Читать книгу Опус номер девять ля мажор. Часть 1. Алёна - Александр Семёнов - Страница 12

Первой питерской осенью у них случилось подобие ссоры – как позже решила Алёна, оттого что они слишком быстро стали сближаться и с обеих сторон проскочили какие-то пункты, где лучше было бы постоять, вглядеться друг в дружку внимательнее. В тот день Наташа, обещав что-то показать, цепкими пальцами обхватила запястье Алёны, повела её к лифту, нажала кнопку последнего, шестнадцатого этажа и там, не давая опомниться, проводила на балкон. Стальные перила были девушкам по пояс. Сырой и серый ветер покачнул дом. Внутри у Алёны похолодело: как высоко они взлетели над городом! Когда глядишь из окна комнаты на четырнадцатом, впечатление совсем другое.

– Я не хочу, – сказала Алёна и спрятала лицо в ладони. – Мне страшно!..

– Не бойся я с тобой, – в своей манере, без паузы произнесла Наташа. – Вот здесь стой, прислонись к стене и смотри.

Алёна с опаской открыла глаза, крепче упёрлась каблуками в пол. Наталья, разбойничьи прищурившись, разворачивала на весу глянцевую карту Петербурга. Вот здесь их дом. Вынув из-за уха карандаш, она поставила на карте точку. Они лицом к городу. Ей сказали, что отсюда видно пять куполов.

– Ты сколько видишь, Алёнка? Давай считать.

Алёна, превозмогая дурноту, вгляделась в раскинувшуюся перед ней панораму. Купола больших соборов, медленно поворачиваясь, плыли вровень с балконом по слоистым коричневато-сизым облакам. Наташа, сверяясь с картой, отмечала: синие – Троицкий собор, золотые, блестящие даже в непогоду – Никольский…

– Знаешь, что я думаю, Алён? – вдруг сказала она. – Может это, в последний раз так с тобой смотрим. Скоро привыкнем, станем настоящими петербуржками. Не будем замечать эту красоту.

– Петербурженками, – машинально поправила Алёна. Ещё Исаакиевский вижу, сама узнала…

Карта затрепетала на ветру, рванулась на волю. Наталья громко, на вдохе ахнула. Алёна поймала лист и через мгновение удручённо поднесла к лицу оставшийся в пальцах уголок.

– Блин! – Наташа с досады хлопнула себя по ноге. – Чужая, хоть бы в окно влетела кому… Нет, всё, за угол унесло. Что я за человек, всё неладно!

Алёна, не решившись сдуть обрывок за перила, сунула его в карман. Почему-то здесь, на высоте, она вспомнила, что у неё тоже не всё ладно, хоть Наталья об этом пока не знает. Вот удивится, если сказать ей, что Алёна делала последние два дня перед заселением в общагу… Ничего не делала, просто ничего. Хмурая сидела у тёти Любы и гладила кошек. Ей казалось, что письма Сергея стали холоднее и суше. Почему Алёна так решила? Если бы он присылал живые письма, она бы сказала: по почерку. Но и с электронными было что-то не то, она и хотела ошибиться, да не могла. Алёна, читая их, представляла Серёжкин голос, будто он всё это произносит, – и какие-то едва уловимые интонации в нём изменилось. Или что-то изменилось в ней. А когда она в те же дни позвонила ему с почты, не застала дома. И плакала ночью – точно как тогда, в самолёте, только небо за окном было бледно-серым, и мама далеко, и ещё этот кошачий запах…

Теперь, стоя над городом, Алёна вдруг поняла, в чём суть этой перемены. Раньше она отвечала Сергею, а теперь – он ей, только и всего. Он добросовестно, не халтуря, отвечает… но почему-то это неприятно. И неправильно.

– Ты чего так загрузилась? – тронув её, спросила Наташа. – Из-за карты, что ли? Да ладно тебе, новую куплю, и всё.

– Смотри, там ещё Спас-на Крови, – ответила Алёна. – Тебе стена закрывает, я из угла вижу. Мы с мамой там гуляли, покупали зенитовские футболки брату и племянникам.

– Сейчас поглядим, – Наталья высунулась за ограждение и вытянула шею, рукой придерживая кофту на пояснице. – Классно! Ух ты, какой ветер!.. Осторожно, вылезаю, – и она, как-то хитро извернувшись, оказалась лицом к Алёне – румяная, с круглыми от восторга глазами и слезинкой на щеке. – Обалденно, вообще!

– Пусти-ка. – Алёна отстранила её и навалилась боком на холодные перила. Разноцветный Спас казался ей красивей всех соборов – и своей нарядностью, и тем, что чувство высоты притупилось не до конца, кружило голову и покалывало в солнечном сплетении…

– Алёнка, слышь! – сказала Наташа и взяла её за локоть. Алёна вскрикнула и обеими руками вцепилась в прутья. Оглянулась, через плечо увидела растерянное лицо соседки.

– Алёна… – виновато произнесла Наташа. – Ты испугалась… Ну, прости, пожалуйста, я только хотела узнать…

– Дура, что ли! – через силу выдохнула Алёна, выскочила на лестницу и побежала вниз.

На лестнице тусовалась компания из тех, что курят не табак и время от времени оставляют в углах пустые шприцы. Алёна уже знала, что здесь есть такие, и держалась от них подальше, объезжала на лифте, обходила за несколько коридоров – скорее из брезгливости, чем из страха. Все они были для неё, как зомби, на одно лицо. Но теперь она пронеслась по ступенькам, едва не растолкав сборище, пробежала коридор и влетела в комнату.

– Что с тобой? – спросила Галя.

Алёна молчала. В её голове разворачивалась пропасть с маленькими деревьями и машинами на дне. Они стремительно отдалялись, и это было куда страшнее падения. Наверху нет ничего, там холодно, и оттуда всё равно придётся падать. Надо только поймать это мгновение, когда начнёшь падать, и встряхнуть головой…

– Алён, извини, – Наталья села рядом и пыталась заглянуть ей в лицо. – Я дура, согласна. Сделай, что хочешь, можешь меня побить…

Алёна отворачивалась. Весь следующий день она не разговаривала с Наташей и затылком ощущала виноватый взгляд. Как-то вдруг Алёна осознала, на какой чудовищной высоте живёт; и ночью, стоило закрыть глаза, дом начинал медленно и неотвратимо раскачиваться… Но ещё через день страх отступил, а пять куполов остались в памяти.

Вечером, чтобы до конца успокоиться, Алёна пошла в ближний к общежитию клуб – небольшой, переделанный из бомбоубежища военных времён; студенты называли его бункером. Если туда набивались жители общаги, ни для кого другого места уже не хватало. Вот и теперь внутри было не протолкнуться: расклеенные на стендах афиши обещали ди-джея с невероятным именем – нечто, вроде Пандемос Трэш. Алёна ещё не бывала здесь, её подбила сходить Саня, знаток вечерней и ночной, клубной, но удивительно – и музейной тоже, жизни города. Они пришли заранее и с порога увидели в баре Наташу: та сидела в компании старшекурсников и маленькими глотками прихлёбывала пиво из бокала.

«И нечего удивляться, – думала Алёна, пробираясь к столу. – Наталья-то быстрее тебя разведает злачные места…»

Наташа, завидев её, вскочила навстречу; они помирились, поклялись дружить вечно и так отметили это событие, что едва не затянули песню по дороге назад. Алёне и надо было немного, от полутора бокалов уже весело… И пиво ей понравилось: не такое тёмное и горькое, как те сорта, что она пробовала дома.