрывая магистра довольными кивками. Гаю пришло в голову, что возможно авгур пропустил судьбу третьей жертвы и еще не знает о его глупом провале. Даже великие жрецы могут ошибаться, ведь они всего лишь люди. Он поднялся медлительно и неохотно, глянув на авгура со многозначительным вздохом.

– Мы не справились, дорогой друг… – «Ничего нельзя скрывать от жреца, иначе боги разгневаются еще больше». – Мы не убили его, как должны были. Прости Нас. Все кончено.

– Нет, все только начинается, – жрец подошел ближе и заглянул Сцеволе в глаза. – Твоя светлость справилась. Я видел.

– Не понимаем… цена три жертвы…

– Боги не нуждаются в жертвах. – Хаарон раскинул руки и посмотрел сквозь потолок. – Они сильны. Все, что мы видим, они способны превратить в прах и пепел, им нет нужды потчевать себя душами смертных.

– Тогда к чему была смерть тех двоих?

Его правая рука указала в его сторону.

– Она была нужна тебе, твоя светлость, дабы ты прошел проверку на верность цели и впредь не отступил. – Он спрятал руки в карманах балахона. – Ты был готов убить и то невинное дитя, всецело отдавшись воле богов, вопреки тому, ради чего ты служишь государству. И так, как я и сказал твоей светлости сегодня утром, ты перестал уповать на себя. Это очень хорошо.

– Кажется, Мы начинаем понимать твои загадки.

– Боги знают, что твоя светлость очень скоро погасит огни острова тимьянов, и у нашей Империи появится надежда на светлое будущее. Однако у твоей светлости еще очень много работы…

– Да, – согласился Сцевола. – Мы все еще не знаем, как быть с сенаторами и что говорить им. Боимся, что Наше желание уберечь Империю от распада не поймут, как Мы бы того хотели…

– Главное, смысл, который ты вложишь. Не этому ли учили твою светлость в школе ораторов?

– Этому, но и другому, – возразил он.

– Тогда чему еще?

– Нас учили, что единственное, чем мы можем дорожить и чью репутацию бескорыстно защищать на судилищах, это семья. Когда придет день сбора урожая, Мы желаем увидеть брата подле Нас, как последнего и наилюбимейшего родича. Каков толк в Нашей миссии, если мы встретимся по разные стороны баррикад?

Веки жреца дернулись.

– Но твой брат – безбожник, – с презрением сказал он.

– Магнус всегда поддерживал Нас. – «Ты не любишь Нашего брата, и не отказался бы принести его в жертву богам, проявись случай, но всему вопреки он тоже избран, хотя и пока не догадывается об этом». – И невзирая на его характер, у нас одинаковые цели.

– Доверять ему глупо…

– Но это Наше решение, о жрец, – настаивал магистр оффиций. – Твои боги властны над Нашей душой и сердцем, но они не властны над узами крови. И даже Мы не властны! Разве не кровью нашего рода Мы поклялись уничтожить Старые Традиции? Так и сейчас клянемся кровью нашего рода, что править Мы будем вдвоем!

– Будь по-твоему, – Хаарон отступил к удивлению Сцеволы. – Но братская любовь погубит Твою светлость.

– Мы помним семейный дом, – добавил Гай уже тихо и ненавязчиво, решив, что предыдущая его реплика должно быть прозвучала вульгарно, – помним, как отец говорил с нами о древних героях, о Валенте Аверкросе, о Камронде Аквинтаре, о том как вдвоем и только вдвоем они привели Империю к славе. Отец готовил нас обоих к великой судьбе, сам будучи глубоко почитающим Четырех богов. И у Нас нет выбора, о Хаарон, хотим Мы этого или нет.

– Это решение твоей светлости, – отозвался жрец. – Если ты намерен твердо следовать и этой своей клятве, пусть так. Я всего лишь слуга богов, а они, коль захотят, сами заговорят, когда придет время.

– Если бы они говорили с Нами так же, как говорят с тобой… – А раньше все было по-другому. Засыпая, он слышал четкие и безотрывочные голоса всевышних, и мог напрямую следовать тому, о чем они слагали стихи. Боги спустя несколько лет привели его к инсигниям магистра оффиций.

– Тогда твоя светлость не нуждалась бы в моих советах, – улыбнулся Хаарон. – Итак, я уже сказал, это было решением твоей светлости. Могу добавить только одно. Он будет искать тебя.

– Он уже в городе?

Хаарон сделал кивок, означающий «да», и магистр оффиций умолк, размышляя, станет ли Магнус экспромтом искать его, или подождет, пока не наступит день сбора урожая и заседание Сената.

– Его эскорт двигался по дороге Тиберия, – слова Хаарона ясно намекали, что младший брат может увидеть, когда подойдет к Восточным воротам. – Тех людей следовало казнить другим, менее откровенным способом.

– У Нас все продумано до мельчайшей детали. – Сцевола подошел к окну, выходящему на веранду, и раскрыл шторы. Последнее дождевое облако уплывало на запад. – Есть масса людей, на которых можно возложить ответственность, и Сенат будет рад от них избавиться.