Читать книгу Реликварий ветров. Избранная лирика - Александр Радашкевич - Страница 38

«…Как порешил с постели не вставать,

зачал предсказывать, так я за ним ходила —

семь годочков: и облачала, и раздевала, и раза по три

на день, бывало, обтирала. Да. Иные говорят,

что он-де вроде кучи был, живая грязь на тряпочках

в угле-то; иные веруют: мол подвиг есть

какой.

Ну он, известно, ел в постели

да руками – и щи, и кашку – да обтирал всё

об себя; ну тут уж он и оправлялся… А то,

бывало, ручку замарает. Ты подойдёшь, так

он тебя-то и перекрестит. Тут барыня

одна спросила про муженька сваго, куда бежал.

Так он в неё помоями! А раз уж девица пригожая

к нему нагнулась низко и о покраже – обдал ей все

глаза вонючей нечистью. Подумай! Ему и руки

лобызали и воду, что пальцами он всю перемешал,

ту воду почитали пить за истинное

благо.

Больных он пользовал: старухам

рвал платья вклочь, бил яблоком мочёным,

то слюньками обмазывал, а то и… Да.

А девок молодых вертел всё на коленках,

пока не притомится. Ты чай-то что не пьёшь?

Медку…

Что говорил, то

трудно вразуметь. Сбылося, не сбылося – и

подавно. Вот скажет: «доски». Кто думает о

гробе, кто о заборе у хором, кто о… Ведь я

сама купецкая ведь дочка, ну не понять: темно.

Мудрёный. Так со святыми век живи!

А помер —

не пробраться к нам было. Порастащили всё до последней

тряпки. На пятый день лишь хоронили, и то

всё ругань: где? куда? что скоро?.. Матюша —

кувырок мне: «Гляди, народу тьмущщщщая ведь

тьма!» Дождище, грязь, а барышни, купчихи

всё норовят под гроб-то проползти и бух! —

неси давай над ними… Страсть какая! Да.

Всё трогают его, трясут и щепочки от дна-то…

Несли на головах. Была и Машка-пьяница, пророчица

Устинья и Фёкла Болящая; Кирюша-старчик,

что после по торговой части стал, второй Кирюша и

Татьяна Босая, да, что ныне, бачат, мадама

в доме непотребном (тьфу!); потом Данилушка —

на-Кровле и Кузька-бог, который свальный грех…

(прости мя, Господи!) да кто… а-а! Мандрыга —

угадчик (тот истинно святой) – все поминали

до поздних петухов. А там, чем-свет, всю насыпь

порасхватали по домам. Устроили посля плиту

Гаврюше нашему – ту в месяц разломали

сердобольцы…

Теперь уж он юродствует, второй

Гаврюша. Так он почище, знамо… И водочку берёт,

и кушает всё с ложки, да вот лохань… Ну

страсть как много говорит: его о женихе, о свахе,

а он тебе про неустройства всё в державах заграничных.

Народ валит – нет мочи. Да. А ты почто сама-то?..

Ты, девка, как очнётся, не черемонься, ни-ни-ни (уж

больно так серчает), а делай, не переча, что велит».