Читать книгу Верь в себя - Александр Харитонов - Страница 7

«Иногда ум молчит, потому что думает.

Иногда – потому что ждёт.

Но самая страшная тишина – когда разум уже ведёт свою игру.»

– Из Свитков Ливии

Дом Элия Публия был как ящик с ядом – резной, из благородного дерева, с потёртой позолотой, внутри которого хранились не украшения, а опасности. Его стены были толстые, его колонны – тяжёлые, но воздух в нём был легче пепла. Потому что все там боялись дышать слишком громко.

Ливию поселили в нижнем крыле, рядом с прачечной, где пахло уксусом, потом и тайнами. Она не жаловалась. Не привыкала. Просто впитывала: лица, повадки, запахи, маршруты.

Каждое утро начиналось одинаково – ведро, тряпка, взгляд вниз. Но в этом взгляде уже жили расчёты. Она училась. Кто в каком часе проходит. Кто держится ближе к лестнице. Кто говорит слишком тихо, чтобы это был просто голос.

– Думаешь, ты особенная? – бросила ей однажды Марцелла, сжав ладонь на рукоятке метлы так, будто держала меч.

– Я думаю, что мне лучше молчать, – спокойно ответила Ливия.

Марцелла была наложницей одного из охранников. Пахла лавандой, лгала с уверенностью актрисы и улыбалась, как нож перед горлом. Она видела в Ливии угрозу – но ещё не понимала, в чём она.

Ливия просто наблюдала. И ждала первую трещину.

Она пришла вместе с утром, когда из покоев госпожи Домны исчезла брошь из яшмы и серебра.

Паника.

– Это семейная реликвия! – кричала Домна, ломая голос в три октавы. – Найдите воровку!

Весь дом превратился в улей, где каждая пчела пыталась ужалить другую. А Ливия стояла у стены и слушала.

– Я видела её там! – внезапно выкрикнула Марцелла. – Она выходила из комнаты!

Все обернулись и бросили взгляды на неё. И тогда Ливия впервые не молчала.

– Вы можете меня обыскать, – сказала она, не дрогнув. – Я вытирала пыль. Броши уже не было.

– Она врёт! – вскрикнула Марцелла.

– Или просто хочет, чтобы её услышали, – ответила Ливия.

Слуги замерли. Страж поднял бровь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что Марк, посыльный, был там же. До меня.

Молчание. Потом движение. Крики. Поиск.

Через час брошь нашли в свёртке Марка.

И в тот вечер Ливия впервые увидела, как злоба не может выжить без опоры. Лишённая веры, она становится лишь шипением змеи, которая укусила сама себя.

На следующее утро её превели в покои Публия.

Она стала тенью. Не просто рабыней. А глазом, ухом, памятью.

Её не замечали. Но она уже училась составлять карту – не улиц, а влияния.

Семира была правая рука Домны.

Вернее – язык. Острый, скользкий, неумолимый.

Она не кричала. Она шептала – так, что у людей подкашивались колени.

И она тоже не любила Ливию.

– У тебя взгляд не как у слуги, – сказала она однажды, склонившись к Ливии так близко, что можно было почувствовать на щеке её дыхание. – Он… осуждающий. Как будто ты наблюдаешь за нами – а не подчиняешься.

Ливия ничего не ответила.

Но запомнила.

Запомнила не слова – тон. В этом голосе не было спокойствия. Только страх быть узнанной.

И вот – появилась возможность.

Публий получил свиток. Личный. Он быстро спрятал его в карман. Слишком бледнел, когда пересекался взглядом с одним из гостей – торговцем бронзой по имени Аквилин.

Ливия поняла: что-то скрыто. Что-то важное.

Но не слова – люди могли быть ключом.

И она выбрала цель.

Семиру.

Весь день она провела в старом саду, убирая листья, поливая виноград.

Семира подошла вечером, как всегда, не одна – с чашей вина и выражением лица, будто сейчас начнётся допрос.

– Всё чисто?

– Почти, – ответила Ливия. – Осталась одна гниль, но я её нашла.

– Где?

– В записях. Кто-то вычёркивает имена. Или… добавляет свои.

Семира насторожилась.

– Ты уверена?

– Нет, – спокойно ответила Ливия. – Но думаю, Публий будет не в восторге, если кто-то ведёт счёт долгов за его спиной.

– Кто?

– Мне сказали – твоя подруга Марцелла.

Пауза. Лицо Семиры застыло.

– Зачем ты это мне говоришь?

Ливия опустила взгляд.

– Потому что лучше ошибиться перед тобой, чем перед господином.

И ушла.

Она знала, что Семира не спросит ни о чём больше.

Потому что страх потерять влияние – сильнее жажды правды.

На следующее утро Марцеллу нашли со сломанным запястьем.

Слухи ходили разные – что она упала. Что споткнулась.

Но Ливия знала: это был первый ход.

Она не знала, куда он приведёт.

Знала только одно – её уже нельзя было назвать слугой.

Она стала фигурой, которая сама выбирает, кого двигать – и кого уронить.

И именно в этом доме, где запах был смесью амбры, лжи и виноградных листьев,

она впервые сказала себе:

«Выживать – это мало.

Я хочу выбирать.

Я хочу правила.

И если их нет – я их напишу.»