Читать книгу Вся история Фролова, советского вампира - Александр Семёнович Слепаков - Страница 24

Сам я вообще-то в вампира не очень верил, это теперь, когда пытаюсь факты расположить последовательно и вижу их связь, то лучше себе всё представляю. А тогда не то что я совсем не верил, но до конца не принимал всерьёз. Тем более что с Таней виделся аккуратно каждый вечер, а она вообще смеялась над бабушкиными сказками. И мы ходили вечером и ночью по деревне, но там, где не слишком много людей. У реки главным образом. И никакого вампира не видели.

Тётя Лиза сразу Таню не полюбила.

– Ты допрыгаешься, – говорила она, имея ввиду, что от Тани будет мне что-то плохое. Правда, она и до появления Тани говорила то же самое, когда я просто бухал с мужиками. Но в тот вечер сказала вдруг очень конкретно:

– Давай, сажай её на мотоцикл, и чтобы духу её не было в селе. И ты допрыгаешься, и, главное, она допрыгается. Если она Фролову попадётся, будет с ней как с Нинкой Петровой.

Я обещал, что поговорю с ней, и под неодобрительным взглядом тёти Лизы вышел за калитку.

Разговора, конечно, никакого не получилось. Хотя я честно пытался донести тёти Лизино предупреждение. Уж больно мрачно оно прозвучало. Но в ответ я услышал обычные шутки про кровожадных вампиров. Потом было, как каждый вечер, не до разговоров. Потом я проводил её и сам пошёл домой. Но лёг не сразу, а как-то завозился. Что-то я не то потерял и искал, не то нашёл и не запомнил, куда положил. И опять искал, но уже не нашёл. Сижу по этому поводу в беседке, курю, тётя Лиза спит, всё хорошо. И тут появляется она.

Я вообще не мог себе представить, что она может так выглядеть. Волосы, правда, дыбом не стоят. Руки не очень сильно трясутся.

– Я, – говорит, – в общежитие боюсь идти; пожалуйста, отвези меня в Ростов прямо сейчас.

Я говорю:

– Да в чём дело? Я тебя утром на машине с помидорами отправлю, они помидоры возят на консервный завод.

Она говорит:

– Какие помидоры, я до завтра с ума сойду.

Я говорю:

– Да что случилось?

Короче, по порядку.

Живёт у нас на хуторе семья приезжих. Армяне. Мужик скотником работает на ферме. Собаку, кстати, научил коров пасти, очень помогает. У него жена и двое детей. Жена говорит – он в Ереване скульптором работал, большие деньги зарабатывал. Но пришлось уехать, потому что у сына врачи обнаружили климакс. Какой климакс, говорю, ему же пять лет и вообще. А она настаивает – климакс, врачи сказали. Мальчику в Ереване климат не подходит. А… теперь понятно, сказал я. А про себя подумал, что это, скорее, у папы климакс, что-то он сделал такое, что климат в Ереване резко стал для него вредный… Ну, не важно. В общем, этот папа, чего жене его не обязательно говорить, когда приехали университетские, совершенно ошалел. От меня потребовал в ультимативной форме, чтоб я ему привёл студентку. Как будто я этим распоряжаюсь! Стоит мне приказать, и студентка сразу пойдёт.

И вот Таня мне описала точно его, он был не очень похож на других мужиков. Даже часто ходил в белой рубашке. Я спросил, не слышала ли она акцента. Но Таня утверждала, что он ничего не говорил, только сопел. Но по описаниям точно он. Я говорю, а с чего ты взяла, что это вампир? Тут она стала белая как стена.

– Я, – говорит, – возле туалета мёртвую собаку видела. Он её убил почти на моих глазах. Я слышала шум. А потом смотрю, собака уже мёртвая, и у неё на шее такой кусок кожи оторван. И выглядит, как будто она там уже давно лежит. Это было самое страшное. Да… и тут он на меня бросился. Я смотрю на собаку, а он выскочил, меня сзади обхватил и тянет в кусты. Я вырвалась, а он говорит: «Пойдём, я тебе сто рублей дам».

– Таня, ну ты же только что сказала, что вроде он ничего не говорил. Он точно сто рублей предлагал? И ты акцента не слышала?

– Да слышала я. Конечно, он с акцентом говорил.

– Но ты же сама отлично понимаешь, что это не мог быть вампир. Это Ашот скотник. Он городскую женщину хочет. Сто рублей готов дать.

Но Таню всё равно трясёт.

– Я, – говорит, – думаю, что он вампир. Собаку точно убил вампир. И он сразу появился.

Я говорю, не мог он убить собаку, у него у самого есть собака. А она говорит:

– Мог, раз убил. Увези меня, я в общежитие не буду возвращаться, мне Света сумку потом передаст. И ночевать я тут не могу, я боюсь.

Тут выходит тётя Лиза в халате. Говорит:

– Очень хорошо. Вези её отсюда от греха подальше. Я тебе пять рублей дам на бензин. Утром в городе поесть себе купи и сразу назад.

Ну, раз такое дело, почему не отвезти. На мотоцикле по-трезвому за рулём не заснёшь. Укутал Таню Фролову в одеяло, посадил в люльку. Она, кстати, на ходу заснула довольно быстро. Едем мы.

А жила она на Горького, в большом доме за цирком. Я ехал, не останавливался, доехал за полтора часа примерно. Начинался рассвет, темнота уже посерела, на улице никого. Она проснулась, говорит:

– Ты во двор не заезжай.

Я ей помог из люльки вылезти, она говорит:

– Ого! Прямо голова кружится.

– Тебя укачало.

– Я никогда ещё не ездила на мотоцикле. Слушай… тут такое дело… Я не могу тебя пригласить к себе.

– Я понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Неудобно. Очень рано, мы всех разбудим.

– Я тебе напишу.

– Да. Конечно.

– Ты не обижаешься, правда?

– Нет, не обижаюсь. Почему я должен обижаться?

– Я к тебе приеду. Но потом, когда… ну, ты понимаешь.

– А как ты узнаешь, что уже можно? В газетах об этом точно не напишут.

– Ну, ты мне напишешь.

Я смотрю, она только из люльки вылезла, на землю стала, и сразу что-то в ней изменилось. Я не знаю, как это объяснить, но видно, что она уже ждёт не дождётся, когда я уеду.

– Фигня. Я сейчас уеду.

– Это всё из-за папы. Папа будет очень сердиться. Я поэтому и пригласить тебя не могу.

– А почему он будет сердиться?

– Ну… Понимаешь… Он убеждён, что я до сих пор девственница.

– Мы бы прямо при нём не стали, я думаю, этого делать.

– Он невероятно проницательный. Всё-таки генерал военной прокуратуры…

– Тогда мне лучше сразу уехать. Не ровён час, выйдет соседка с мусорным ведром. И тебе конец.

– И тебе тоже.

– Ужас. Ну… я поехал.

– Достаточно, что ты привёз меня на мотоцикле ночью. Ему же не скажешь про вампира. Он просто взбесится. Подумает, что над ним издеваются.

– Хорошо.

– А ты можешь не заводить мотор, пока я не войду в подъезд?

– Обещаю.

– Я тебе напишу.

– Иди уже.

– Ну пока.

Я не стал смотреть, как она заходит в подъезд. Но подумал, что двух минут ей хватит. Через две минуты ровно я завёл мотор и уехал. Но ехать сразу обратно мне не хотелось. Тем более что мне надо было отлить. Я остановился на Пушкинской, напротив кинотеатра «Россия». Нашёл какие-то кусты. Потом сел на лавочку на бульваре. Было уже без пятнадцати четыре. Вдруг из-за скамейки вышел парень, довольно, что сразу было видно, помятый и с похмелья. Он появился так неожиданно и перемещался так беззвучно, что я в первый момент подумал, живой ли он. Нервы после бессонной ночи и всей этой истории были у меня слегка накручены. Улица, совершенно пустая, располагала к разным мистическим чувствам.

– Не найдётся ли у вас сигареты?

– Найдётся, конечно.

Он сел на скамейку, взял сигарету, прикурил от спички, достав предварительно из кармана коробок. Я его не особенно рассматривал, ну парень и парень. Шевелюра, польские джинсы. Чего его носит по ночам, откуда он взялся? Почти нереальная в сером предутреннем свете улица по-прежнему располагает к мистическим чувствам. Он затягивается, пускает дым, смотрит на меня:

– Что? Любовная лодка разбилась о быт?

– Почему сразу любовная? Обычная лодка.

– Мне нравится, что вы понимаете с полуслова. Вы не поэт, случайно?

– Случайно нет. А вы?

– Я, представьте себе, случайно – да.

– Поздравляю вас.

– Не с чем. Поэзия – это занятие для сумасшедших.

Наверное, по мне было видно, что я удивился.

– Пожалуйста, не смотрите на меня, как будто у меня две головы. – продолжал поэт. – Вас что, удивляет наличие сумасшедших?

– Но они редко так говорят о себе.

– Поэты вообще встречаются редко. А девушка, я извиняюсь, не захотела остаться у вас? Пришлось провожать?

– Да, и довольно далеко.

– Затрахали бабы совсем.

– Да нет, ничего.

– А почему далеко? Вы в микрорайоне живёте?

– Во-первых, не живу я ни в каком микрорайоне. Во-вторых, перестань ко мне обращаться на «вы». Это глупость, по-моему.

– А в-третьих?

– В-третьих, это долгая история.

– Ничего. Я не спешу.

– Ты веришь в вампиров?

– Я не настолько сумасшедший, чтобы не верить в вампиров.

– У нас на хуторе появился вампир. Все в шоке, никогда такого не было. А она из университетских. К нам привезли в помощь селу.

– Девушек привезли в помощь селу. Как поэтично. Что же она не пригласила тебя хоть отдохнуть с дороги?

– Да у неё папа – зверь.

– Ну её на фиг.

– Согласен.

– А ты не с хутора Усьман случайно?

– А ты откуда знаешь?

– Элементарно, Ватсон. У меня полно друзей на биофаке.

– А ты не Брунько, случайно?

– Да, именно он.

– Я о тебе слышал. Даже стихи твои читал. Я тут на журналистике учился.

– То-то я смотрю, не похож ты на деревенского. Но стихи мои тебе вряд ли нравятся.

– Я по стихам не специалист.

– Да уж, – с оттенком высокомерия отозвался поэт.

– Я всё-таки, наверное, деревенский парень. Пишу про надои. Только меня из газеты выгнали.

– Правильно выгнали. Пошли они в жопу. Тебе в Ростов надо перебираться. А ты сейчас на хутор едешь?

– Да, сейчас поеду.

– Возьми меня с собой.

– Да запросто.

– Вот это я понимаю. Я увижу своих друзей. Я познакомлюсь с вампиром. Ура! Как хорошо, когда у человека ничего нет. Я могу ехать прямо сейчас!

Ну, хрен с тобой, сейчас так сейчас. По дороге я заправил бак, и, как раз когда на хуторе все проснулись, кормили скотину и сами собирались на работу, мы уже ехали по грунтовке от трассы к реке. Поэт от восторга кричал. Грунтовая дорога, лесополоса, то есть почти лес, а главное, сам мотоцикл с люлькой – всё это ввергало поэта в атмосферу фильмов про войну, в которых на мотоциклах ехал немецкий вермахт.

– Дойче зольдатен уно мотоцикль, – кричал поэт. – Цвай шюнен золдатен нах Москоу гейн. Яволь! Герр официр! Цвай, с**а, шюнен зольдатен нах хутор Усьман зи гейн. Вампирэн пиф-паф! Га-га-га! Немецкий доблестный войска! Б****!.. – и дальше такой же бред.