Читать книгу Гладиатор. Возвращение - Алекс Чер - Страница 2

Поезд прибывает строго по расписанию.

Утро. Шумное, апрельское, неожиданно холодное. Зябко кутаюсь в курточку, громыхая чемоданом по привокзальной площади, как мешком с костями.

Ну, здравствуй, большой город!

Город чужой. Негостеприимный. Злой. Равнодушный. Не прощающий ошибок. Не любящий слабых. Не верящий слезам.

Город, которому я не нужна.

Город, в котором мне некуда даже пойти. Он выплюнул меня, как ставшую невкусной жвачку. Но я приехала не покорять столицу. Вернулась не для того, чтобы кому-то что-то доказывать. Я приехала ради того, кто мне дороже всех на свете.

Алекс. Не знаю, получится ли у нас начать всё сначала, нужна ли я ему ещё – столько времени прошло с того момента, когда он меня ещё искал. Но я попробую. Даже не беременность – та веская причина, что у меня теперь есть, – тому виной. А робкая надежда, что даже если он выкинул меня из своего сердца и постарался забыть, моей любви хватит на двоих.

Если я нужна ему – я буду рядом. Если получится – солнцем, а если нет – то просто тенью. Уж чего-чего, а упрямства мне не занимать.

На автобусной остановке полно народа. Суетятся, толкаются, опаздывают, дёргают детей, переставляют сумки, нервно смотрят на часы.

Отхожу со своим чемоданом в сторонку. Мне некуда торопиться. Мне негде даже остановиться в этом беспокойном городе. Благо, я знаю студенческое общежитие, в котором можно дёшево снять койку в гостинице для заочников. В его направлении и поеду. Мне бы вещи бросить, да чтобы ночью было где голову преклонить – большего и не надо.

Пропускаю первый набитый под завязку «аутобас». И когда на остановке становится свободнее, достаю телефон.

Открытый на букве «А» и зажатый в руке, он нагревается, а я всё не решаюсь позвонить.

Что я ему скажу? Как он ответит?

Волнуюсь так, что не могу вздохнуть. Но к чёрту сомнения! В конце концов, я просто попрошу о встрече. И всё. Делаю глубокий вздох полной грудью. Алекс. Пальцы предательски дрожат, но нажимаю на «вызов».

Стук собственного сердца заглушает длинные и такие долгие гудки.

«Возьми трубку! Ну, пожалуйста, возьми трубку!»

«Извините…» Гнусавый голос оператора рассыпает в прах мои надежды. Но я ещё не сдаюсь. Второй звонок, третий. Гудки идут, но он не отвечает. Сменил номер? Не слышит? Не хочет со мной говорить? Занят?

Мысли мелькают в голове, как в окнах домов – солнце, что взбирается всё выше по небосводу.

Нет. Тишина.

Услышать его голос и вот так просто с первой же попытки – не сильно ли я размечталась?

Что ж, ладно. Пусть. Дам ему время, особенно если он видел мой звонок.

Убираю в карман телефон. А вот и следующий автобус.

– Вика?!

Мужской голос звучит прямо у меня над головой, пока я наклоняюсь к своему чемодану. Да мало ли на этой остановке Вик.

– Беда!

А вот это уже серьёзная заявка на моё внимание. Разгибаюсь, но упираюсь взглядом только в грудь.

– Ну надо же! Беда, – чтобы увидеть, кто так рад меня видеть, приходится задирать голову повыше, потому что он нависает надо мной ещё и с бордюра.

– Кала… – сомневаюсь я. И Каланча – прозвище моего бывшего сокурсника и когда-то давно – лучшего друга – застревает на языке. – Калашников?!

– Вичка! – не дожидаясь разрешения, уже спрыгивает он и стискивает меня в объятиях такой силы, что у меня хрустят кости.

– Слава, прекрати, – задыхаюсь я, пытаясь вздохнуть. – Слава!

– Ви-и-ка! – ослабляет он свою бульдожью хватку, а потом, в порыве чувств обнимает снова. – Как же я рад тебя видеть!

К тому времени как он меня отпускает, я как раз провожаю глазами номер нужного автобуса, написанный на его заднем стекле.

– Второй автобус пропустила из-за тебя, – бью я его легонько в живот.

И автобус, конечно, жалко. Но это маленькая месть за то, что я всё же скучала по нему, когда на последнем курсе он нашёл себе девушку, и наша дружба завершилась. А потом мы закончили универ и совсем потерялись.

– О-о-ох, – кряхтит он, делано сгибаясь пополам и корчась. – А рука у тебя всё такая же тяжёлая, Матрёшка.

– А ты всё такой же балбес, – отмахиваюсь я от этого двухметрового блондина. Да, мы дружили и отлично ладили. Но эта его нарочитая любвеобильность, всегда меня бесила. Правда, хоть он и цеплялся к каждой юбке – меня это не касалось. Меня он опекал как старший брат. И это не обсуждалось.

– Неужели мы так долго обнимались, – оборачивается он, – что пропустили два автобуса? Слушай, а зачем нам вообще общественный транспорт? Куда бы ты ни ехала, я тебя подвезу.

И в этот раз, выпятив грудь, он по-хозяйски обнимает меня за плечи.

– Блин, Слава, ты уберёшь от меня свои руки? – сбрасываю я его накачанную ручищу. – Ни с кем меня не перепутал? И, конечно, никуда я с тобой не поеду.

– Ой, ой, ой, – корчит он свою смазливую рожу и подхватывает чемодан. – Не ссы. Поехали. Вот видишь, – показывает он мне через плечо безымянный палец, как «фак». – Я женат, между прочим.

– Сюда смотри, – догоняю я его и сую под нос свою окольцованную руку. – Я, между прочим, тоже замужем. И вообще, когда я тебя боялась, Калашников?

Я едва поспеваю за его широким спортивным пружинистым шагом.

Ох уж мне эти качки! Хотя Каланча раньше и баскетболом увлекался, и футболом, и бегом. И вообще толком не учился, только по разным соревнованиям ездил. Потому что при любом сборе всегда кричал «Я!» – и делал шаг вперёд.

– И кто же у нас польстился на эти кости? – закидывает он мой чемодан прямо в салон какой-то спортивной машинки такого ядовито-оранжевого цвета, что режет глаза, и такой маленькой для его исполинской фигуры, что я с трудом представляю, как он туда втиснется.

– А кто же у нас не побоялся прибрать к рукам такое похотливое чучело, как ты? Неужели Лана? Или Ляна? Прости, так и не запомнила её дурацкое имя.

И для него, конечно, не новость моё пренебрежение. Но мне правда было одиноко, когда его «настоящая любовь» из ревности стала устраивать истерики. И ради неё он перестал со мной общаться.

– Садись, хитрая рожа, – открывает он дверь, которая задирается передо мной вверх расправленным крылом. – Никогда нормально не ответит. Вечно всё вопросом на вопрос.

Показываю ему язык и прячусь в салоне.

– Куда едем? – качает он головой, устраиваясь за рулём. – На твою Алеутскую?

– Нет, в нашу общагу.

Его удивлённо взметнувшиеся вверх брови говорят красноречивее слов.

– Твой муж – студент? Малолетку, что ли, захомутала? – косится он, пока я отрицательно качаю головой. – Заочно учится?

И здесь у меня такой соблазн кивнуть, но я этого не делаю. Каланчу всё равно не обманешь, он всегда словно видел меня насквозь.

– Так, – недовольно поджимает он губы. И я хватаюсь за ручку, чтобы не влететь головой в боковое стекло – такой он закладывает вираж. – Ну рассказывай, Матрёшка, во что ты вляпалась.

– Господи, Слава, – запоздало тяну я за ремень безопасности. – Я уже и забыла, как же опасно ты водишь. И вообще давай поаккуратнее, я девушка беременная.

Пристёгиваюсь я вовремя. В этот раз он тормозит так, что, если бы не ремень, приборная панель оставила бы приличную шишку на моём лбу.

– Калашников, чёрт побери! Высади меня, я лучше на автобусе доеду.

– Спокойно мать, – подмигивает он. – Вернее, будущая мать. Доставлю в лучшем виде, – и, расправив плечи, словно он приготовился к приятному времяпровождению, добавляет: – Давай рассказывай! И пока всё не расскажешь, так и будем кататься по городу, имей в виду.

Ну вот и как с ним спорить, с этим обормотом?

Выкладываю всё, как на исповеди.

– И ты продала квартиру, чтобы заплатить за операцию? – хмурится он.

– И отдала ему долг, который считала своим, – киваю.

– Как это похоже на тебя, Вик, – он вздыхает сокрушённо, с глубоким знанием моего характера. Искренне. – Вспылить. Наделать глупостей. Пожертвовать всем, чтобы позаботиться о тех, кто тебе дорог. И цена не имеет значения. Значит, ты теперь замужем за Бергом?

– А может, уже и нет. Может, документы о разводе дожидаются меня в почтовом ящике, я просто ещё не знаю об этом.

Вытаскиваю из кармана телефон. Нет, он не сел, просто молчалив, как и прежде.

– Не отвечает?

– Гудки проходят, – чутко прислушиваюсь, словно могу услышать, что происходит там на другом конце. – Но трубку он не берёт.

– Звони в офис, на работу, домой. Где он там ещё у тебя может быть? Я за всей этой вознёй с «Айсбергами» не следил, но в новостях порой натыкался. Видел только воочию, как ближайший к моему дому клуб горел.

– Бесполезно, – откидываюсь я на спинку сиденья, когда ни один номер «Гладиатора», указанный на сайте, так и не отозвался.

– Поехали, значит, лично его навестим, – разворачивает он машину быстрее, чем я успеваю возразить.

– Нет! Нет! Слава, нет! – только его жёсткая рука, преградившая путь, не позволяет мне вцепиться за руль, и тогда я впечатываю пальцы в его железное предплечье. – Я никуда с тобой не поеду! Ты не представляешь, какой он ревнивый!

– Ну, расскажи мне ещё, что такое ревность, – усмехается он и вида не подаёт, что от моих ногтей ему приходится не сладко. – Срать! Ты не потащишься туда на метро. А если там всё закрыто?

– Потащусь! Плевать! Хоть на край света потащусь за ним. Пешком.

– Припрёт – ради бога! И без меня. А пока домчу тебя с ветерком, – включает радио и демонстративно потирает оставшиеся на руке следы этот сраный альфа-самец. – Расслабься и получай удовольствие.

– Я тебе уже говорила, что ты меня бесишь? – зло складываю на груди руки, пока по радио звучат позывные.

– Раз сто, каждый день. И это только за первый курс, – лыбится он.

– Подожди, – обрываю я его на полуслове, вслушиваясь в бодрый голос ведущего. – Сегодня двадцать седьмое апреля?

– А ты с Луны, что ли, прилетела? – хмыкает он. – Да, деточка, двадцать первый век на дворе.

– Да заткнись ты, – отмахиваю я и отворачиваюсь к окну. – Сегодня ровно три месяца как мы женаты.

– А-а-а, – кивает он многозначительно. – Ну, поздравляю! Извини, что без подарка.

И пользуясь тем, что мы стоим на светофоре, он сгребает меня в охапку и делает вид, что тянется с поцелуем.

– Вот всё расскажу твоей жене, – отталкиваю я его наглую смазливую рожу.

– Бе-бе-бе, – дразнится он. – А ещё у меня дочь. И я их обеих безумно люблю. Вот вернутся от тёщи, я тебя познакомлю. Расскажешь, как им со мной повезло. А я посочувствую твоему Бергу. Нет, правда, – ржёт он, – где были его глаза? А мозги? Ты даже не Беда, ты – стихийное бедствие.

Он, конечно, получает удар кулаком в плечо и даже морщится, и ругается, но так уж мы с ним общались все студенческие годы. Может быть, именно благодаря Каланче и не было у меня ни одного парня. Ну, кто бы рискнул ко мне подойти ближе, чем на три метра, когда рядом всегда маячила эта махина? А когда он отдалился, я и хотела пуститься во все тяжкие, но, к счастью, не срослось.

– Так ты, значит, женился не на своей Лане? – получив в ответ брезгливо сморщенный нос, задаю следующий вопрос: – А сколько твоей дочери?

– Скоро год.

– Где вы познакомились с женой?

– Вот ты любопытная. Потом расскажу. Иди, – останавливается он далековато от подозрительно безжизненного знакомого здания, и крылья-двери взметаются вверх как по волшебству. – Я тебя здесь подожду. Если что, делай вид, что меня не знаешь. И телефон мне свой скажи.

Сообщение приходит, когда я уже поднимаюсь на крыльцо.

«А у тебя шикарная задница».

Не поворачиваясь, я показываю ему за спину «фак».