Читать книгу Настоящее чудо - Александр Муниров - Страница 13

В день нашей встречи на улице похолодало, а хмурые седые облака, что собрались к обеду и грозили осадками, к вечеру, когда он шел до метро с работы, разродились снегопадом. Утром все будут говорить о внезапном циклоне и что такого даже зимой не было, но ему будет уже все равно. А тогда он оказался одним из первых свидетелей тому, как первые, легкие, почти невидимые снежинки быстро превращаются в крупные, а потом и в сплошной снежный вал, затягивающий мир в белое, огромными снежными хлопьями скрывая за собой окружающий мир, поначалу, превращаясь в обычную грязную жижу под ногами, но постепенно, будто побеждая весну, нарастая поверх грязи небольшими сугробами, которые еще через несколько часов станут большими.

Враз куда-то подевались все люди, что шли вместе с ним по одной дорожке – группками или поодиночке из всех административных зданий в округе, визуально знакомые за три года совместных походов до метро в одно время. Они будто растворились в снегу, оставив его один на один с белой пеленой, тяжелыми мыслями и нехорошим предчувствием, словно он заблудился, оказавшись в городе-призраке, где людей нет уже очень давно.

К станции метро он добрался замерзшим и мокрым, с сырыми ногами, дрожа и хлюпая носом. У турникета выяснилось, что его карта для оплаты проезда пустая, а автомат для пополнения счета, не работает.

– Один жетончик, пожалуйста, – сказал он в окошко. Женщина, сидевшая по ту сторону стекла, не глядя, механическим движением, взяла деньги и выкатила в ответ медную монетку.

– Спасибо, – но она так не посмотрела в его сторону.

Под неподвижным взглядом охранника, сидевшего у массивных, противовандальных турникетов, он бросил жетон в щель и оказался на эскалаторе.

На платформе было всего несколько человек. Все только что из под снега, как и он – мокрые и замерзшие, и все делают вид, будто ничего не происходит. Девушки стоят, не обращая внимания на то, что у них слегка потекла тушь, мужчины на то, что у них на носах висят капли воды. Не принято показывать на людях свое плохое состояние, нужно изображать полное безучастие внезапной погоде.

Вместе со всеми он сел в подошедшую электричку и упал на сидение.

– Осторожно, двери закрываются, – прогудел мужской голос.

Он продолжил разглядывать людей. Девушка с длинными темными волосами, слипшимися от влаги, стояла прямо, как струна, держась за поручень, и смотрела перед собой. Пара полных, похожих друг на друга мужчин, сидевших друг напротив друга, с совершенно пустыми взглядами держали свои одинаковые портфели на коленях. Казалось, они отключены до нужных им станций. Женщина лет сорока, со смешными кудряшками на голове и в белом пальто, равномерно и механически стучала затянутыми в черную перчатку пальцами, по колену.

Поезд с воем несся по темному тоннелю.

Чем дольше он разглядывал пассажиров, тем страшнее становилось: а если они и правда сейчас догадаются, что он сидит и думает о зомби – людях, которые живут по заданным программам, у которых нет места спонтанности, но взамен имеется строго определенный набор действий: выйти из метро, дойти до магазина, купить той же самой еды, что и всегда, дойти до дома, переодеться, поесть, включить телевизор и изобразить какой-то интерес к происходящему в нем до того момента, когда будет нужно ложиться спать?

Что делать, если сейчас вдруг они все, как роботы, одновременно, повернут свои головы в его сторону и уставятся своими бездумными взглядами в его глаза? Есть ли программа на подобный случай? Появился лишний элемент, который ломает строгую концепцию городской жизни – действовать согласно алгоритма 1NB45…

И если цель этой программы – ликвидация, сбежать он явно не успеет.

– Паранойя… – пробормотал, и девушка с мокрыми волосами чуть повернула в его сторону лицо, окинув безразличным взглядом. Он опустил глаза, а когда, досчитав про себя до десяти, снова поднял, то обнаружил, что она, вновь потеряв интерес, смотрит в окно, на змеящиеся вдоль стен пучки кабелей.

Я тоже стоял в том вагоне и смотрел на него, только этого он не видел.

Достав телефон, он написал своей подруге:

«Сегодня вечером предстоит очень тяжелый разговор с человеком, которого я совершенно не хочу видеть, но видимо что-то важное заставило его найти меня. Сойдет за необычное?»

Подумав немного, он добавил:

«Мне нужна какая-нибудь поддержка. Последний год оказался очень тяжелым, даже хуже того времени, когда я разводился».

Отправил и вдруг подумал, что совершенно не помнит, как она, его подруга, выглядит сейчас. Зайдя на ее страницу и пролистав все имеющиеся там фотографии, он нашел несколько десятков черно-белых снимков пейзажей с претензией на высокое искусство. Попытался вспомнить, чем подруга запомнилась в юности, но кроме размытых образов из общей тусовки мистиков, не припоминалось ничего. Она не была душой компании, редко делилась историями и редко шутила, не обладала незаурядной внешностью, вечно была погружена в свои мысли и, прообщавшись месяцев восемь в их компании, однажды просто перестала туда ходить. Ну а когда появились первые социальные сети и все стали добавлять друг друга в друзья, стало понятно, что она просто сменила город, уехав в столицу и никому ничего не сказав.

Двери вагона метро раскрылись и закрылись несколько раз, впуская новых людей. Он осматривал их и у каждого замечал такое же безжизненное выражение лица, как и у прочих. Они просто стояли и смотрели перед собой или в телефоны.

Были ли в его компании в молодости такие рассказы о зомби? Он не мог вспомнить, но зато припомнил историю о странном запахе в метро возле некоторых станций, который указывал, как утверждалось, на то, что оно было проложено через кладбище. В его городе не было метро и проверить подобное в то время было невозможно; теперь же, когда двери раскрылись перед его станцией, он почувствовал тот самый затхлый запах – не мертвечины, но чего-то явно менее живого, чем он. Такого, чем люди обычно не пахнут. Смесь из духов и воды, жира и чего-то еще.

Он вновь проверил телефон, но я ничего ему не написал.