Читать книгу Повести из захолустья - Александр Вендеров - Страница 11

Двадцать восьмого апреля Алеся шла ранним вечером, ещё засветло, по деревне и встретила Максима и Зульфию. Поговорили с Максимом о том о сём, а Зульфия большей частью молчала, как обычно. Максим был трезвый и без перегара. Когда речь зашла о коронавирусе и новой статистике, он сказал:

– Вот и мамке теперь запишут коронавирус.

– Она заболела чем-то подобным?

– Инсульт у неё, вчера на скорой в Смоленск увезли.

Оказалось, что накануне дети не сразу и заметили, что с матерью что-то не так: мать лежала в своей комнате и не хотела ни с кем разговаривать, что в последние месяцы стало привычным. Когда они поняли, что с мамой происходит нечто ненормальное, вызвали скорую, а ехала она долго, и время, столь дорогое при инсультах, было упущено. Максим в больницу не поехал: ночью ему не на чем было бы вернуться домой, а Алесю или других людей, у которых есть машина, он обеспокоить в поздний час постеснялся.

А через пять дней, утром третьего мая, к Алесе пришёл Денис и сказал, что тётя Ира Авдошкина умерла. Очень жаль её! Всего пятьдесят девять лет – прожить бы ещё тридцать, да не вышло. И ведь умерла главным образом потому, что сама не хотела жить и опустила руки.

У тёти Иры трудная жизнь была. Она родила троих сыновей – Петра, Максима и Алексея. У Петра был один отец, а у Максима и Алексея другой. Первый муж, отец Петра, когда напивался, бил её беременную по животу – об этом сам Пётр рассказывал Алесе. Говорил, что хотел бы своего родного отца встретить и набить ему лицо. Да и сам Пётр пил крепко, правда, не бузил. Был, как обычно про таких людей говорят, тихим алкоголиком. Женился и жил с супругой где-то рядом с Москвой, а в самой столице работал. Потом расстался с женой из-за пристрастия к горячительным напиткам, а с работы попросили по той же причине. Вернулся домой. Он прожил всего двадцать шесть лет и умер от цирроза печени.

Когда Пётр был совсем маленьким, его мать вышла замуж за Семёна Авдошкина, отца Максима и Алексея. Тот был тоже не подарок. Пил и во хмелю хулиганил, гонял жену и детей. В 2000 году выгнала тётя Ира дядю Семёна. Он жил в родительском доме в Рамешках с новой женой и вёл тот же образ жизни. Теперь уж и дяди Семёна нет: семь лет назад сердце отказало. А младший сын Авдошкиных, Алексей, пошёл по иной дороге. Не был пьяницей, имел постоянную работу (водил молоковоз), женился и построил свой дом в селе Гусино, что по пути в райцентр. Всё бы хорошо, но жил Алексей в постоянных конфликтах с матерью и братом. Его тоже можно понять: вот, скажем, приезжает он в Сулиды, а тут мама и брат пьяные. Он начинает им за это выговаривать, а они обижаются, и взаимное непонимание растёт. К тому же, были в Алексее такие черты, как холодность, цинизм и даже скупость. Если Максим ради дорогого ему человека рубашку с себя снимет, то его родной брат совсем не такой!

Всё это Алеся вспоминала, пока шла к Максиму. Надо поддержать человека, который когда-то был ей близок. Чувства к Максиму давно угасли, но она помнила и ценила того парня, каким он был в семнадцать лет. Да и тётя Ира хорошо к Алесе относилась. Она часто полушуткой говорила: «Вот какая невестка у меня будет»! Алеся подумала: оба её мужа имели проблемы с зависимостями. А почему она таких себе выбрала? Не потому ли, что проецировала образ Максима на тех, кто понравился ей уже во взрослой жизни?

У крыльца Авдошкиных на непрочной, полусгнившей уже скамейке сидели люди: Яна, двоюродная сестра Максима и родная племянница тёти Иры, её муж Александр и соседка Аня Комарова – та самая, в дом которой Максим однажды ночью вламывался. Максим стоял перед ними. Зульфии не было видно. Алеся подошла и негромко сказала:

– Мои соболезнования, Максим! Могу ли я чем-нибудь помочь? Может, отвезти тебя куда-нибудь нужно?

– Спасибо, Алеся! Нет, не надо: мы в морг с Саней уже съездили, свидетельство о смерти получили.

– Нашли, кто могилу будет копать?

– Да, Миша Власов и Виталик Журавлёв из Новосёлок.

Александр проложил ранее начатый диалог:

– Макс, ну ты ему вообще звонил? Он что тебе сказал?

– Да нихрена конкретного он не сказал. Даже не решил, приедет он или нет. А если не приедет, то и хрен с ним!

«Неужели Алексей не хочет мать в последний путь проводить? Ведь наверняка речь о нём: с семьёй Авдошкиных почти никто не общался в последние годы», – подумала Алеся.

Люди говорили тихо, и по их интонациям, по выражениям лиц можно было сразу понять, что кто-то из близких умер, даже если разговор был не о том. Только так печально и с безнадёжностью в голосе разговаривают на похоронах и на поминках. А вот если человек тяжело болен, но есть надежда на выздоровление, то в словах, тембре голоса, выражении глаз и мимике уловимо упование на лучшее, хотя бы и следовало готовиться к худшему.

Вечером к Алесе зашли Витя и Денис. Витя предложил:

– Алеся, давай съездим сейчас на Берёзовую гору. Посмотрим, где у Авдошкиных могила, да и не был я там давно.

– Что же так поздно пришли? Уже восемь часов. Ну ладно, до темноты обойти кладбище успеем. Поехали!

Через десять минут «Солярис» Алеси уже подъехал к входу на кладбище. Хорошо, что догадалась на прошлой неделе посетить могилы предков и прибраться на них – не стыдно теперь людей сюда привести. Алеся, Витя и Денис сходили на могилы её родственников по материнской и по отцовской линиям, а затем стали искать, где похоронены предки Максима и где, соответственно, через два дня будет погребена тётя Ира. Найти нетрудно: кладбище маленькое. На улице было ещё светло, но здесь, в густом лесу, в девятом часу вечера наступил полумрак. Когда пришли к искомому захоронению, по фамилиям, именам, отчествам, датам рождения и смерти догадались, кто здесь лежит. Скорее всего, это мать, бабушка и брат тёти Иры. И сын Пётр тоже здесь. А отец Максима и Алексея на другом конце кладбища, в могиле своих родителей. Витя спросил:

– Помнишь, ты мне рассказывала про юродивого Пашу Тарасова? Он тут?

– Скорее всего, где ж ему быть ещё? Давай поищем.

Они начали искать могилу Тарасовых, а пока искали, проходили мимо других захоронений, и Алеся вспоминала людей, которые нашли здесь своё последнее пристанище. Некоторые были совсем неизвестны Алесе, но если на табличке была знакомая фамилия, память подсказывала Алесе, кто этот человек, и она рассказывала своим младшим друзьям то, что об этих людях знала. Денис заметил:

– Ходим тут, как на экскурсии.

– Не совсем так, Денис. Мы сейчас этих людей одного с нами корня, рождённых и живших в Сулидах и Рамешках, таким способом поминаем.

Нашли Тарасовых. Оказалось, что у Вити уже сложился образ юродивого Паши: он представлял его иначе, чем тот выглядел на самом деле – худеньким и низкого роста, похожим на Юру Стаса. А с памятника смотрел полный человек с небольшой бородкой и по-детски наивной улыбкой на лице. Нашли и могилу Витиных дедушки и бабушки, родителей отца. Деда своего Витя не застал, а бабушку помнил.

– Давайте и моих разыщем, – предложил Денис – Я помню, что они где-то там, в конце.

В родовой могиле Власовых лежали предки Дениса по материнской линии до четвёртого поколения, а также его отец и старший брат, умерший во младенчестве. На табличке, прикреплённой к кресту, было написано: «ВАСЕНЬКА ВЛАСОВ. 07.05.2000 – 21.07.2000».

– Мы что, с ним в один день родились? – изумился Витя.

– Получается, что так… – проговорил Денис. – Был бы у меня сейчас старший брат, твой ровесник. Но мама говорила, что он уже родился очень больной.

– Ребята, – сказала Алеся, – мы сейчас сделали очень важное и нужное дело. Родных и знакомых помянули. Однако пойдём к машине: уже смеркается.

– Ты боишься, что мертвец из могилы вылезет? – попытался подъелдыкнуть Алесю Денис.

– Мертвецы из могил не могут вылезать, на то они и покойники. А вот впотьмах споткнуться об какую-нибудь корягу или порвать одежду об ограду – проще простого.

Наступило пятое мая – день похорон тёти Иры. Алеся, Денис и Витя прибыли к дому Авдошкиных на «Жигулях» двенадцатой модели, принадлежащих отцу Вити. Грузовик с гробом ещё не приехал. На этой машине сюда ехал из Смоленска и Максим. Алеся подсчитала, что проститься пришли четырнадцать человек, и большей частью не родственники, а просто односельчане, в основном пожилые женщины. Маловато, если учесть, что население деревни никак не меньше ста пятидесяти человек. Люди стояли маленькими группками и тихо переговаривались. Друзья отошли к Комаровскому пруду. Воздух был тёплый и влажный, и к вечеру природа, скорее всего, разродится весёлым ливнем. В воде квакали лягушки, готовясь продолжить свой род. Весна, и всё как обычно, только на одного человека в Сулидах стало меньше.

– Денис, ты что такой потерянный? – спросила Алеся.

– Да так, – неохотно отозвался Денис, – не выспался.

– Знаю я, почему ты не выспался! Я ведь тоже вчера на складе была. Кстати, что у тебя такое на шее? – Алеся улыбнулась.

На его шее был синяк из тех, какие получаются при излишне крепких поцелуях – проще говоря, засос. Денис молча застегнул воротник толстовки и отвёл глаза. Вчера в Сулиды приехали четыре молоденькие девушки из Рославля. Приехали на дачу к одной из них, а вечером пошли на склад. Денис и Витя с ними познакомились, и знакомство началось приятно – впрочем, об этом будет рассказано в следующей главе. И так продолжается жизнь: знакомятся и влюбляются люди, после у них рождаются дети, птицы поют, призывая пару, чтобы вывести птенцов, рыбы и лягушки откладывают икру. Вчера утром Алеся впервые за несколько лет услышала, как кукует кукушка. Жизнь идёт! Вот только у Максима горе. И оно наверняка будет усилено чувством вины: заботься он о матери лучше – она была бы жива. Мы действительно чаще всего бываем один на один со своими проблемами. В лучшем случае нам помогут близкие.

Наконец приехала «Газель» с гробом. По русскому обычаю родственники покойной не участвуют в похоронах напрямую: не носят гроб, не копают могилу. Это нужно делать чужим людям. К кузову «Газели» подошли Витя, Саша и ещё какой-то парень, которого Алеся видела впервые. Нужно было достать гроб из кузова и разместить на трёх табуретках, выставленных в ряд перед домом. Но им втроём тяжело! Алеся подошла и без лишних слов взялась за левый нижний угол. Донесли до табуреток, поставили. Началось прощание. Люди подходили, целовали умершую в лоб, некоторые что-то ей негромко говорили и крестились. Как же тётя Ира изменилась в лице! Она всегда была худощавой, но сейчас в гробу лежала очень исхудавшая женщина с жёлтым лицом, измождённым страданием. Даже посмертный грим не мог этого скрыть.

Прощание кончилось. Те же люди подняли гроб и понесли в машину, и Алеся с ними. Дениса, стоявшего в стороне, она решила не беспокоить: парню и правда нехорошо. Подошёл Максим, хотел взяться за гроб вместо Алеси, но она мягко отстранила его и сказала:

– Максим, я сама. Твоя мама была добра ко мне.

Глаза у Максима сухие, но по лицу видно, какая невысказанная мука терзает его душу. Алексей на похороны всё же приехал, и это хорошо. Как бы там ни было, а в такого рода сыновней неблагодарности ему упрекнуть себя будет нельзя. Колонна из четырёх машин поехала в сторону Берёзовой горы. До кладбища от дома Авдошкиных четыре с половиной километра, поэтому добрались быстро. Там снова вытащили гроб с покойной и понесли к могиле. Идти надо было метров сто, и непривычная тяжесть порядком отдавила Алесе плечо. Но она всё равно шла, не пытаясь найти себе замену: хоть что-то надо сделать для этой женщины, о которой у Алеси остались только хорошие воспоминания.

Здесь снова было прощание, на котором присутствовали только девять человек, считая Мишу Власова, копавшего могилу. Виталик из Новосёлок уже получил бутылку и уехал на своём «Москвиче-2140» без номеров домой. И вот ещё тяжёлые моменты: когда заколачивают гроб и когда на его крышку начинает падать земля. У Максима в глазах слёзы, но молодец, держится. Не запил бы теперь по-чёрному…

Могилу закапывали всемером. Витя взял одну из лопат, начал бросать землю, но через несколько минут интенсивной работы устал, тогда его сменила Алеся. Перед выездом она догадалась взять с собой садовые перчатки, и сейчас они с Витей им здорово пригодились. В конце Миша Власов выровнял могильный холмик и поставил крест. На новой табличке золотистого цвета чёрными буквами была нанесена надпись:

АВДОШКИНА ИРИНА ВЛАДИМИРОВНА

23.12.1960 – 03.05.2020

Вот и осталось от человека шестнадцать цифр. Впрочем, нет: пока мы помним человека, чтим его память, приходим на его могилу и знаем, что хорошего и что худого он в жизни совершил, чему нужно у него поучиться, а чего из его поступков следует избегать, до тех пор человек не умер окончательно. Спи с миром, дитя Божие Ирина! Царствие тебе небесное.