Читать книгу Абдул Аль-Хазред. Скиталец пустошей Багдада. Ужасы в стихах - Алексей Сергеевич Гутора - Страница 3

Какая может быть любовь?

Давно убито это чувство.

Я в мир живых прийти готов,

Но связи с ним нещадно рвутся!

Как жалко признавать себя

Отсталым от людского рода.

Но нет в глазах моих стыда,

И ни обиды, ни позора.

Я сам себя сюда загнал:

На край большой кровавой дюны!

Заранее я это знал!

Теперь терзаю нервов струны!

Мне жалость вовсе не в почете.

С прищуром даже приглядись —

Вы милосердия не найдете…

Такою устала моя жизнь…

Я человеком был когда – то,

Со светлой, ясной головой.

Но вот однажды меч разврата

Срубил ее с меня долой!

И если даже сердца стук

Покой смиренный нарушает,

Восстанет прошлых память мук,

Душе сменной угрожая,

Когда я о годах былых

В ночных видениях вспоминаю,

То все проходит в тот же миг,

Лишь веки утром открываю;

Густая темнота извне

Опять с собою поглощает.

Я так устал блуждать во сне…

Мечтая воздуха глотнуть…

Без сил хожу один, в огне, —

Такой судьба дала мне путь.

А мальчик маленький во сне,

Все реже снится стал ночами,

Его размытый силуэт

Уже я плохо различаю,

Его встречаю иногда,

Но вот лица не разглядеть…

Я был мальчишкой тем тогда,

Однако, не могу я стать им впредь.

***

О, люди, вы попали в сеть,

Превознося мирские страсти.

Не церковь больше, не мечеть

Теперь для вас не храмы власти!

Забылось напрочь Неба Царство,

Всякая забылась святость,

Сейчас в почете наглость, хамство,

Которые считают благом. Странность,

Которой вы все понапрасну

Готовы поделиться с ближним братом.

И пусть по жизни он идет

С животным бешеным оскалом.

Бежит, а может быть плывет…

Уподобляясь псам – шакалам

Попав под их тяжелый гнет!

Зачем же быть в греховном мире?

Зачем тут жить не зная правды?

За что страдать, скажи отныне,

Ведь я умру, как все однажды?..

Бороться, падать и вставать.

Веровать, любить, страдать.

И сожалеть безумно сердцем,

Что можешь жить, как большинство,

Грустить в лице, когда ты весел,

Смеяться, если всем смешно.

Тебя осудят просто так,

Сопротивляйся же, дурак,

Ты не такой, как прочий сброд —

Погрязший во грехах народ.

Взамен родного духа получаем

Мы от родителей законный идеал,

И мы его покорно принимаем

И принял он… И ты принял!

Мне горестно смотреть на мир,

На неумелые картины,

Которые чудак чертил

Рукой своею очень криво.

Мне больно замечать людей,

Забывших напрочь о таланте,

Которых мог бы казначей

Представить к золотой награде.

Глазами я смотрю на мир,

Чистыми от злоключения:

Никто мой дух не изменил, —

Я сохранил его с рождения.

Ведь непослушный мальчуган,

Увидев общества капкан,

Когда-то отказался стать

Таким же, как и большинство

И от народа принялся бежать

Возненавидев зло его…

Он убежал в далекий край,

Который видится во снах.

Он и сейчас бежит в ту даль,

Не чувствуя ни боль, ни страх.

Где вечные растут цветы,

На солнечной поляне грез,

Где день всегда, и нет ночи,

Хоть в небе много видно звезд.

В том мире царствует покой.

А руку лишь протянешь вверх,

Забудешь сразу же про боль,

Тебя наполнит детский смех.

Ты небо чистое затронешь,

Откинешь облаков вуаль,

И упадешь, как будто в море,

Где растворяется печаль.

Затем ты поплывешь в лучах

И поцелуешь нежно солнце.

Тебя покинет сразу страх

И сердце юностью нальется.

Цветы предстанут птицами цветными,

Поляна станет существом живым

И стая бабочек взлетит в полыни,

По ветру полетев! Я с ним

Тогда помчался к небесам

Купаясь в теплой синеве,

Да Ангела заметил там.

Он был во всей своей красе.

Наивный сказочный бездельник

С рождения предан облакам.

Он юный, молодой затейник;

При этом был душой упрям.

Меня совсем не замечая,

Тот Ангел канул вдалеке.

И точкой мерно в море тая

В закатном скрылся он цветке.

Я возлюбил просторов шири,

Не зная есть ли они в мире.

Быть может только лишь во сне

Я те края родные видел…

Но все равно надежда мне

Сомнений будет всех милее,

Я верю… Я преодолею…

Дойти когда – нибудь сумею…

До тех прекрасных райских мест.

Сменю свою былую веру

И поцелую святый крест.

***

Заветный сад я представлял

Рисуя красками фантазий:

Цветы, поляну, небеса,

Лазурь из многочисленных сияний;

Я с головою уходил

И погружался в те мечты,

Которые благословил

Мой Ангел с самой высоты.

Эдема солнце нежно грело.

Ко мне вновь возвращались силы,

Они вливались в мое тело,

Как будто из другого мира были;

Поэтому я смог тогда

Шесть долгих лет прожить в гробу,

Их в заточении проведя.

Но на судьбу я не ропщу.

Ведь стал умнее и сильнее,

Преодолев лишения, – пусть

Такая жизнь дана мне свыше,

Я выношу и страх и грусть

Пока дыхание мое дышит.

Являлись грезы, как услада

Вдали от дома, от Багдада,

Под деревом ночуя, иль скалой,

Когда я видел сон ночной,

Цветы себе в уме писал,

Поляны кистью выводил,

И даже скромную деталь

Я четко в мысли привносил.

Рисуя ясно силуэты

До совершенства доводя

Живые светлые портреты,

Того, иного бытия.

Хотелось очень, чтоб приснился

Заветный мир, где грусти нет,

Как и однажды он явился

В спутанный ночи момент…

И зачастую все же мнимо

Я ощущал тепло и свет,

Слепящие невыносимо,

Мои мечты – куда то плыли.

Но жизнь – один сплошной обман.

Из грязи сложенный и пыли,

Ты знаешь это верно сам?

Сердца свои зачем же ранить

В дороге, что во тьму ведет?

Не лучше ли добро оставить,

Освободившись от невзгод?

Уйти от прочего дурного,

Не покориться суете.

И жить уединенно, скромно,

В иной, чем общество среде?

Я был мальчишкой, романтично

Мечтал о многом и вздыхал…

Переживал, но знал отлично

По жизни, что дрянной нахал.

Прошло с тех пор лет пять, быть может,

И я вознесся до небес.

Теперь нас в мире было трое:

Багдадский вор, Шакал и Бес.

Я был мальчишкой тем когда – то,

Я был ребенком! Что за годы!

Пока не скрылся безвозвратно

За зла запретные высоты.

О, молодость, куда ты унеслась?!

Куда ушла в потоке лет?!

Зачем от жизни отреклась

Отвергнув радостный рассвет?!

Я не смогу назад вернуться,

Исправить всю судьбу свою.

Унять порочащие чувства,

Мне подложившие свинью;

Теперь, возможно глядя прямо

В бездонный тартар вековой,

Постигнуть огненной геенны пламя…

И вспоминать те дни,

Когда был молодой.

***

«Много праведных мужей

Обман ковров соткали.

Но однородна грань путей:

Придет смерть и за вами.

Воздай мольбу, прими намаз,

Очистись, как другие;

Омойся, грешный, от проказ…

Смейтесь же, святые!»

Абдул, как горестный старик,

Укрывшийся от света,

В тенях букашек слушал крик,

Дух разбудивших лета.,

Он там осмысливал судьбу,

Перебирая четки дней.

Но не желал воздавать мольбу

И мысль отверг о ней…

Там Сирия уже была,

Персидский край земель, —

Далее пустыня шла, —

Арабский мир за ней.

Багдадский вор ждал одного:

Увидеть ясную обитель.

Он верил, что придет его

Немого Ангела хранитель.

В тени укрывшийся от жара

Абдул пытался в сон уйти,

Однако, время все бежало,

А вор не мог свой сад найти.

***

Устал ходить я, если честно,

Слоняться жалким существом

И не иметь родного места.

О, где же ты, мой отчий дом?

Когда увидимся с тобой?

Приди ко мне, не оставляй

Всех увещаний на потом…

Прошу, хотя бы знак подай,

Что не потеряна душа

И не забыт тобою я…

Судьба моя тебе нужна,

Как свет зори сиянию дня;

Поклявшийся мне дать спасенье,

По – прежнему все так – я раб,

Творю одно твое веление,

Хоть телом и душой ослаб!

Но умереть я не могу…

Устал, но сон наверное

Не хочет быть в моем саду…

Лишаюсь слуха, зрения…

В тумане я блуждаю,

Там мертвых видя часто,

Как только засыпаю.

На мир свой обветшалый,

Больной чумой заразной,

Бегу, от всех отсталый,

Хоть знаю – то напрасно…

Мне видятся одни гробы:

Когтистая дрянная кисть

Через туманные клубы

Стремится крышку сбить.

А в месте странном, не святом,

Засилье туч. Как быть?..

Ушли покой и дух святой,

Что здесь когда – то жили.

И дождь теперь сменяет гной,

А гром гремит до пыли

Твердь сотрясая предо мной

И дуют ветры злые.

Я сжился с вечной тишиной

В душе нетленной ниши;

Когда – то солнца свет живой

Ее теплом грел свыше.

Что изменилось в этот срок?

Ты подскажи, прости?!

Как будто встали поперек

В глотке три кости:

Одна – сомненье – это так

Мне то не отвести.

Вторая – жуткий волчий страх,

Он грезится в пути…

И то так очевидно.

А третья кость – моя обида

На всех людей живых!

Дверь в сад души у них открыта,

А мой на век поник.

***

Сияя ярко солнце

Мне режет больно взгляд,

Оно свирепо жжется,

Я пламенем объят!

Текут из глаз не слезы,

А крови – красный град…

И мучает удушье,

И жалит жажды яд,

Боли рвут подбрюшье,

Душит горький смрад…

Глотка извергает

Желтой желчи сгусток,

Голод дух глодает…

И стонущий желудок

В трепет повергает

Измученный рассудок.

Я сломлен, обессилен,

В упадке нахожусь,

Как будто бы в могиле

Лежу, в гробу ючусь.

Мне сад во снах не снится,

Он проклят навсегда;

Мольбы мои презрели

Святые небеса…

Мне не попасть туда —

Разрушен прежний мир;

Сколько бы теперь я их

И как бы не молил.

Словно что – то сбилось,

Сломался механизм;

Лопнула веревка

И полетел я вниз

К Харибде отощавшей,

Туда, в водоворот,

Водой меня объявший,

В открытый прямо рот…

Мне видится лишь это,

Я не лишен рассудка,

Не нужно представлять меня

Безумнейшим ублюдком…

Но я лишаюсь сна

И ломит мои нервы…

А в голове поют свирепые гиены…

***

Желчь глодает чрево;

И нестерпима боль.

Зачем же злится небо?

Я, что плохой на столь?

***

На землю сумерки спустились,

Загрохотал в долине гром,

И тучи в зареве сгустились

Явившись мне вчерашним днем.

Стаи саранчи скрипели,

Запела музыка в ночи,

Ее в тиши услышав трели

Подпели сразу же сверчки.

Над головою где – то птица

Взлетела ввысь и унеслась;

Быть может, – то была синица,

Нельзя наверняка сказать.

Приятный ветер обдувал

Согретую теплом поляну.

Тем временем Абдул зевал.

Уж скоро должен дождь нагрянуть.

***

Воля – как это слово грозно:

Оно полно душевных ласк,

Мне видятся леса и сосны,

Но слышится металла лязг.

Свободу молча представляю

И мысли те покой вселяют…

Я не хочу делиться ими понапрасну,

Иначе попросту в душе угасну…

В тюрьме тянул я руки через клеть,

Чтоб дотянуться до весеннего дождя.

С надеждой я устал наверх смотреть, —

Желая выбраться оттуда навсегда

И в облака нырнуть, закутаться младенцем;

Но вышло так… И то судьба…

За все грехи мне нет там места.

Я одинок, – ну да. На ком вина?

На ком она? На мне, конечно.

И где – то там по – прежнему живет моя надежда!

В одном из сказочных миров,

Не лишена прекрасных снов,

Не знает боли стоны,

Что я познал уже давно

Забыв людей законы.

Преступник сын: итог – клеймо

Нести я буду дальше,

Ступая по осколкам разбившейся удачи.

Но повод помнить о былом нисколько не утрачен!

Я не забыл, я помню всех:

Мои друзья – Шакал и Бес…

Пока не кончен этот век

И не ушел я с этих мест

В сиянии заспанного дня

Вы в моем сердце, братья.

И встреча будет – знаю я:

Свои оденем платья,

Отвергнем наши звания,

Покой желанный обретем

И сбросим все страдания

Казавшиеся страшным сном.

Уйдем туда, где сад цветет.

Его мой ангел стережет.

К чему лишь вспоминать утраты?

Идем вперед ведь мы – солдаты.

Небес хвала всегда манила.

Их светлая рука меня

Из пропасти достать решила.

И светом воскресила дня!

И мое сердце жизнью одарила!

Во гневе я ругался и со страстью,

Язык мой был зубастой пастью,

Он превращался будто бы в змею,

Я сам не знал, что говорю.

И оскорблял родных, друзей.

Мне виделись они толпой чертей.

И все казалось: прав лишь – я,

Простят меня пусть небеса.

Но ум мой был горазд на мысль,

Душа летела словно ввысь,

Когда я знания получал,

И потому наверно все ж

Удавки смерти избежал.

«Ты волей не своей живешь» —

Я слышал часто от людей,

Что помнили меня мальчишкой, —

«Становишься ты все дурней.

Плохого, как бы вот не вышло».

Но я умен не по годам —

И фору всем в познаниях дам.

Ведь ничего советы те

Совсем не трогали во мне.

Я счел себя умнее всех,

Творя лихое без помех:

Воруя, грабя с пылким гневом.

В сознании отнюдь нетрезвом

Творил никчемные дела:

Пьянила кража, как игра.

Однажды слышал я – зовет

Крутого вора – весь народ —

Багдадский вор, степной урод.

Тем прозвищем я очень горд!

***

Меня в подвале задержали,

Когда я ночью видел сны.

Побили сильно и прижали.

Бока отбили от души.

***

Прошу, отсюда забери,

Устал я, мам, совсем без сил.

Вдали, вдали унеси,

Чтобы боль на век забыл,

Ни горести не знал, ни беды,

И не упал бы на пути,

Когда через невзгоды эти

Захочу в покои пройти

Большого замка на краю

Крутой скалы. Я с верой жду,

Исправив грешную судьбу,

Что кары страшной избегу…

***

Печальны отблески заката —

Они влекут благую грусть,

Душа моя тем чувством рада.

Я снова устремляюсь в путь.

Хоть нет щита, да и меча,

И нет доспехов у меня.

Не рыцарь я и без коня

Иду в заветные края

По доброй воле существа,

Что мне являет чудеса, —

Не силой злобной колдовства

Творит оно свои дела;

И святы скажут небеса,

То ангела была рука.

Спроси же их на склоне дня.

В багряных отблесках заката

Летает будто бы душа

Меня неся куда – то.

Так велика моя утрата —

О, мама, милая, родная!

Жизнь печалями объята,

Не смог себя я оправдать.

И чувствами порой играя

В твоих глазах я смог лишь стать

Дурным исчадием, тварью, гадом.

И называют все меня

Абдул безумный вор Багдада!

То не смогу я изменить…

Случилось что… Давным – давно.

Родных прошу меня простить.

Хотя вам верно все равно…

***

Мне яблоко дала старуха

Рукою тощею, как кнут.

Немного улыбнулась сука:

«Держи скитающийся плут…!»

В толпе толкались люди беспощадно,

Бежать пытаясь по своим делам.

Абдул взял плод, а бабка странно

Будто растворилась, как туман.

И сколько не пытался – он не видел

Ее многострадальный тощий стан.

Лишь яблоко в руках осталось

Переливаясь золотом сиять,

Огненно – кроваво малость

Пурпурным цветом красочно блистать.

Абдул перебирался через толпы

Минуя плотные базарные ряды,

В которых целый день торговцы

И менялы дела нечестные и правые вели.

Они задорно зазывали

Взглянуть на дивные товары,

Которые из дальних стран везли

И здесь продать дороже многократно,

Пытаясь сделать прибыль из пыли.

Свернув во мрак кромешный улиц

Увидев по дороге храм – мечеть,

Абдул в испуге встретить там Аллаха

И думая, что может умереть,

Не зная будет ли расплата

За столь коварные поступки,

Он заключил, что лучше надо

Войти в слепые переулки,

Где верный друг его всегда

Укроет от десятков глаз,

Где тьмы законная среда,

Где света угасает власть.

Прохладу встретив, ощутил

Абдул покой среди тени.

Он в одиночестве там был,

Его увидеть не могли.

Вор капюшона край спустил,

Вдыхая сыростью земли.

Во тьме он жил, а не гостил,

В тенях не тлеющей золы.

Сгущались тучи, вечерело.

Закат вот только не вставал…

За горизонтом солнце село,

Загоревал вдали шакал.

Накрапывал тихонько дождик.

Вот путник наш во двор заходит,

Куда не все ступают люди,

И даже мышка не заскочит,

Боясь попасть во мрака путы.

Здесь очень тихо. Тут все пусто.

Трава к земле склонилась в грусти,

Касаясь стеблями листвы,

Пожухшей и давно опавшей

Не чающей тепла весны,

Давно отжившей и угасшей.

В глуши заброшенной беседки

Царил бескрайний мрак глухой,

Иссушенные яблонь ветки

Руки словно под луной

В высь поднимаясь безответно

Молили будто бы душой…

Ограда из стальных прутов

За век изрядно покосилась,

Изъеден ржавчиной узор

И пара звеньев обломилась;

Картины не заметна блажь, —

Она забыта всем народом…

Об этом думал странник наш,

Сливаясь с тьмою балахоном.

Он яблоко достал при лунном свете,

Хотел его умять за два укуса,

Но плод увял в халате смерти,

Налившись уксусного вкуса…

Оно из рук легко упало

И покатилось по земле

Во тьме печального квартала,

Который позабыли все.

***

Я на ночь расстелю постели,

Чтоб сладко погрузиться в сон.

Двор постоялый размыкает двери,

Меня гостиный принимает дом.

Ворота на ночь запирает

Преклонных лет седой хозяин

И сам спокойно засыпает,

На первом этаже под нами.

За окнами луна сияет,

Немного хмурый свет ее

В унылом мире освещает

Уродливое столь лицо.

Где ты, мечта благая?

Я – одинок впотьмах, аду;

Тебя мой разум представляет

В заветном сказочном саду,

Мой Ангел молодой, я жду,

Не покидай молю, прошу,

Давай же, навести меня.

Услышь мольбы. Приди за мной.

Убиты все мои друзья.

В душе осталась только боль.

Явись, чтоб унялась душа

И одиночество не так давило,

Как бесконечная петля,

Что многих очень задушила.

Да навести, молю тебя.

Я долго был вдали от мира.

Но глух мой Ангел… Тишина…

Лишь тишины ответы знаю…

Я вновь один… Иссяк до дна…

Один в постели засыпаю…

И жалко, что не навсегда…

***

Глубокой ночью вор проснулся,

Клубилась тьма во всей красе,

Ее заметив он очнулся…

И чернь затмила свет совсем,

Когда услышал нежный шепот

Идущий с первых этажей.

Абдул узнал дотошный ропот

И вышел в коридор за дверь.

«По лестнице, чужак, иди,

Найди в полу пустоты,

Где будут книжные листы,

Что тьма хранит тут годы.

Весь дом построен на костях» —

Узналась речь старухи…

«Не упокоен мой тут прах»…

На этом смолкли духи.

***

Абдул спустился в пустоту,

В тумана замкнутую тьму,

И никого впотьмах не встретив

Проверил пол он в лунном свете.

Есть проклятое место в доме,

Темнейший угол в дальнем лоне.

Там христиане – наши братья,

Молясь, кропят святой водой,

И прибивают накрепко распятья,

Чтобы отвести несчастья;

Оттуда слышен ночью вой.

И тени сходят четко с мест,

Там демон видится живой.

И в этом страх древнейший есть.

Быть может душу чью – то в лапах

Сжимает мерзкое создание.

Мы умираем в наших страхах…

Ведь это смерти созерцание.

Есть проклятое место в доме,

Там мыши прогрызают норы;

И оставляя беззакония

Свои показывают морды.

Найдя заветные пустоты,

Гнилые доски в раз сломал,

Абдул взглянул во тьмы красоты

И голос нежный вновь сказал:

«Они тебя давно тут ждут,

Согретые моим дыханием,

Здесь книги древней был приют…

Что заключала смерти знания…»

Блажа старуха говорила

Так зачарованно ехидно.

Но а потом ушла из мира…

И тьмы клубов не стало видно…