Читать книгу Дорога на Москву - Алесь Кожедуб - Страница 1

В университет я поступил в те времена, когда за поступление ещё ничего не платили.

– Так куда ты собрался? – спросил отец, когда я показал ему аттестат об окончании школы.

– На филфак, – сказал я.

– И что ты нашёл в этой литературе, – вздохнул он. – Значит, в экономисты не хочешь?

– Не хочу.

Отец, как, впрочем, и все отцы, мечтал, чтобы сын пошёл по его стопам. Бухгалтер, старший бухгалтер, главный, наконец, – что может быть лучше?

– Знаешь, как меня уважают? – спрашивал он.

Я согласно кивал. Его действительно уважали во всех организациях, где он трудился. Квартиру, правда, не давали, отчего из Ганцевич он уехал в Речицу, а оттуда в Новогрудок, но к уважению это не имело отношения.

– А в военкомате ты что обещал? – посмотрел он мне в глаза.

В десятом классе меня и ещё нескольких ребят вызвали в военкомат на собеседование.

– Если захотите поступить в высшее военное училище, – сказал майор, – мы дадим каждому направление. А это стопроцентная гарантия. Вопросы есть?

– Есть! – по-военному подскочил я. – Как быть со здоровьем?

– Что у тебя? – поморщился майор.

– Годен к нестроевой, левое ухо плохо слышит.

– Отправим в военно-политическое, – сказал майор. – Там уши не нужны.

Я сел на место.

Нам всем выдали направления в различные училища страны. Я был распределён в Харьков, однако ехать туда не собирался. Мне больше нравилась литература.

– Ну что ж, поступай как знаешь, – покорился отец. – У меня там знакомых нет… Хотя, Голенчик на истфаке работает! Надо встретиться перед экзаменом.

На вступительные экзамены в Минск мы полетели на самолёте. Это был мой первый полёт, и я, конечно, волновался. Просторы стратосферы тогда манили нас не меньше океанских пучин, Ихтиандр и Ариэль были безусловными кумирами. Пожалуй, Ихтиандр мне нравился чуть больше, поскольку его друзьями были дельфины, а не какие-то там вороны.

Новогрудский аэродром оказался большим лугом за городом. На нём стоял маленький дом с локатором, рядом АН-2. В народе его называли «кукурузником».

– А где самолёт? – спросил я, вертя головой.

– Вот он, – показал отец на «кукурузник». – Часа за два долетим.

– А взлётная полоса? – всё ещё не верил я своим глазам.

– Где-то здесь, – тоже посмотрел по сторонам отец.

Из домика вышли два человека. «Лётчики!» – догадался я.

– Ветер сегодня сильный, – сказал один из них.

– А ты против ветра взлетай, – пожал плечами второй.

«В Новогрудке всегда сильные ветры, – подумал я. – Неужели они этого не знают?»

– А что будет, если взлетать по ветру? – громко спросил я отца.

– Дунет в задницу – и перевернёт! – подмигнул мне первый лётчик.

«Шутит», – подумал я.

Пассажиры по одному забрались в самолёт. Нас было двенадцать человек.

– Хорошо, что не тринадцать, – пересчитал пассажиров по головам лётчик. – Тётка, что это у тебя в мешке?

– Порося, – сказала тётка.

Поросёнок, услышав, что разговор идёт о нём, пронзительно завизжал.

«Зачем она летит в Минск с поросёнком? – подумал я. – Мне вот на вступительные экзамены надо».

– Смотри, чтоб не выскочил, – сказал лётчик. – Вылезет из мешка – весь самолёт обделает.

– Стоило становиться лётчиком, чтоб за поросёнком убирать, – хмыкнул я.

Отец ничего не сказал.

– Граждане пассажиры! – объявил лётчик. – Возьмите по бумажному пакету из карманов на сиденьях. Станет плохо – блюйте в него. Ну, с Богом!

«Кукурузник» громко застрекотал, несколько раз скакнул на кочках и взлетел. Высота полёта была не больше километра, и я хорошо видел в окошко хутора среди полей, ровные полосы дорог, стада коров на лугу. Самыми неприятными были встречи с руслами рек. «Кукурузник» падал в них, как в бездонные ямы.

– Зря я позавтракал, – сказал отец, судорожно расправляя пакет. – Целую сковороду жареной картошки с яичницей съел…

Его стошнило.

– Надо было на автобусе ехать, – сказал я, стараясь не смотреть на него.

– На автобусе шесть часов трястись, – ответил он, вытирая с глаз слёзы. – Тут всего два…

Он опять наклонился к пакету.

Меня подташнивало, но я пока держался. Другие пассажиры сидели, тоже уткнувшись в пакеты. Не тошнило одну тётку с поросёнком.

– У, чтоб ты сдох! – бормотала она. – Куды пополз? Сиди, говорю…

«Кукурузник» ухнул в очередную яму и с трудом выкарабкался из неё.

«А если бы гроза? – подумал я. – Не пришлось бы экзамены сдавать…»

Но гроза в этот день в Беларуси не случилась, и мы благополучно приземлились в минском аэропорту.

– Порося живое? – спросил лётчик, снимая наушники.

Поросёнок в мешке хрюкнул.

– Что ему, паразиту, сделается, – хриплым голосом сказала тётка.

Её, похоже, затошнило только сейчас: позеленело лицо, затряслись руки, платок сполз с головы на плечи.

– Тогда всё в порядке, – усмехнулся лётчик.

Бледные пассажиры потянулись к выходу. Хуже всех выглядел отец. В каждой руке он держал по бумажному пакету. Я тащил сумку и чемодан.

Какое-то время мы посидели на скамейке в скверике.

– Больше не полечу, – сказал я. – Пусть в этих «кукурузниках» поросята летают.

– У меня с детства плохой вестибулярный аппарат, – согласился отец.

Мы поднялись и направились к троллейбусной остановке. Брат отца дядя Вася жил на другом конце Минска, но меня это не пугало. Наоборот, троллейбус теперь мне представлялся самым комфортабельным видом транспорта из всех существующих на земле.