Читать книгу Повести из захолустья - Александр Вендеров - Страница 2

Погожим субботним утром двадцать восьмого марта 2020 года тридцатишестилетняя Алеся Павлова выехала на своём «Солярисе» из Санкт-Петербурга в родную деревню Сулиды, что на российско-белорусской границе. Месяц назад, в день защитника Отечества, в возрасте восьмидесяти восьми лет умерла бабушка Вера, родная бабушка Алеси. И теперь внучка ехала навестить дом в деревне, доставшийся ей в наследство. Точнее, половину дома барачного типа. В другой половине жили соседи.

Эти полдома – родной кров Алеси. Там она прожила первые семнадцать с половиной лет своей жизни. Окончив школу, Алеся уехала в Петербург поступать в педагогический университет имени Герцена да так и осталась жить в городе на Неве. Пока была студенткой и жила в общежитии, приезжала на каникулы, а потом стала навещать родную деревню всё реже. Со временем Алеся встала на ноги, купила квартиру в Ульянке в ипотеку и перевезла в Петербург и маму Таню, и бабушку Веру. Отца своего, Николая Павлова, она не помнила: погиб, когда Алесе и двух лет не исполнилось, а мама не захотела второй раз замуж выходить. Пять лет назад Алеся купила двухкомнатную квартиру на Гражданке, на улице Ушинского, уже для себя. Район был выбран не случайно: Гражданка и Ульянка не на соседних станциях метро находятся, а на разных концах города, но доехать к родным в гости всегда можно. Так она получила необходимую ей степень свободы, а свободу она всегда ценила особенно остро.

Алеся была замужем дважды. Первый брак продлился три года, а второй – два с половиной. Первый муж оказался запойным алкоголиком, а второй – не только алкоголиком, но и наркоманом. Намучилась Алеся со своими мужьями и после особенно тяжёлого второго брака и не менее тяжёлого развода зареклась иметь какие бы то ни было романтические отношения. На рубеже тридцати лет ей вдруг открылось, как это здорово – быть хозяйкой самой себе и не искать свою половинку, а осознавать себя целостной личностью. Детей у Алеси не было, да и не испытывала она никакой потребности продолжить род человеческий. Алеся, будучи доброй и милой девушкой и беззащитным, ранимым ребёнком в душе, давно научилась резко, порой даже грубо отвечать неделикатным чужим людям, что расспрашивали её о семье и детях и поучали, как следует жить. Увы, наше общество в большинстве своём бестактно. Не вдаваясь в подробности, стоит сказать, что невежи, получив едкий ответ (а Алеся никогда не лезла за словом в карман!), как правило, больше не желали затрагивать в разговорах с ней эту тему.

В родной деревне Алеся не была уже шесть с половиной лет. Тогда, в сентябре 2013 года, она приезжала за бабушкой, чтобы забрать её в город. Бабушка на этой земле прожила всю жизнь, но старость не щадит никого. А в Сулидах печное отопление, нет газа, а вода из колонки на улице. Конечно, в восемьдесят с лишним лет трудно так жить! Предполагалось, что следующей весной бабушка Вера поедет обратно в Сулиды на всё лето, но ей так понравилось в Петербурге, что возвращаться она уже не захотела. Да и путь неблизкий, восемьсот километров – попробуй-ка на девятом десятке такое выдержать. Так и провела бабушка Вера последние годы своей жизни в огромном городе, о котором раньше знала лишь понаслышке. Всё когда-нибудь кончается, и бабушка завершила свой земной путь на восемьдесят девятом году жизни. Алеся с мамой похоронили её на Озерковском кладбище в Разметелево.

Здесь нужно заметить, что бабушка Вера однажды в родной дом всё же вернулась. Было это пять лет назад, когда она решила выписаться из деревни и прописаться в Петербурге. Впрочем, в той поездке Алеся не принимала участия: бабушку в Сулиды возила мама. Пенсия в городе выше, да и обращаться во всякого рода медицинские и социальные учреждения проще с постоянной регистрацией, чем с временной. Это обстоятельство сослужило хорошую службу сейчас: наследственное дело было открыто петербургским нотариусом. Для окончательного вступления в наследство нужно дождаться августа и тогда уже оформлять документы на месте, в Смоленской области, но Алеся захотела именно сейчас приехать в родную деревню. В доме пять лет никого не было, и его надо привести в порядок.

Итак, в путь! Алеся построила маршрут в Яндекс картах, и приложение показало, что до цели 806 километров. Порадовалась было, что сегодня суббота, и значит, машин на дороге будет немного, но нет: уже от Пискарёвского проспекта движение стало «жёлтым», а ближе к Ржевке – «красным». Люди весной этого тревожного двадцатого года эвакуировались на дачи. И у них были основания беспокоиться. В городе, стране и мире стало очень тревожно.

Перед новым годом в новостной ленте промелькнуло сообщение, что в Китае вспышка какой-то неизвестной инфекции. Тогда этому значения не придали, но уже в двадцатых числах января стало известно, что на карантин закрыт город Ухань, а ведь он размером с Москву. Значит, что-то совсем нехорошее там происходит! Из Китая новая зараза, которую средства массовой информации для краткости стали называть коронавирусом (название COVID-19 придумали позже, в середине февраля), распространилась не столько на соседние страны, хотя и на них тоже, сколько на США и Евросоюз. А из последнего вирус попал в Россию. Теперь, в конце марта, заболевших были уже десятки тысяч по всему миру, и многие страны закрыли на карантин. Случилось небывалое: людям запретили выходить из дома. В России уже отменили все массовые мероприятия. Ходили упорные слухи, что со дня на день закроют на карантин столицу, в которой ситуация с ковидом была самой тяжёлой. Но если закроют Москву, то следом и Петербург! Поэтому те, у кого была возможность, уезжали подальше как от коронавируса, так и от решений чиновных мужей по борьбе с ним.

Алеся уже пострадала от начавшейся эпидемии. Она много лет работала в крупном туроператоре на хорошей должности, но туризм начал рушиться первым от закрытия границ и многократно сократившихся пассажиропотоков. Туристические компании стали резко ограничивать расходы и сокращать сотрудников. Вот и Алесю сократили. Причём тот факт, что именно сократили, а не вышибли по «собственному» желанию, Алеся записала себе в актив. Директор вызвал её в числе первых и предложил написать заявление. Она отказалась и устроила форменный саботаж, объединив всех коллег, которых хотели таким способом выбросить на улицу. Перед компанией встала неиллюзорная угроза серьёзных репутационных потерь, да ещё и в такое время. Руководству пришлось договариваться и увольнять людей по-хорошему. Вот только никто не знает, чего Алесе это противостояние стоило в смысле душевного спокойствия. С её-то тонкой психологической организацией! Однако стремление сохранить собственное достоинство оказалось сильнее, и теперь Алеся ехала на Смоленщину вполне довольная собой.

Она предлагала маме поехать в деревню с ней, но мама не захотела. Ответила, что ей будет тяжело вернуться туда, где прошла большая часть жизни, не хочет душу травить. Алеся тогда сказала:

– Мама, но ведь если Петербург закроют на карантин, как Париж или Милан, то на улицу не выйдешь!

– А я тогда поеду с Галей к ней на дачу, она уже звала. Дом у них хороший.

У Гали, лучшей маминой подруги, была дача в Бокситогорском районе, в глухой лесной деревне. Надолго ли сама Алеся покидала Петербург, она не знала. Во всяком случае, эта вынужденная пауза, на которую останавливался весь мир, давала возможность притормозить и оглядеться по сторонам. Не надо с утра пораньше ехать в офис по пробкам или в переполненном метро, кому-то писать письма, звонить, проводить переговоры, участвовать в совещаниях.

Алеся съехала с кольцевой на Киевское шоссе. Справа остался аэропорт Пулково, остались позади пригороды и коттеджные посёлки, а после Гатчины автомагистраль перешла в обычную дорогу по одной полосе в каждую сторону. И чем дальше на юго-запад уводила Алесю дорога, тем меньше напоминал о близости мегаполиса пейзаж вокруг: поля, деревни и тянущиеся на много километров леса. Дорога шла на Псков, а оттуда на Пустошку, Велиж и Смоленск. Навигатор заботливо подсказывал, где стоит камера, фиксирующая скорость, и там, где таких устройств не было, Алеся разгонялась значительно быстрее положенных девяноста километров в час. Во-первых, не в её характере было ехать медленно, а во-вторых, надо же и доехать засветло.

Длинна дорога из Петербурга в Сулиды. И как же быстро уходят сигареты, когда так вот часами сидишь за рулём! Алеся остановилась на заправке, чтобы залить в бак бензина и купить в магазинчике сигарет. Ей вдруг захотелось послушать песни, которые звучали в сельском клубе в Сулидах на рубеже прошлого и нынешнего веков. Проверила, как на этой АЗС ловит интернет – есть 4G. Скачала в телефон сорок песен того времени – всех, кого вспомнила: «Руки вверх», Михаила Круга, «Сектор Газа», Натали и много кого ещё. А эта музыка пробудила и воспоминания о том времени. Алеся ехала и вспоминала родные Сулиды, свои школьные годы, бабушку, когда она была ещё нестарой, друзей и подруг. Где они теперь, многие ли из них остались в деревне? Этого Алеся наверняка не знала. Однажды попав в водоворот городской жизни, она почти забыла думать о прошлом. И если бы спросила себя, хорошо ли помнит первые семнадцать лет своей жизни, то, скорее всего, ответила бы отрицательно. Ан нет – эти воспоминания не сгорели, а лишь угасли, будучи припорошёнными пеплом времени. И сейчас они разгорались вновь. Конечно, Алеся давно не та деревенская девочка, какой была двадцать лет назад, но оказалось, в ней кое-что от той девочки ещё живо.