Читать книгу Опус номер девять ля мажор. Часть 1. Алёна - Александр Семёнов - Страница 17

Окраина леса редеет к Ладоге. Сосны расступаются, уходят за спину, брусничный ковёр сменяется мхом, голубикой, сиреневым вереском. Следом – обрывистый спуск и песчаная полоса, двадцать прыжков от леса к озеру, а обратно, в горку, будет побольше.

Пляж, отделяющий лес от воды, вразброс усеян валунами: стопудовая гиря, лежащий на боку слон, голова из «Руслана и Людмилы»… Все они гладко обкатаны, блестят слюдяными искрами, и кажется, что гуляют по берегу, из лета в лето переползая на новое место. На самом деле, это озеро дышит, линия воды меняется каждый год. Некоторым камням повезло: могут и искупаться, и погреться.

В этом году Ладога заметно поднялась. На пляж мерно накатывают сверкающие волны, со стороны леса над ним нависает мохнатый, зелёный, с сединой и чернью обрыв – человеческий рост, полтора, не выше. Он порос низенькими кустами ерника, обсыпан жёлтыми иголками и, как ступенями, прорезан твёрдыми сосновыми корнями. Над обрывом толпятся молодые пушистые сосны, высоко над ними качают кронами редкие большие деревья – родители, старшие братья. Между ними есть ровные, удобные для стоянки поляны.

Бухта, месяцем вогнутая от мыса до мыса, может показаться дикой – не сразу и найдёшь островки палаток, разбросанные над обрывом. Туристы ездят сюда уже десять лет, но даже не вытоптали мох, лишь проложили в нём тропинки. Сама природа поверила в их дружбу и, наверное, каждое лето радуется знакомым лицам. Маслята и волнушки выглядывают из-под опавшей хвои возле палаток – протяни руку да собирай, густой черничник подступает к кострам, сам дарит ягоды. Размытый утренним туманом, берег тих, незаметен, зато как обостряется взгляд, вырвавшись к горизонту, какой светлый раскрывается день! А вечер, полный дыма костров, незаметно перетекает в ночь, а там и утро близится – лёгкое, туманное.

Шелест волн почти не слышен в тихий день, но каждый звук на берегу – это немного шелест волн. Шторм оглушает рёвом, свистом, и где-то недалеко трещит сломанное дерево. Никто не ставит палатки возле дряхлых сосен… Шторм – это Ладога играет. Не советую мериться силами. Палатки на берегу собраны в несколько лагерей. Центральный разбит недалеко от перекрёстка узких дорог: одна из них ведёт через лес к шоссе, а другая – вдоль берега, повторяя его изгиб. Это лагерь Наташи Синицыной. Если встать лицом к Ладоге, то слева от него, метрах в сорока, окажется более крупная стоянка, а справа, на том же расстоянии, – маленькая, всего в две палатки. И там, и там обитают старожилы.

Правый угол бухты занят палаточным городком. Там проводит летние сборы секция рукопашного боя: два тренера, женщина-повар, и двадцать вечно голодных подростков. Все они здесь впервые.

Сердце каждого лагеря – конечно, очаг: костровище в кольце из валунов, брёвна для сидения вокруг, и плотный тент – сверху, для защиты от дождей, которые часто здесь хозяйничают. По утрам над очагами вьётся смолистый дым и булькают котлы, разливая в воздухе призывный запах гречневой, рисовой, пшеничной каши с тушёнкой. Вокруг нетерпеливо постукивают ложками голодные лесовики. Пора завтракать… но дежурный по костру, помешав своё варево, вновь опускает крышку на котёл, уже сдвинутый с огня. «Ещё не готово, – говорит он, хитро глядя на ожидающих. – Пусть немного постоит…»