Читать книгу Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2 - Александр Кваченюк-Борецкий - Страница 13

Первый солнечный луч скользнул по Зеленой долине, возвещая о наступлении нового дня и вместе с этим настойчиво пробуждая в геологах все их прежние страхи и сомнения.

– Ну, и что ж нам теперь тут подыхать прикажете э э э?! – словно очнувшись от тяжелого забытья, вдруг спросил Барсуков, то ли обращаясь к самому себе, то ли тем, кто, вместе с ним подвергнувшись незавидной участи, видимо, не раз задавался подобным вопросом, но до сих пор не решался его озвучить.

При этом он с трудом выговаривал слова, словно, не отдавая себе ясного отчета, и, находясь в плену безысходности и беспросветных фантазий, а, может, из-за упадка сил пребывая в легкой стадии комы, бредил наяву. Что, пожалуй, больше соответствовало правде… Ведь, судя по его далеко не оптимистичному тону, бывший опер, и впрямь, как будто бы раз и навсегда смирился положением, в котором оказался он сам и те, кто лежали теперь рядом с ним, распластанные на камнях, поскольку не видел из него никакого выхода. На Барсукова это было непохоже.

– Зачем же, так – мрачно о о о! – почти с отчаянием воскликнула Настя.

И, хотя от тупой ноющей боли во всем теле ей хотелось расплакаться, и на душе у нее скребли кошки, она изо всех сил старалась держать себя в руках. – Прежде всего, необходимо высвободиться от пут у у ут!

– Неужели? Вы – серьезно? Честное слово, сами мы бы никогда не додумались до этого о о о! – с неизменной иронией, в которой на этот раз было больше раздражения, чем тайной насмешки, заметил Артемьев.

– Что, если попробовать развязать узлы зубами ы ы ы?

Настя старалась не обращать на сарказм ученого никакого внимания. И втайне даже была рада тому, что, не смотря ни на что, ученый не утратил, пускай, как всегда, не в меру едкого, но все ж таки чувства юмора. Это было лучше, чем, если бы он запаниковал и начал в истерике биться головой о твердый грунт, уже две ночи подряд заменявший ему спальное ложе.

– Давно пора а а а! – одобрил Андрей Иванович. – С кого начнем о о ом?

Легкого упрека, который прозвучал в словах Насти в адрес любящего родителя, было достаточно, чтобы от его недавней апатии не осталось и следа. А сознание собственного бессилия и то удручающее положение, благополучно выйти из которого, казалось, не представлялось никакой возможности, теперь приводили его в неописуемую ярость. Словно утопающий за соломинку бывший опер готов был ухватиться за всякую возможность, лишь бы достичь желаемой цели. Но, как видно, одного желания было мало… Примерно, еще час, два, а, может, больше геологи лежали без движения, так и не придя к какому-либо решению…

Постепенно приближался полдень, и все более набиравшая силу летняя жара стала настолько доканывать Андрея Ивановича, впрочем, как и остальных пленников Зеленой долины, что, казалось, любой из них согласился бы на что угодно, лишь бы хоть немного облегчить невыносимые страдания.

– Ну, так с кого начнем о о ом?! – снова повторил свой вопрос Барсуков, как ни в чем не бывало.

Так, будто бы в первый раз задал его с минуту назад, а не ждал несколько часов подряд для того, чтобы его товарищи по несчастью окончательно созрели для решительных действий.

– Если вы – насчет того, кому из нас троих грызть зубами веревки, то, чур, не с меня а а а! – с горькой усмешкой воскликнул ученый. – Я совсем не желаю на старости лет носить вставные челюсти ы ы ы!..

С усилием приподняв голову, Настя сердито посмотрела на Артемьева.

– Опять вы – за свое! Комедиант грошовый, вот вы – кто! Вначале доживите до старости! Учитывая то, в какой безвыходной и опасной ситуации мы теперь оказались, я думаю, что вам это, вряд ли, удастся а а а!..

– Вы ы ы ы! Несносная и вздорная девчонка а а а!.. Вот я вам, что скажу у у у! – в свою очередь, не на шутку вспылил Игорь Игоревич. – Если брать в расчет, сколько величайших открытий, крайне необходимых человечеству, ждут меня впереди, то я просто не имею права не дожить до очень глубокой старости или, по крайней мере, до тех пор, пока благополучно не закончу свои научные труды!.. Моя жизнь не принадлежит мне! Она принадлежит науке э э э!

– Да, будет вам так расстраиваться по пустякам а а ам! – резко оборвал спорщиков решительный во всем Барсуков. – Вы – что, на солнце перегрелись ы ы ысь?

Вопрос показался настолько нелепым, что все трое не удержались и покатились со смеху.

– Не э эт, мы ы ы ы по о од дожде о ом про о омокли ы ы ы! – выпалила первое, что ей пришло на ум, Настя.

И несчастные, катаясь по камням, как ненормальные, еще пуще прежнего зашлись от хохота. Содрогаясь всем телом, они во всю мочь легких выплескивали эмоции в чуткую мембрану Зеленой долины. Непривычные для слуха ее обитателей звуки, как птицы, взлетая к небу, потом, падая вниз, ударялись о скалы, отскакивали от них будто резиновые мячики. Так продолжалось до тех пор, пока, в конечном итоге, клокоча от соприкосновения с водой, они, точно горящие уголья, не гасли в ней и, навсегда смолкая, не становились частью прозрачной бездны голубого озера. Даже издали было заметно, что, слегка взволновавшись, оно, словно, и впрямь, заразилось неизлечимыми бациллами гомерического хохота, как выяснилось, видимо, благополучно дожившего до наших дней. Но, вполне возможно, что таежникам так лишь казалось.

Истеричное веселье нервно и физически порядком вымотало геологов. И, если их жизненная энергия еще до конца не исчерпала себя, то это являлось лишь делом незначительного отрезка времени. Поэтому, чтобы в очередной раз, хоть немного, восполнить ее, несколько часов кряду они лежали совершенно неподвижно, не исторгнув ни единого звука. Это была явь сквозь сон. Тревожную дремоту сменяло безрадостное пробуждение. И – наоборот. Незаметно день перешел в вечер, затем – в ночь. Она была еще ужасней, чем прежняя, и полна кошмарных видений. Казалось, Зеленая долина изобиловала тысячами шорохов и звуков, подвижных теней и слабых лунных бликов. В больном воображении несчастных людей они представали в расплывчатых образах отвратительных чудовищ, мерзких тварей. Внезапно появляясь из ниоткуда, злобные выходцы тьмы окружали свои жертвы плотным кольцом, которое постепенно все более сужалось, угрожая жизни несчастных… Неожиданно хищные клыки, звучно клацали возле их горла!.. Вырываясь из цепких объятий сна, геологи громко вскрикивали!.. И тогда!.. Все вдруг куда-то исчезало… Но затем видения повторялись вновь…

Напряжение последних дней, голод и особенно жажда сделали свое дело. А полночная прохлада, сменившая полдневную жару, благополучно довершила его. Геологов поочередно то жутко знобило, то бросало в жар. Время от времени они теряли сознание. Ненадолго приходя в себя, тут же снова проваливались точно в омут с головой.

Настало новое утро, и трое узников Зеленой долины, постепенно с горечью осознали, что живы, пожалуй, лишь наполовину. От неподвижности кровь медленно струилась по их жилам. Тело казалось чужим.

– Боже мой, я совсем не чувствую рук у у ук! – в отчаянии воскликнул Артемьев и не узнал своего голоса.

Вперемежку с надсадным кашлем его горло воспроизвело нечто, больше похожее, на карканье ворона, чем на нормальную человеческую речь.

– Еще – день, два и нам придет конец э э эц! – прошипел Барсуков. – Конечно же, если не удастся избавиться от этих проклятых пут у у ут!

Не говоря ни слова, Настя вплотную придвинулась к Артемьеву, который лежал на боку между ней и Барсуковым, и зубами рванула за тугой узел из прочной тесьмы.

– Ай-ай-ай! – взвыл от боли ученый. – Вы мне едва палец не откусили!

– Извините э э э! Извините меня, ради бога а а а!

– Ну, уж нет э э эт! – возразил Артемьев. – Лучше я умру от голода и жажды, чем от клыков каннибала а а а!

– Ах, так а а ак! – рассердилась вдруг Настя, с трудом переводя дыхание, и, удивляясь, откуда у ней взялись для этого силы. – Ну, тогда разлагайтесь тут, пока от вас кожа да кости не останутся. А наука как-нибудь переживет эту горькую утрату у у у!

– Нет, вы подумайте, что себе позволяет эта соплячка! – вяло возмутился, было, Артемьев, обращаясь то ли к самому себе, то ли к бывшему оперу.

– А… а… что тако о го я сказала а а а? – пыталась искренне выразить удивление Настя.

Но даже ей самой оно казалось каким-то жалким набором сбивчивых и неубедительных фраз.

– Разве, я не права а а а? По-моему, та ак лучше лишиться пальца, но остаться в живых, чем… чем… совсем наоборот о о от!..

– Если вы… так… голодны, то, вряд ли, вас… насытит один мой палец э э эц! – делая паузу почти после каждого сказанного слова, резонно заметил ученый.

– Вслед… за первым… вам понадобиться второй, потом третий ый ый ый ….

– Не э обольщайтесь на собственный счет! Вы не э настолько возбуждаете аппетит, как э э это вам кажется а а а!

– Да а, но и вы – не пирог… с яблоками ы ы ы!

– Ка ак знать а а ать!

Они так увлеклись спором, что не заметили, как из-за выступа скалы, за которым начиналась пропасть, показалась голова Елкина.

Его неожиданное появление, словно громом, поразило заложников далеко идущих планов Эрнеста Ковалева. Пульс их сделался учащенней. Потускневшие глаза снова загорелись надеждой. Тем не менее, Иван Андреевич даже не посмотрел в сторону геологов. Казалось, он не выказывал ни тени какого-либо желания, чтобы облегчить их участь. Наоборот, не сказав им ни слова, он проследовал к горной хребтине и потянул на себя вбитое в скалу металлическое кольцо. Таким образом, лишний раз, проверив его на прочность, пустил через него канат. Словно завязь господа, канат нырнул в бездну, чтобы извлечь на божий свет заплутавших во тьме людей. Поэтому в считанные минуты все было готово для подъема на скалу тех, кто до сих пор оставался там, внизу.

– Иван Андреевич ы ы ыч! – негромко позвал Артемьев.

Елкин нехотя обернулся в его сторону.

– Что вы собираетесь делать а а ать? – слабым голосом спросил он.

– Поверьте мне, я делаю именно то, что необходимо в данной ситуации ы ы ы!..

– Вы что издеваетесь над нами ы ы ы! – глухо прорычал Барсуков. – Немедленно развяжите нас а а ас! Не то, клянусь, богом, вы за это заплатите э э э!

В ответ на угрозы Елкин лишь укоризненно покачал головой.

– Я не могу этого сделать а а ать!

– Почему?.. По че му не можете, Иван Андреевич ы ы ыч? – с мольбой в голосе спросила Настя. – Без воды и пищи мы тут очень скоро… все погибнем э э эм! Неужели, вы этого не понимаете э э э?

– Вы лишитесь своих жизней еще скорее, если я развяжу вас теперь же э э э! – сердито процедил Елкин сквозь стиснутые зубы и бросил испуганный взгляд в сторону бездонной пропасти.

– Не бойтесь, мы легко справимся с ними ы ы ы! – уверенно заявил Барсуков. – Ведь нас – четверо, а они станут подниматься сюда по одному у у у!

Но ответ Иван Андреевич лишь сердито нахмурился. При этом вид у него был такой, словно его силком принуждали к тому, чтобы против своей воли, ни секунды не раздумывая, он сиганул в пропасть.

– То, что вы предлагаете, это – абсурд у у урд!

– Да, вы ы!.. Просто жалкий трус у у ус! – с горечью воскликнула Настя.

Но Иван Андреевич уже не слушал пленников. Он изо всех сил тащил на себя веревку, поднимая наверх того, кто, по-видимому, уже закрепил на страховочном поясе ее противоположный конец. Елкин старательно и умело выполнял свою работу, чувствуя, как взгляды людей, казалось, заживо похороненных в Зеленой долине, с ненавистью и отчаянием буравят его затылок.

Первым на скале появился Грудь-Колесом. За ним – Кукиш-Мякиш. Словно громом пораженные они остолбенели от изумления. Не в силах произнести ни слова, не прошеные гости Зеленой долины невольно любовались тем, что открылось их взору. В знойных полуденных лучах, точно алмаз, она переливалась множеством граней. Зеленые деревья с золотой бахромой, жгуче синее озеро, окаймленное богатейшей россыпью – все это напоминало сказку наяву. Бесчисленная мошкара походила на пламенный дождь, который проливался и вкривь, и вкось над долиной. Птицы, будто головни от полуденного костра, с хвостами огненных комет, бороздили небо. Величественные скалы, словно рубиновые языки безумного пламени, казалось, волновались при легком дуновении ветерка, жадно слизывая с небесной глади проплывавшие над ними едва приметные перистые облака.

– Чего уставились ы ы ысь? – рыкнул Ковалев на подельников. – Разве, мы нарисовались Сюда затем, чтобы пялиться на здешние красоты?

Он поднялся на скалу в последнюю очередь, оставив Рябого у подножия. Не смотря на то, что тот всячески противился несправедливому, по его мнению, решению своего босса, это ни к чему не привело. Ковалев посчитал, что Рябой слишком неуравновешенный тип для того, чтобы близко подпускать его к несметным сокровищам. Эрнест опасался, что при виде такого количества золота этот псих, что было вполне вероятным, умом тронется и возьмет да всех перестреляет. Тогда то, что было ценного в Зеленой долине достанется ему одному! Ковалев же придерживался твердого мнения, что чрезмерная жадность еще ни кого до добра не доводила. Про себя он давно решил, что возьмет столько золота, сколько унесут на своих горбах его спутники. Если вдруг окажется, что они слегка перестарались и навьючили на себя несколько больше положенного, то часть песка придется спрятать где-нибудь в тайге по дороге на материк.

Еще до прихода в Зеленую долину Ковалев с удивлением обнаружил, как тщательно его люди чистили оружие.

– Вы чо зазря свои рогатки слюнявите? – с сомнением в голосе выговаривал он бандитам. – Друг дружку, что ли мочить собрались?

– Да, мало ли, что там, наверху, случиться может? – невозмутимо ответствовал Грудь-Колесом. – А когда пистон – в исправности, тогда и на душе спокойнее!..

Ковалев искоса глянув на него, как будто бы загодя прикидывал, насколько опасен может быть Грудь-Колесом, если ненароком замыслил против него что-нибудь худое. Взгляды их встретились. Бывший спортсмен, а ныне бандит, также тщательно исподволь изучал босса, чтобы понять, каковы же на самом деле его планы насчет золота и тех, кто пришел за ним в эту беспросветную таежную глушь? Делая для себя неутешительные выводы, Ковалев без особенного энтузиазма заметил, как время от времени из-под белесых бровей алчно блестят кошачьи глаза Кукиш-Мякиша, как беспрестанно от нервного тика дергается физиономия Рябого. Эрнесту это сильно не понравилось. Он уже пожалел, что связался с придурками. В глубине души он бесконечно презирал их отвратительную глупость и стремление разжиться не впрок. Но до поры до времени Ковалев терпел компанию отчаянных головорезов, решив, что при первом же удобном случае покончит с ними раз и навсегда. «В конце концов, чем меньше подобных типов будет знать о том, где находится золото, тем лучше! – думал он. – Если ему не удастся с ними совладать, то по пути на материк он порешит их без всякого сожаления! Там, на большой земле, никто не хватится этих ублюдков. А, если и хватится, то слезы лить не станет».

Грудь-Колесом и Кукиш-Мякиш еще долго приходили бы в себя при виде Зеленой долины, доверху усыпанной золотом, если бы вдруг не обратили внимания на троих геологов, лежавших на камнях, неподалеку от края скалы.

– Это ж надо, как этим ребятам крупно повезло о о о! – неудачно сострил Грудь-Колесом. – Горы золота лежат у самых их ног, а эти лежебоки до того ленивы, что и не подумают, чтобы протянуть руку и набрать хотя бы горсточку песка а а а!

– Босс, а босс! Где это ты себе таких компаньонов откопал а а ал? – в тон своему товарищу с самодовольной ухмылкой на лице заметил Кукиш-Мякиш, который был на седьмом небе от одной мысли, что, наконец-таки, нашел то, что так долго и упорно искал.

Теперь-то он наверняка знал, что не упустит своего. Возьмет все полной мерой. Вот тогда-то и заживет по-человечьи, именно так, как, по его мнению, он того и заслуживал!

– Эти олухи ни на чо не годятся! Если только ворон пугать? Хе хе хе э э э!..

– Где откопал, там и закопаю у у у! – мрачно заверил Ковалев.

При этом вид у него был такой угрожающий, что у его сообщников тут же пропало всякое желание, чтобы в дальнейшем отпускать плоские шуточки в чей бы то ни было адрес.

– Вместо того, чтобы болтать всякую чепуху, лучше хорошо подумайте, как нам поступить с этими ублюдками ы ы ы?

На самом деле Эрнеста мало беспокоила участь геологов. Он нарочно озадачил своих подельников, чтобы настроить их на серьезный лад.

– А чего с ними якшаться а а а?

И Грудь-Колесом решительно шагнул по направлению к пленникам. Затем он наклонился и поднял с земли увесистый камень.

– Размозжить им бошки, и – вся любовь о о овь!

Он подошел вплотную к несчастным и поднял над головой остроугольный осколок от скалы, чтобы с размаху опустить его на голову Артемьева.

– Погоди ы ы ы! – остановил бандита Ковалев. – Вначале надо убедиться – живы ли они? А то, может быть, на них и порох-то не стоит зазря тратить ы ы ыть?

– Босс верное говорит ы ы ыт!

Хотя в прошлом Кукиш-Мякиш без жалости и какого-либо сострадания отправил на тот свет не одного, не двух и не трех из числа своих врагов или же тех, кто, по чистой случайности, вдруг оказывался у него на пути, но Грудь-Колесом значительно превосходил его в жестокости. Бывший спортсмен не гнушался даже самой грязной работой. Убить человека для него было тем же самым, что прихлопнуть назойливого комара. Эрнест прекрасно знал об этом и потому вовремя остановил Грудь-Колесом, чтобы тот ненароком с дуру взаправду не выполнил свое намерение. Ковалев не желал оставлять за собой кровавый след, который в последствии мог привести бы к нему вездесущих и пронырливых милицейских ищеек. В конце концов, если волей провидения они окажутся здесь, то ему не мешало подумать об этом заранее. Он вплотную подошел к пленникам и небрежно пихнул ногой неподвижное тело Барсукова. Но тот никак не прореагировал на это. Казалось, безжизненное, оно лишь слегка покачнулось от толчка и замерло в прежнем положении. Затем Эрнест склонился над Артемьевым и, приподняв его голову за чуб, так что она оказалась в вершках семи от земли, тут же резко отпустил ее. Голова ученого со стуком ударилась о камень.

– Фу, какая гадость о о ость! – с отвращением поморщился Ковалев и тут же, распрямившись, отступил на пару шагов назад от пленников.

От этих полуживых существ исходил такой отвратительный запах, что Эрнеста едва не стошнило.

– Наверное, этот книжный червь не один раз под себя по нужде сходил ы ы ыл! – уверенно предположил он.

– Хе хе хе э э э! – довольно осклабились Грудь-Колесом и Кукиш-Мякиш и, таким образом, показали боссу, что они всегда и во всем поддерживают его.

Эти жалкие людишки, валявшиеся возле их ног, также, как и у Ковалева, не вызывали у них ничего кроме насмешки и презрения.

– А девчонка-то до сих пор хороша а а а! – заметил Кукиш-Мякиш. – Хотя, скорее всего, она уже того о о о ….

– А, может быть, и – этого о о о! – усомнился Грудь-Колесом. – Тебе почем знать а а ать?

– А вот давай проверим ы ы ым!

И Кукиш-Мякиш опустился на колени возле девушки и положил ей голову на грудь.

– Живая – она, босс о о ос!

– Пока что – живая а а а! – нахмурился Ковалев.

– Вот и я говорю, пока живая, босс, отдай ее нам с Кукишем э э эм!

И Грудь-Колесом, нагло ощерившись, посмотрел на Эрнеста, как безжалостный палач, занеся топор над головой жертвы, смотрит на судью, чтобы по первой его команде выполнить смертный приговор.

– А я думаю, что не стоит к ним приближаться и оставлять свои следы на месте преступления а а а! – в разрез со странными желаниями братков высказал свое мнение Елкин.

И хотя его опасения были ложными: откуда в тайге вдруг взяться правосудию, они несколько охладили пыл мерзких бандитов?

– Мне даже кажется, что если освободить эти мумии от веревок, то тогда их смерть любому покажется естественной, а не насильственной о о ой! – продолжил он. – Ведь они вполне могли погибнуть от жажды и голода а а а!

– Но, ведь, пока что они еще живы ы ы ы! – напомнил Ковалев, поодозрительно разглядывая своими пуговками с виду простодушного и глуповато-наивного Елкина.

– Ты, дед, ври да не завирайся а а а! – пригрозил Грудь-Колесом.

– Вот именно о о о! – решительно поддержал Кукиш-Мякиш своего сообщника.

– Разве, это – живы ы ы ы? – рискуя оказаться в немилости у Ковалева и его сообщников, а, значит, подвергая себя опасности, не сдавался Иван Андреевич. – На ладан дышут у у ут!

– Вот мы и проверим!

– Конечно, Проверим ы ы ым!

– Охо-хо-хо о о о! – снова развеселились отморозки.

– На ладан или еще куда а а а! – подытожил Кукиш-Мякиш.

Ковалев согласно кивнул, и, словно стервятники, они накинулись на бесчувственное тело едва живой пленницы. Грудь-Колесом без труда подхватил ее на руки и направился за ближайший уступ в скале. За ним, нарочито жеманно вихляя тощими бедрами, последовал Кукиш-Мякиш. Скоро они исчезли за уступом. Оттуда было слышно, как, отчаянно ругаясь, бандиты делят между собой жертву.

– Я – первый ы ы ый!

– Нет – я а а а!

– А это ты видел, сучонок о о ок?!

– А ты вот на это посмотри, качо о о ок!

Еще немного, и они пустили бы в ход кулаки, позабыв обо всем на свете. Но к их обоюдному неудовольствию этого почему-то не случилось, поскольку вдруг что-то чрезвычайно громко бабахнуло прямо у них над головами!.. Пуля, срикошетив от скалы, едва не угодила в голову Кукиш-Мякиша. Это несколько усмирило воинственный пыл любвеобильных Ромео. Оставив предмет своего вожделения в покое, и, пытаясь выхватить из-за пояса козыри, бандиты с некоторым удивлением и страхом внезапно увидели перед собой босса. В руке он держал пистолет, который смотрел прямо на них.

Где-то в глубине своей темной души Ковалев давно проклял тот день, когда он связался с Северковым. Поверил его щедрым обещаниям насчет того, что не прогадает, если возьмется за дело, которое принесет такую прибыль, какая ему еще и не снилась. Эрнест не знал, кто стоит за спиной Игоря Максимовича, но догадывался, что это – люди могущественные. Те, кто дергают за нужные рычажки, двигая в известном направлении политику и экономику. Эти черные маги и чародеи своей эпохи благополучно возводят на троны королей, и также просто, как справляют нужду, в одночасье лишают их короны. Они казнят или милуют подданных того, кто является или был их господином. Затевают войны и объявляют мир. Совершают самые гнусные преступления, прячась за спасительной ширмой под названием власть. Ковалев сознательно встал под знамена этих Калигул нового времени. Он не меньше, чем они, жаждал и власти, и денег. Увы, Эрнест не подозревал, насколько неблагодарным окажется его поприще и опасной стезя.

– Оружие э э э! – приказал он, мрачно глядя на растерянных сообщников.

– Но, босс о о ос! – тщетно пытался что-либо возразить Грудь-Колесом.

– Ну у у! Я дважды повторять не стану! Пристрелю, как собак а а ак!

Бандиты послушно бросили к его ногам пушки. Эрнест хорошо запомнил горький урок, когда добровольно вооружил Мишу Самохвалова. Но в сравнении с бывшим спортсменом и Кукишем трусливый студентик был агнцем божьим. Ковалев решил, что будет намного правильнее, если он полностью возьмет ситуацию под свой контроль.

– А теперь завершим то, ради чего мы оказались в этой дьявольской преисподне э э эй!

Ковалев невольно бросил высокомерный и слегка презрительный взгляд на неподвижное тело девушки. Почему он не отдал ее на растерзание этим двум шакалам, чтобы в полной мере насладиться унижением той, что всегда отвергала его, как мужчину? Неужели, Эрнест до сих пор ревновал Настю? Даже теперь, когда она не оказывала никакого сопротивления, он все равно по-своему мстил ей.

– Я думаю, что все-таки надо развязать пленников о о ов! – делая вид, что тревожится вовсе не о томящихся на солнцепеке людей, а, скорее, за собственную шкуру бесполезно настаивал Елкин.

– Это всегда успеется а а а! – отрезал Ковалев и злобно зыркнул на Ивана Андреевича.

– Потом-то может быть поздно! Кто его знает, что тут еще приключиться с нами ы ы ы!

– Смотри, беды не накаркай, хренов старикашка а а а! – вскипел Грудь-Колесом.

– Да я а а а!.. Да мне э э э!.. – замялся Елкин и огорченно махнул рукой в сторону пленников.

– Так-то оно – лучше э э э! – одобрительно кивнул Ковалев.

И прихватив пустые рюкзаки, которые припасли заранее, Эрнест и двое бандитов уверенно зашагали навстречу миру их алчных грез.