Читать книгу Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды - Алексей Михайлов - Страница 7

57

Гера сидела на троне, прокляв всё на свете,

В страхе она пребывала от мысли одной:

«Вдруг сицилийский кузнец позабыл о секрете?

Стану навеки закованной бывшей женой!»

Дрожь пробежала по ней, как Борей по осине,

С тела царицы сбегал остывающий пот:

«Должен приказ срочно дать властелин Мнемосине,

Чтоб не забыли, что Я – средоточье забот!

58

Я в одиночестве здесь, как воровка в темнице —

Муж поспешил распустить пантеона Совет!

И не приходят богини к пленённой царице,

Видно, что им до страданий моих дела нет!»

Ждал с нетерпеньем Зевес у себя сицилийца:

«Скоро ль придёт во дворец Огневластец земной?

Кто он такой, что нисколько не чтит Олимпийца?

Не поступал никогда и никто так со мной!»

59

Вдруг ожиданье нарушил Гермес быстроногий:

«К вести отрадной прислушайся, добрый отец!

Скоро заявится к нам рукодельник убогий,

Организовано мною!» – промолвил хитрец.

«Кто ж на земле оказался Гермеса умнее,

И для кого мощь Ареса совсем не страшна?»

«Он, если честно, меня и Ареса сильнее,

Но, я уверен, не ведает силы вина!»

60

И рассказал сын отцу о намеченном плане:

«Бог виноделия быстро идёт к кузнецу

И убедит он творца в пьяном дружеском стане

В том, что он сам собирался поехать к дворцу!»

«Там будет длительный пир? До чего ж это кстати!

Есть на земле у меня небольшие дела…

Я ненадолго уйду и вернусь на закате» —

Вымолвил Зевс, бойко сдвинув корону с чела.

61

А на Сицилии в эти ночные мгновенья

Гости поспешно устроили радостный пир,

Пляски менад под звучание громкого пенья

Видел впервые за годы свои ювелир.

Лишь Прометей был тогда в стороне от веселья —

Сидя на камне, с тоскою смотрел на творца:

«Ум затуманит приятелю бог виноделья

И убедит отправляться в покои дворца…

62

Юный Дионис не пьёт, а поёт, словно пьяный,

И не жалеет для друга похвал и вина,

А мой приятель, безумством уже обуянный,

Скоро качаться начнёт посильнее челна!

Рядом с Гефестом сидит молодая менада,

Звонко смеётся, кладёт в рот ему виноград.

Много ли юноше ласк и внимания надо?

С нею поехать на гору приятель мой рад!»

63

Ночь отступала пред Эос, как снег пред весною,

Выпала в поле зелёном обильно роса,

Спал изнурённый Гефест под огромной сосною,

Но не смолкали весёлых менад голоса.

Вспомнил лукавый Дионис уже на рассвете,

Что не доставил Гефеста в покои дворца,

Долго искал кузнеца и нашёл в очерете:

«Умная дичь никогда не идёт на ловца!»

64

Вскоре туда прискакали хмельные сатиры,

И принесли, хохоча, на себе бурдюки:

«Разве не пьют по утрам кузнецы-ювелиры?

С ними, великий Дионис, умрёшь от тоски!»

Сразу проснулся кузнец от толпы голосящей,

Только была голова у него тяжела…

Килик вина поднесли, как нектар настоящий,

И подогнали сатиры большого осла.

65

«Ох, до чего же хитры у царя виноделы! —

Быстро подумал, увидев игру, Прометей. —

Вот и покинул мой друг островные пределы,

Не избежал он расставленных Зевсом сетей…»

В утренней дымке над морем сокрылась орава

Шумных и пьяных сатиров и голых менад.

Так над строптивцем непьющим свершилась «расправа» —

Вскоре осёл был у стен олимпийских палат.

66

К тронному залу Гефест шёл тяжёлой походкой,

Гордо Дионис шагал позади кузнеца,

Остановились они пред женой-сумасбродкой,

Не обращая вниманья на злобу лица.

«Что там вещал мне Дионис о плене царицы?

Мол, не открою на кресле чудесном замки?» —

Щёлкнули мягко они от движенья десницы,

Нежно коснулся Гефест материнской руки…

67

Стоя в проёме дверей, видел Зевс эту сцену,

Быстро вернувшись к престолу ни свет, ни заря:

«Сын не напрасно подверг мать жестокому плену —

Будет Аргея ценить и детей, и царя!»