Читать книгу Прозаические истории из операционной (и не только) - Александр Константинович Макаревич - Страница 9

Неизвестность вызывает отрицательные эмоции. Чем больше неизвестность, тем тревожнее. Не всякий способен с этим справиться. Особенно когда дело касается вопросов жизни и смерти.

Операция – это этап. Существенный, но этап. В лечении. Что думает человек, когда ждёт исхода операции, если на столе оказывается близкий человек. Есть, наверное, бездушные, которым всё равно. Но, думаю, таких очень мало. Есть сумасшедшие, эмоции которых не удержать не до, не после. Но таких тоже немного. Чаще ждут молча, тревожно, переживая, опустив глаза. Таких большинство. И с надеждой, пронизывающим взглядом встречают, когда открывается дверь, ведущая из операционной. Этот взгляд виден через весь коридор. Он, как лазерный луч, сразу попадает в поле зрения. Это после… А до… Взгляд, провожающий хирурга в операционную. Я его чувствую кожей.

Так было и в этот раз…

…Вы никогда не задумывались, что болезни в животе развиваются в темноте. Не кромешной, но темноте. И рак, и аппендицит, и перфорация развиваются в темноте. Хирург выводит их на свет. Не знаю, когда и почему мне пришла эта мысль. Может, из-за какой-то перевранной киношной фразы: «Не успеет солнце зайти за ясный горизонт, когда я посмотрю, какого цвета у тебя внутренности!» Извините за хирургический цинизм, он опережает даже ментовской. Эмоциональные издержки работы. Зря, наверное, поделился…

Лапаротомия. Момент истины. Геморрагический выпот, немного, миллилитров 250. А вот и источник бед: участок тонкой кишки, метра на полтора дистальнее связки Трейтца. Сегментарный мезентериальный тромбоз с некрозом. Протяжённость сантиметров 20. Приводящий конец уже расширен, переполнен кишечным содержимым и газами. Пересидела дома. Интубирую кишку, эвакуировал около двух литров. Для себя уже давно определил: один литр – сутки непроходу, два литра – двое суток. А это интоксикация. Её продукты «забивают» все «фильтры»: почки, печень, а главное – мозг. Чем тоньше сосуды, тем быстрее забивает и тем сложнее их потом оттуда «вымыть». Кишку надо резецировать. Аппарат есть, кассеты есть (не зря ругался с начальством), можно убирать не «по военно-полевому». Не на зажимах с кетгутом. Мобилизация, два «щелчка», кишка в тазике. Анастомоз «бок в бок». При непроходе по-другому не делаю. Меньше шансов на несостоятельность. А беда подкрадывается из-за угла. На последнем шве передней губы у бабули падает давление. Причём конкретно, чуть не до остановки. Героические усилия анестезиолога очень быстро приводят всё в норму. А вот кишка-то посинела, как раз на передней губе приводящего отдела. Много ей надо было? За пятнадцать минут переделываю всю работу. Ну надо вот оно это бабушке! «Замерцать» в самый ненужный момент. Мой старый учитель говорил: «Стариков надо оперировать быстро и без осложнений». Иначе труба… Зашили окно в брыжейке, поставили дренаж. Вроде всё спокойно, в животе – чисто. Крещу анастомоз (простите, у каждого – своё). Зашиваю. Тринадцать швов на кожу. Всегда накладываю и считаю. Чтобы было нечётное число. Это как с цветами. Уж простите за суеверие!.. Выходим. В коридоре только сестричка на посту с настольной лампочкой. Пронзительного взгляда нет. Зато есть девять пропущенных звонков с одного номера. Понятно с какого…