Читать книгу Верь в себя - Александр Харитонов - Страница 8

«Когда у тебя нет меча – бери перо.

Когда нет голоса – пиши.

Когда нет власти – сочиняй её в чужих письмах.»

– Из Свитков Ливии

Публий не произносил приказы. Он создавал условия.

Однажды вечером, после ужина, он забыл на столе чернильницу.

На следующий день – черновик. Потом ещё один.

Ливия поняла: это было приглашение.

Она не спрашивала. Не просила.

Ночью, в своей комнате, на полу, она выводила буквы пальцем в золe.

Сначала – DOMUS. Дом.

Потом – NOMEN. Имя.

И – LIBERTAS. Свобода.

Слова, выписанные чёрной пылью, словно вырезали в её теле потайной проход наружу.

Не телом. Разумом.

Однажды она осмелилась взять перо по-настоящему.

Открыла чернильницу, достала исписанный Публием черновик и начала повторять.

Буква за буквой. Почерк за почерком.

Утром смогла подделать одну строчку так, что не отличить.

Через неделю, во время званого ужина, в дом пришёл сенатор Октавий.

– Публий, – сказал он, осушив кубок, – я жду подтверждения по контракту.

Публий нахмурился.

– Я уже отправил письмо.

– Помощник говорит – ничего не было.

Пауза. Тишина, натянутая как струна.

Публий сделал глоток и бросил взгляд на Ливию:

– Принеси дубликат.

Она поклонилась и вышла.

Через три минуты вернулась с письмом, переписанным дословно.

С поддельной подписью. С точной датой.

Публий мельком взглянул, кивнул и передал письмо.

– Всё на месте. Спасибо, Ливия.

После ухода гостей он позвал её.

– Кто тебя учил копировать?

– Вы, господин.

– Я?

– Когда вы молчите – я учусь.

Он усмехнулся.

– Ты хочешь быть писцом?

– Нет, господин.

– А кем?

Пауза. Она смотрела прямо, но голос был тих:

– Тем, кто пишет чужую судьбу – так, чтобы никто не заметил.

С этого вечера Публий стал использовать её.

Не как служанку. Как инструмент.

– Напиши от имени его сына. Без фамилии. Просто – по-человечески.

– Подделай стиль префекта. Не фальшивка – подражание.

– Напомни ему про долг, но без угроз. Ласково. Мягко. С намёком.

Ливия превращалась в невидимый голос.

Она писала не просто слова – она управляла реальностью.

Каждая строчка меняла чей-то выбор.

Каждое письмо становилось рычагом.

Слуги исчезали.

Домна ушла «в отставку».

Старый охранник «заболел и не вернулся».

Марцеллу – отправили на юг.

А Ливия осталась.

Тише. Опаснее. Ближе к центру.

Она училась читать не по тексту – по людям.

Однажды исчез Тит.

Тощий мальчишка лет десяти с глазами, полными страха и любопытства.

Он мыл лестницы, чистил бронзовые ручки, приносил письма.

Был таким же незаметным, каким Ливия была когда-то.

Её насторожило не его отсутствие.

А молчание.

В доме не спрашивали, где он.

Только служанка в кладовке шепнула:

– Говорят, он украл ключ.

– Он не вор, – резко сказала Ливия.

– У нас никто не ворует. У нас просто исчезают.

Она услышала разговор Публия с управляющим.

– Лучше без шума. Ночью. В реку. Пусть никто не найдёт.

Ливия стояла за ширмой.

Руки дрожали. Но не от страха.

От ярости.

Он не виноват.

Он просто слаб. Удобен. Беззащитен.

А она – больше не была прежней.

…Тит не украл ключ.

Он нашёл его случайно, убираясь в библиотеке.

Нашёл, и… не отнёс обратно.

Потому что за дверью, которую он открыл, была комната —

с картой мира, с пергаментами, с вещами, которые нельзя было трогать.

Он не трогал.

Он просто смотрел.

Ливия услышала его исповедь в кладовке.

Тихим голосом, дрожащими губами, он сказал:

– Там… карта. Я просто хотел узнать, где начинается море…

И в этот момент – что-то сломалось.

Не в нём. В ней.

Тит не был ей братом. Не был другом.

Он был тем, кем была она – до слов, до перьев, до власти.

И если его заберут – она будет следующей.

Ночью она не спала.

Писала письмо.

От имени сенатора из соседнего округа.

Тот якобы просил Публия прислать нового посыльного для «переправки документов».

Она использовала тот стиль, который Публий сам ей дал.

Утром отдала письмо управляющему.

А вечером Тита увезли.

Не в реку. Не в яму.

А за стены.

Прошло три дня.

Публий ничего не сказал.

Но однажды вечером, подойдя к ней, бросил коротко:

– Ты подделала не стиль. Ты подделала моё намерение.

Она молчала.

Он подошёл ближе.

– Почему?

– Потому что это был не он, – ответила она.

Пауза. Он смотрел, как будто впервые видел её.

– Ты не спасла его. Ты спасла себя.

Она посмотрела прямо в глаза:

– Я спасла то, что ещё может быть человечным. Хоть в ком-то.

В ту ночь она не спала.

Снова писала.

Но не письмо.

Она впервые написала своё имя.

На пергаменте.

Тонко. Медленно.

Буква за буквой.

LIVIA.

Потому что теперь – она больше не была тенью.

Она была тем, кто рискует.

Тем, кто спасает.

Тем, кто может потерять.

Через неделю один из младших писцов исчез.

Слуги шептали, что это Публий начал «чистку».

И в этот момент Ливия поняла:

её шаг не остался незамеченным.

Она выиграла.

Но оставила след.

А где-то в маленькой деревушке за Тибром мальчишка по имени Тит писал на земле пальцем:

«Здесь начинается море.»

Он не знал, чья была рука, что вытащила его из мрака.

Но он знал – теперь он живёт не просто так.