Читать книгу Зазеркалье - Александр Архипов - Страница 2

Смерть отца омрачила Чарльза Нортона. Он не поверил письму доктора Уэверли о кончине родного человека в ночь 21 октября 1879 года. Юноша жил мыслью, что смерти не существует, это страшная сказка.

Но убедительный тон письма спустил Чарльза с небес. Он признал почерк доктора, сел в экипаж и за ночь добрался до окрестностей родного поместья. Он высадился неподалеку от дома и отправился в поместье пешком, оттягивая жуткий момент в жизни.

Чарльз наблюдал за потускневшими полями, за облезлыми деревьями и вспоминал лучшие годы, проведенные в поместье. Ступая на чахлую листву, он погружался в мир детских фантазий. Книги его отца – единственные заоблачные страны, где он путешествовал по нескольку раз.

Вместе с отцом они участвовали в походах Ганнибала, переживали за жизнь Данте, восторгались смелостью мушкетера Эжена Барбье и проворностью сорванца Жана.

Отцу Чарльза, Вернону Нортону, завидовало большинство писателей. Неунывающий Вальтер Скотт соревновался с Нортоном и надеялся, что победит его сюжетом и слогом. Никто не одержал над писателем победу.

Благодаря любви к творчеству Чарльз Нортон жил беспечно и дружил с героями книг на протяжении детства и юности, пока не отправился учиться на адвоката в ненавистный ему университет.

После воспоминаний он остановился перед домом Нортонов. Поблекшие взгляды окон с двух этажей встретили угрюмого Чарльза. Дух писателя испарился, сады увяли в осенней меланхолии. Чарльз поднялся по мертвым ступеням, постучался в дверь, дожидаясь привычного гогота дворецкого.

Дверь открыл незнакомый ему мужчина средних лет.

– Позвольте вашу трость и шляпу, сэр, – попросил незнакомый дворецкий.

Для своей работы он выглядел неуклюжим, неуверенным, но искренним и податливым.

– Прошу прощения, но кто вы? – спросил Чарльз.

– Меня зовут Грир, я ваш дворецкий, сэр, – представился Грир.

– А где…

– Он взял расчет, сэр. Извините, сэр. Но после той страшной ночи мы готовимся к процессии. Я отвечу на ваши вопросы немного позднее. Простите, сэр, – откланивался покрасневший Грир.

Чарльз вдохнул запах родного места, всматриваясь в темные тона дубовых панелей. Он брел мимом картин: портретов родных, пейзажей поместья Нортонов и батальной живописи. Затем отправился на второй и зашел в кабинет отца.

Книжные полки облицовывали стены кабинета, рабочий стол находился у окна и ждал хозяина. Чарльз задумался, взяв испачканное чернилами перо.

– И точка не поставлена, – убедился Чарльз, зная, что отец недавно работал над новыми рассказами.

Рядом с пером лежала раскрытая книга Данте Алигьери «Божественная комедия», на которой было подчеркнута строчка: «Девятый круг. Пояс Толомея»

Единственное, чего никогда не было в кабинете – высокой мебели в центре комнаты, покрытое пыльной простынь. Чарльз сдернул скатерть, и перед ним возвысилось зеркало, обрамленное деревянной рамой. На верхней рамке выделялись вырезанные неровные слова: «Memento mori»1.

– Эй, сэр-дворецкий, где вас черти носят! – раскатился бас в холле.

Чарльз содрогнулся. Он вышел из кабинета и лицом к лицу встретился с невысоким, тучным господином с длинными торчащими усами. Призывая дворецкого, он размахивал ручищами, словно кузнец двумя молотами.

– Эй, дворецкий! – громыхал незнакомец.

– Сэр! – крикнул Чарльз на усача.

Незнакомец огляделся, быстренько поправил свою блузу, потер руками о штаны и последовал к Чарльзу.

– Прошу простить, – смиренно начал усач, приближаясь к юноше вплотную, – нынче мы не ели утром, вчерашнее происшествие поставило нас на уши, и мы даже не спали…

Чарльз молчал. Он всматривался в нового незнакомца: большая копна темных волос и хорошие манеры не сочетались с деревенскими повадками. В голове юноши закрутились подозрения по поводу неизвестных людей, жившие в доме.

– Кто вы? – спросил Чарльз.

– А, прошу простить, – сконфузился усач, – меня зовут Жак. Я – конюх вашего покойного отца.

– Где Альберт? Ведь он был конюхом.

– К сожалению, месяц назад он скончался.

– Много ли здесь новых людей?

– Сэр, здесь все новички. Многие из ваших старых слуг взяли расчеты. Сейчас здесь живут четверо: дворецкий, его помощник, повар и я.

Эжен виноватым взором сверлил Чарльза, будто хотел в чем-то признаться юноше.

– Вот незадача! Мне нужно уходить! Извините, сэр, конь ждет меня, – попрощался Жак.

Чарльзу не понравились перемены, считая их подозрительными. Покойный отец ни разу не упомянул новых слуг в письмах. Чтобы найти ответы на вопросы, он отправился к другу семьи Нортонов, доктору Джону Уэверли.

Он спустился с лестницы, где его ожидал дворецкий Грир. Своими худыми и бледными руками он подал плащ и шляпу.

– Прикажете подать вам лошадь, сэр? – поинтересовался Грир.

– Нет-нет, – отмахнулся Чарльз, не доверяя слуге, – пройдусь, здесь совсем рядом.

Уэверли жил в уютном домике на окраине города, вел образ жизни типичного провинциальной тихони.

Кроме Джона Уэверли, Чарльзу некому было обратиться. Уэверли встретил юношу, зажав его в сочувствующем объятии.

– Мой мальчик, ты один? – спросил Уэверли.

– Да, у меня к вам очень много вопросов…

– Тише, тише. Успокойся, Чарльз, – отрезал Уэверли и пригласил юношу в дом.

Они расселись в теплой и тихой гостиной, запах недавнего обеда пробудил в Чарльзе аппетит. Доктор закурил трубку и спросил у Чарльза:

– Что тебя беспокоит, мой друг?

– Сэр, отчего умер отец и кто эти слуги? Почему я о них ничего не слышал?

– Хрипы доносились в его кабинете. Я вошел и увидел, как он дергался в конвульсиях и не мог выговорить ни слова, только взгляд говорил, что его убивают.

– А те новые слуги?

– Вот они у меня и вызывают подозрение, – прошептал Уэверли, набивая мясистыми пальцами трубку. – Кто они, откуда, что делают в таком количестве? На все вопросы твой отец отвечал расплывчато и с раздражением. Тогда он начал меняться в поведении и речи. Вместо мягкого голоса, раздаются только резкие и громкие выпады, как выстрел из пушки, а телодвижения стремительные и точны, как взмах рапиры…

Уэверли рассказывал увлеченно, со свойственным ему талантом рассказчика. Он ходил по гостиной, не находя покоя.

– Но что все погубило его? Что вы думаете? – перебил Чарльз.

Доктор Уэверли резко остановился и ответил:

– Создавалось впечатление, что его кто-то душил. Он размахивал руками перед собой и на кого-то с яростью смотрел. Да-да, именно с яростью, какой никогда у него не видел и что, в принципе, ему не свойственно. Такая картина полностью меня лишила сил и ума. Никогда такого не видел.

– Может он отравился?

– Глупости, Чарльз! – отсек Уэверли. – Кто его станет травить, даже маленькой чашки не было в кабинете. Те слуги? Вряд ли. Они слишком ограничены в таких познаниях.