Читать книгу Стыд орхидеи. Любовный роман - Алиса Альта - Страница 4

Тринадцатого апреля, в пятницу вечером, Саша ждал в гости Илью Бойко, пресс-секретаря Фонда поддержки талантов «За искусство». Коллега немного запаздывал, что даже радовало художника, который только поднялся с постели и отправился покорять горы из хлама, прекрасно чувствующие себя в его квартире.

– Доброе утро! – сердечно поприветствовал гостя Белов, разбирая на части старую, покрытую патиной медную люстру, что ещё вчера пылилась под горой исцарапанных виниловых пластинок.

– Добрый день, – с недоумением откликнулся Бойко, разглядывая новую персону в квартире.

– Это Артём Царицын, журналист из factshit.ru. Родители выгнали его из дома за один благородный поступок, так что мне, как честному человеку, пришлось взять его к себе.

– Здравствуйте, – радостно отозвался журналист, подходя к посетителю и от всей души пожимая его руку. Илья быстро поприветствовал парня и уселся на броский стул в стиле французского рококо. Он порывисто закинул ногу за ногу, слегка ссутулился и обхватил ладонями колено, как бы замуровавшись в защитном коконе. Мужчину явно гложило что-то; то, что он был вынужден, но никак не мог решиться рассказать.

– Хорошо проявлять благородство, живя в пятикомнатной квартире, – заметил он, кидая новый пристальный взгляд в сторону Артёма.

Тот также рассматривал посетителя: Царицыну чрезвычайно импонировало смуглое, решительное, волевое лицо гостя, его ясные чёрные глаза, где чередой проносились мысли. Одет Илья был со вкусом чрезвычайным. Если Белов открыто мог проявлять свой дендизм, то Бойко был вынужден приспосабливаться к удушающему официозу. И даже в деловом стиле одежды он научился выражать свою индивидуальность: этническая тематика в галстуке, платке нагрудного кармана и даже запонках очень оживляла бледно-бежевый костюм гостя.

– Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно ль в мэрии иль худо? И какое в фонде чудо? – начал Саша, перед которым вдруг встала проблема, поглотившая всё его внимание. Рожок люстры никак не хотел отвинчиваться, а рогатая люстра отказывалась влезать в коробку.

Артём очень тонко чувствовал людей, поэтому понял, что для храбрости их гостю необходимо хлебнуть чая. Пресс-секретарь тепло поблагодарил его за принесённую чашку и принялся неспешно потягивать благородный напиток.

– Чай в пятницу? – неободрительно покосился художник на своего нового соседа. – Извращенцы.

– Как дела твои, Саша? Что хорошего мне расскажешь? – спросил посетитель, просверлив художника странноватым взглядом.

– С такими интонациями говорят онкологи, прежде чем сообщить человеку страшный диагноз, – ответил Белов, всё так же колдуя над коробкой и даже не смотря в сторону гостя.

Илья хотел было что-то сказать, но сдержал себя и принялся внимательно изучать квартиру.

– Я глубоко шокирован, Саша. Неужели ты планируешь избавиться от этого хлама?

– Да. Я решил, что могу блистать подвигами получше самого Геракла. По крайней мере, для очистки этих авгиевых конюшен мне не понадобится приглашать в дом Москву-реку.

– Надеюсь, в твоей пещере не нашлось места для колчана со стрелами, – пробормотал он. – Не хотелось бы повторить судьбу Хирона.

Артём, вызвавшийся на добровольных началах помогать хозяину квартиры, уронил две музыкальные тарелки из латуни, которые приземлились на пол с чудовищным грохотом. Пресс-секретарь мгновенно подскочил с места и принялся устранять последствия, как будто у него в крови было заложено умение повелевать и властвовать. Когда он вернулся на место, то поинтересовался:

– Зачем тебе тарелки, Саша? Моя племянница ходит в музыкальную школу и очень интересуется творчеством Korn. Продай их мне. Куплю за шестёрку.

– Говори уже, – решительно произнёс Белов. – После приключения четырёхдневной давности мне ничего не страшно.

– Что за приключение?

– О! То был спуск в царство Аида. Знакомство с мёртвыми душами.

– В мэрию ходил? – флегматично уточнил Бойко.

– У тебя есть другие претенденты на роль хозяина подземного мира?

– Нет. Зато я знаю будущую Персефону.

Белов напряжённо застыл на месте, смерив гостя настороженным взглядом. Илья Бойко задумчиво воззрился на потолок, точно он перенёсся в комнату для медитаций, и наконец спросил:

– Слыхал ли ты когда-нибудь про Александру Синявскую?

– Какая говорящая фамилия. Я надеюсь, она не злоупотребляет алкоголем.

– Это девушка Фёдора Степановича, да? – радостно воскликнул журналист. Пресс-секретарь с интересом посмотрел в его сторону.

– Абсолютно верно. Она уже год живёт его в особняке на Большой Татарской.

– Где-где? – удивился Царицын. – Я думал, что мэр обитает Рублёвке.

Бойко с неприязненным изумлением посмотрел на незнакомца.

– Артём! – усмехнулся Белов. – Если ты работаешь журналистом, ты должен интересоваться делами, происходящими на планете Земля. Переезжай к нам с концами. Короткие командировки с Юпитера не спасут положения.

– Нет, не на Рублёвке, – сдержанно заметил Илья, придя в себя от лёгкого шока. – В Замоскворечье, буквально в шести километрах от мэрии. Это крепкий такой особнячок на участке в пять соток, надёжно скрытый от посторонних глаз. Богатый дом, но не бог весть какая роскошь. На его месте Гузкин мог бы наворовать и побольше, – добавил он с некоторым осуждением, отхлебнув из чашки.

– Может, он хорошо прячет, – заметил Саша.

– Или Навальный плохо ищет, – рассудительно произнёс Илья и тут же одёрнул себя, явно пожалев о сказанном. – В любом случае, Александре этот особняк должен показаться Тадж-Махалом.

– Я три раза писал про неё заметки, – с нежным блеском в глазах принялся повествовать Царицын. – И даже имел удовольствие один раз побеседовать на премии «Золотой граммофон». Она такая ласковая, такая обходительная! Мы поговорили всего пятнадцать минут, но я получил мощнейший заряд энергии. И ей, как мне кажется, было очень приятно со мной общаться.

– Ещё бы ей не быть ласковой и обходительной, когда открывается возможность попасть в доблестный factshit, – заметил Белов.

– Нет, нам и правда было интересно…

– Всем интересно говорить о ядерной физике.

– Хватит!

– И о чём вы говорили тогда? О погоде, об искусстве в лице «Русского радио», о том, как здорово, что все вы здесь сегодня собрались?

– Да.

– Она улыбнулась тебе пару раз, чувственно погладила по руке, так что ты растаял, как кусок масла, и поставил её наряд на первое место в какой-нибудь подборке звёздных тряпок.

– На седьмое, – насупился журналист.

За окном взорвалась петарда, и машины дружно завыли, решив разнообразить звуковой пейзаж чудесного апрельского вечера. Саша подорвался с места и несколько минут внимательно изучал происходящее за стеклом.

– Всё это было бы куда менее интересно, – заметил он, покидая свой наблюдательный пост, – если бы Бойко при этом не буравил меня трагическим взглядом.

– Она приглашает тебя в гости, – тихо откликнулся Илья. – Говорила со мной на эту тему лично. Очень настойчиво приглашает. Не захотела вовлекать в это Фёдора Степановича или фонд.

– Зачем я ей сдался?

– А ты как думаешь?

Белов безразлично пожал плечами.

– Вероятно, хочет, чтобы я нарисовал её портрет, чего же ей ещё от меня хотеть? Тем более я во всеуслышание заявил, что больше не буду писать подобные шаржи. Если я ради кого-либо отступлюсь от этого правила, ценность картины сильно возрастёт.

– Всё может быть, – вздохнул Бойко. – Александра не посвящала меня в свои планы. Так что же, дать тебе её контакты? Она говорила, что ей было бы удобно среду в два часа, но готова рассмотреть и твои варианты.

– Мне кажется, нам вовсе нет необходимости встречаться. В качестве натурщицы я могу использовать макаку в Московском зоопарке.

– Саша, – ответил пресс-секретарь, одаривая непокорного собеседника недобрым взглядом, – нехорошо отказывать девушке Фёдора Степановича.

– Вокруг меня множится Фёдор Степанович, – сердито сказал художник, оглядываясь в поисках привычной бутылки. – Пора прирезать его бритвой Оккама. А то не за горами тот час, когда его отпрыски попросят меня нарисовать им открытку для детского сада, а собаки – придумать дизайн для педикюра.

– Я передаю ей твоё согласие на среду? – со сталью в голосе заявил пресс-секретарь.

– Бойко, я тебя знаю хорошо, поэтому предупреждаю сразу. Если ты вздумаешь как-то давить, манипулировать или шантажировать меня, я-то, конечно, приду и нарисую, но результат будет такой, что даже подружке мэра станет ясен истинный смысл написанного.

– Александра производит впечатление неглупой девушки, – нахмурился пресс-секретарь, чуть занервничав.

– Да что вы такое говорите! – патетически вскричал Царицын. – Александра – самая замечательная девушка, исключительная! Никакая грязь, никакая пошлость не в силах её коснуться. Она может погрузиться в самую зловонную клоаку и выйти из неё нетронутой, как сияющий бриллиант.

– Не обращай внимания, – обратился к Илье художник, безнадёжно махая рукой в сторону Артёма. – Этот человек способен отдать алкоголику последние деньги, потому что поверит, что тому действительно на проезд не хватает. Также это единственный человек на свете, который верит, что у Галкина с Пугачёвой любовь.

– Однако в чём-то он прав, – хмуро заметил Бойко.– Она кажется довольно приятным человеком, к тому же не дура.

– Нет, ну это невозможно! – всплеснул руками Саша. – Что с вами сегодня приключилось, магнитные бури бушуют за окном? Дорогой мой Илья, тебе ли не понимать, что если вам мило улыбаются, это не значит, что за вашей спиной не распускают грязные сплетни, и что если модель знает, где находится Африка, то это не делает её кладезем мыслей и матерью русской демократии. Кем она там работает, моделью?

Илья Бойко скрестил руки на груди.

– До встречи с Фёдором Степановичем она танцевала гоу-гоу в ночном клубке «Де Бош».

– Феноменально, – потёр руки Белов. – Тулуз-Лотрек рисовал проституток, может, мне начать со стриптизёрш?

– Она не стриптизёрша, – обиженно надулся Царицын. – В гоу-гоу гораздо меньше эротических элементов, и девушки не раздеваются до конца. Все танцуют по-разному: кто-то включает элементы техно, кто-то – танца живота, а один раз я даже видел с девушку с балетной подготовкой. Не все женщины, работающие в «Де Боше», ведут беспорядочную половую жизнь, если ты об этом подумал. Я уверен, многим просто нравится выражать себя на сцене, ловить восхищенные взгляды мужчин, да и деньги платят хорошие. По крайней мере, я точно уверен в непорочности Александры.

– Артём, – заговорщицким тоном произнес художник, чуть наклоняясь вперёд. – Я давно хотел спросить: ты веришь в единорогов?

– Не стоит смотреть на мир сквозь запачканные грязью очки, – насупился праведник.

– Давай, Илюша, последний шанс реабилитировать честь и достоинство мадам Гузкин в глазах общественности. Скажи нам, что познакомились они в библиотеке имени Ленина, куда оба пришли за редким изданием «Истории российского государства».

– Нет. Историю их знакомства я знаю довольно хорошо, и история эта весьма интересна. При журналистах я её рассказывать не собираюсь.

– Артём, клянёшься ли ты хранить эту тайну в горе и в радости, в бедности и в богатстве, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит тебя с памятью?

– Да.

– Рассказывай, – ободряюще кивнул Саша. – Этот парень поклялся не использовать твой эксклюзив для просвещения умалишённых.

Было видно, что пресс-секретарю и самому не терпится поведать эту историю, и, как только плотина из пары хлипких соображений рассыпалась, поток его красноречия заполонил всё вокруг.

– Всё началось в марте прошлого года. Фёдор Степанович тогда был завсегдатаем «Де Боша», посещал его два раза в неделю. Высокий статус этого заведения был скудной гарантией того, что снимки его похождений не просочатся в прессу.

– Да какая же эта гарантия? – удивился Царицын. – Кое-что всё-таки выползло наружу.

– Я думаю, чхать он хотел на шумиху в жёлтой прессе, – деловито заметил художник. – У нас не проклятая Европа, так что отставка ему не грозит. Бьюсь об заклад, в глубине души его будоражила та мысль, что журналисты создадут ему ореол альфа-самца.

– Так или иначе, – примирительно вскинул руки Бойко, – это лучшее, что может предложить Москва для похождений эксклюзивного клиента. Ирина Аркадьевна, которая владеет клубом, приходится золовкой кузины мэра, так что старалась для дорогого гостя вовсю. Он каждую неделю зажигал с новыми девочками, пока не встретилась одна, зацепившая его надолго.

– Начинается, – демонстративно зевнул Саша. – Замки, принцессы, розовые пони.

– Как раз таки это была другая девушка, Наталья Скрипичникова. Видел я её на фото, – задумчиво протянул Илья. – Ярко выраженные цыганские корни. Так вот, эта девушка его словно приворожила. Она, в отличие от Александры, была стриптизёрша, притом экстра-класса. Возможно, вы не в курсе: там есть общий зал, где танцуют крошки гоу-гоу, а есть многочисленные VIP-комнаты, куда можно привести стриптизёршу или иной понравившийся экземпляр. Наташа была из таких, что скрывается от глаз публики и предназначается только для внутреннего употребления. Наш Фёдор Степанович, кажется, влюбился, напрочь забыл покой и сон, а вместо привычных двух раз стал заходить в «Де Бош» аж три раза на неделю. Другие кокетки перестали его интересовать, он проводил время лишь с Натальей.

– И? – с нетерпением спросил Артём.

– Бедная девушка, полагаю, уже строила грандиозные планы касательно того, как намертво присосётся к золотой жиле, переедет в его особняк и будет хамить всем из леопардового кабриолета. Только Фёдор Степанович никак не желал форсировать отношения и переводить их в горизонтальную плоскость.

– Действительно влюбился! – с загоревшимися глазами ахнул Царицын.

– Откуда такая информация? – скептически уточнил художник.

– Источник у меня надёжный, можешь не переживать. Так он мариновал девушку месяца полтора. Подарки дарил: айфоны, украшения, духи. Но вот допуск к телу был строжайше запрещён, как бы Наталья ни изгалялась, а у неё-то техники соблазнения доведены до совершенства.

– Стандартный пакет обеспеченного человека, – заметил Саша. – Как-то без огонька. Мог бы уже подарить своей Эсмеральде лакшери-кибитку.

– И что же было потом? – нетерпеливо поинтересовался журналист.

– Я готов спорить на любые деньги мира, что наша труженица устала удобрять Поле Чудес и побоялась повторить судьбу Буратино, так и не дождавшегося сверхприбылей, – встрял Саша.

Бойко тяжело вздохнул.

– Почти так. Мэр резко пропал с радаров и не заходил в клуб больше месяца. С Натальей произошла настоящая истерика. Карта от острова сокровищ была утеряна, а шкуру неубитого медведя уже поделили всей родней. Тем более она, как я понимаю, очень страстная и темпераментная девушка. Погоревав три недели, она без памяти влюбилась в Зураба Тамаридзе, охранника клуба. Тот, как вы понимаете, был самих честных правил и часто поколачивал любимую по поводу и без.

В один погожий майский день Фёдор Степанович всё-таки заглянул в «Де Бош», и, как говорят, был во невменяемом состоянии. Пьян он был до поросячьего визга и вёл себя, как бешеный боров. Он орал на весь клуб, чтобы в его комнату тотчас же доставили Наталью. Гузкин, кажется, провоцировал конфликт, словно искал драку (и определённо схлопотал бы пару переломов, не будь он мэром).

– Да-да, я помню, одно видео даже просочилось в сеть, – взбудоражено добавил Артём.

– Увы, – вздохнул пресс-секретарь.– В тот вечер ясно было одно: любая девушка, которая зайдёт к нему в комнату, будет как минимум избита, как максимум —жестоко изнасилована. Фёдор Степанович явно намеревался реализовать всё свои изощрённые садистические фантазии.

– Допуск к царскому телу, – патетически воскликнул Белов, – это ли не прекрасно? И как же отреагировала Наталья, когда настал её миллениум, час сбычи мечт?

– Наталья оказалась в настоящей западне. Она уже без памяти была влюблена в своего грузина, а тот жестоко карал её за измены. Сначала её побил бы Гузкин, потом – ревнивый Зураб. А работать ей как прикажете, с синяками по всему телу?

– И? – с предвкушением спросил Белов.

– Она кинула клич среди подружек. Мог бы кто заменить её и войти в клетку с разъярённым тигром, беспечно понадеявшись остаться в живых? Никто не хотел. Добровольцем вызвалась лишь Александра. Она действительно вернулась обратно без единого синяка. А через неделю поселилась по адресу Большая Татарская, 30, строение 2.

– Вот те раз, – присвистнул Саша. – Настоящий талант от природы. Гений, редкий дар! Она в прошлом не занималась блокфлейтой?

– Я думаю, – угрюмо встрял Царицын, – что она разговорила его, и он почувствовал в ней родную душу.

– Артём, – серьёзно сказал художник, – я даже не знаю, что звучит оскорбительнее: заподозрить в Александре талант к блокфлейте или обозвать её родственной душой мэра.

– Так или иначе, – спокойно добавил пресс-секретарь, – эта девушка отлично вписалась в интерьер. Она любезна, обходительна, может поддержать лёгкую беседу. Лавирует в светских тонкостях и отлично усвоила этикет, так что Фёдор Степанович принялся чаще звать гостей в дом, где она выступает в роли радушной хозяйки. Она красива, её не стыдно вывести в люди, и вот уже месяца три мэр только этим и занимается.

– Родители, небось, счастливы, что мадам Гузкин трясёт гузкой в качественно новом борделе?

– Она сирота. Её мать преподавала в школе и язык и литературу, ей не посчастливилось разбиться на машине в пьяном угаре. Отец – кажется, столяр – повесился через год, так что в пятнадцать наша Саша попала в детдом.

– Конечно, ей было необходимо себя обеспечивать! – экзальтированно произнёс Артём.

– Она же не пошла мыть полы, – возразил Белов. – Она искала лёгкой жизни и богатеньких ухажёров.

– А вдруг ей нужно было содержать больную сестру, – угрюмо ответил журналист.

– Сестры в наличии не имеется, – подчеркнул Бойко. – Я не знаю, сколько она проработала в «Де Боше» и было ли что-нибудь до него, но сейчас ей уже двадцать два. Высшего образования Александра, кстати, не получила.

Бывают такие моменты, когда общее поле беседы иссякает, разговор перестаёт вызывать живой интерес, и все участники чувствуют небольшую усталость. Так случилось и в этот момент. Чтобы перезарядиться, Артём отправился на кухню за новой порцией чая. Некоторое время мужчины пили молча.

– Ты же понимаешь, Артём Александрович, – рассудительно открыл Белов второй раунд переговоров, – что Илья Константинович не стал бы рассказывать нам эту душещипательную историю, если бы не хотел сообщить что-то ещё.

– Угадал, – угрюмо улыбнулся Бойко.

– Что день грядущий мне готовит? Впрочем, не надо. Продли интригу. У тебя мастерски получается поддерживать саспенс. Мне, конечно, сложно представить, что может быть хуже того, что щупальца Фёдора Степановича опутывают меня с новой силой, но жизнь способна на любые сюрпризы.

– А вы можете устроить мне встречу с этой девушкой? – дружелюбно поинтересовался Царицын. – Мне было бы крайне интересно пообщаться с ней ещё раз.

– Если Александр захочет, – ответил пресс-секретарь, аккуратно ставя чашку на блюдце, – в этом нет ничего невозможного.

– Саша!.. – взмолился журналист.

– Разбитого жизнью художника преследуют любительницы гламура, а ты безразлично смотришь на мои страдания? Я рискну отправиться в её логово, только если ты обеспечишь мне годовой запас алкоголя.

– Между прочим, – заметил Илья, смотря куда-то вдаль, – она закадычная подруга Черемши. Илона открыта к любым предложениям сотрудничества, так что можешь попытаться через неё, Артём.

– Любовница мэра и подруга Черемши – это уже диагноз, – злобно отреагировал Белов.

– Я попробую, спасибо за вашу идею.

– Знаете ли, это очень странно, – добавил Саша. – Как это Черемша снизошла до дружбы с женщиной, да ещё успешной и привлекательной? В чём тут подвох?

– Не знаю, – задумчиво причмокнув, ответил пресс-секретарь.

– Может быть, у неё не такой красивенький Инстаграм?

– Сложно сказать. Изучи, если хочешь. Ник sunny_sanya2704.

– Почему 2704? – спросил Белов, доставая телефон из кармана и открывая приложение.

– День рождения двадцать седьмого апреля.

– Надо и мне завести свой аккаунт, – весело добавил Саша, вводя данные в строку поиска. – А то чужой экспроприировал и через него изучаю эту высокодуховную жизнеутверждающую помойку. Назовусь sugar_shurik1310, например.

– По-моему, Инстаграм – отличная площадка, развивающая эстетический вкус, – встрял Царицын. – Сколько людей могут делиться своим видением прекрасного, блистать талантами, которые оказались бы спрятанными в повседневной жизни!

Белов сосредоточенно листал страничку девушки.

– Ничего не понимаю, – нахмурился он. – Каким образом у неё образовалось четыреста тридцать шесть тысяч подписчиков? Загадка природы.

– Я тоже не совсем понимаю, если честно, – смущенно согласился Царицын.

– Саша, ты освоил новую профессию и стал сммщиком? – с лёгкой издёвкой поинтересовался пресс-секретарь фонда.

– И не надейся. Однако же это странно. В этом аккаунте нет ничего: ни души, ни мыслей, ни теплоты, ни юмора. Фотографии вполне себе хороши, но таких страничек в Инстаграме больше, взяточников в Думе.

– Однако я не совсем согласен, – тут же опомнился Артём.

– С чем не согласен, Тёма? Ты почитай, как она пишет. По таким принципам пресс-релизы в министерствах иностранных дел составляют. «Стороны подтверждают свою неизменную заинтересованность в углублении политического диалога и с удовлетворением отмечают поступательное развитие двусторонних отношений».

Открой фотографию трёхмесячной давности, где она позирует на фоне салюта. Подпись: «Вчера состоялся прекрасный вечер в загородном дизайн-отеле Barvikha Hotel & Spa 5*. Маша Новикова, Алеся Чудилова и я были рады побывать в спа-комплексе. По случаю 14 февраля работники заведения устроили торжественный салют». Серьёзно? Некролог и то звучит оживлённее. Её поклонницы облепили эту страничку, думая, что им откроется страшная тайна и Александра поделится эзотерическим знанием, которое поможет им сменить ашанские галоши на «лабутены», а «жигули» на «ламборджини». Только грибники лучшие места никому не показывают, так что Синявская свои секреты выдавать не будет. Конкуренция слишком велика.

– Александра совсем не хвастается своей роскошной жизнью, – кисло добавил Царицын.

– Если сравнить Александру с её любимой Черемшой, то первая покажется монахиней. На самом деле, она также хвастается своим новообретённым статусом, просто делает это более тонко. Эдакая Черемша для интеллектуалов.

– Я не согласен, – скрестил руки на груди Артём.

– Черемшу выдаёт отсутствие меры – и одновременно обуславливает её популярность. «Сижу в майбахе моего любимого и родного @ozy_dream», «сегодня в „Турандоте“ любимый угостил меня осьминогом и супом из акульих плавников», «на мне – последняя коллекция от Louis Vitton, купила в Лондоне». Просто, коротко, ясно: экстракт животного торжества, который она тонкой иглой вводит прямо в мозг. Санечка делает это более куртуазно. Обрати внимание на новогоднее поздравление.

Царицын принялся внимательно изучать фотографию: девушка с длинными светлыми волосами сидела за столом, кокетливо подперев голову левой рукой, и с лёгкой улыбкой смотрела направо. В её зелёных глазах играла искорка жизни, но у Артёма сложилось впечатление, что она будто стеснялась чего-то, стараясь подавить поднимающуюся в душе радость. Перед блондинкой стояла миниатюрная чайная пара с безумным сочетанием красного, синего и зелёного цветов, а за спиной – огромная ёлка, украшенная шарами под стать чашке с блюдцем.

– Знаешь ли ты, что это за чашечка? Увеличь фотографию и рассмотри характерный меандр у кромки. Это Версаче, такая чайная пара стоит не меньше двенадцати тысяч рублей. Ёлочные шары, судя по рисунку, из этой же коллекции модного дома. Один шарик стоит около шести тысяч рублей. А теперь представь, сколько стоит украсить ими всю ёлку.

– Мало ли, что в кадр попало, – сердито ответил Артём.

– Нет, эта чайная пара стоит в кадре отнюдь не случайно, она очень хорошо видна и акцентирована. Подпись… Подпись потрясающая. «С Новым годом!». Это всё? Всё, что заслужили её преданные подписчики? Или вот ещё фотография, где она демонстрирует свои прелести в Римини. «Прекрасная Италия». Понимаешь ли ты это? Шекспир посвятил Италии пятнадцать пьес, Щедрин – два десятка картин. Бог создал Италию, чтобы показать нам, какой должна быть красота; в этой стране один дырявый колодец выглядит изящнее, чем весь Торжок. И всё, чего достойно это райское место, – двух слов, одно из которых замылено, затаскано, которое может употребить к месту даже попугай, а другое – сухая констатация факта.

Илья Бойко прокашлялся; в этом споре он был богом правосудия, демонстративно не принимающим ничью сторону.

– Краткость – сестра таланта, – нахмурился Артём.

– Загляни в фотографию «Менин» по-советски, – сказал художник, лукаво поблескивая глазами. – Сейчас ты начнёшь убеждать меня, что Александра – очень верующий человек, который только и делает, что молится, постится и слушает радио «Радонеж».

– Очень даже не удивлюсь, – нахмурился Царицын, на глазах превращающийся в ощетинившегося ёжика.

Пресс-секретарь не выдержал и полез в карман за телефоном, открыв в Инстаграме вышеупомянутую публикацию. Это была постановочная фотосессия, отдававшая душком советских семейных портретов. Мэр, его девушка, два лабрадора, один шарпей и один сиба-ину, две сиамские кошки и аратинга в массивной позолоченной клетке едва помещались в кадре. Все застыли в неестественных позах, напоминая восковых кукол, даже животные.

– Длинное чёрное бархатное платье, катастрофический для её второго размера вырез и – вопиющая деталь – внушительный бриллиантовый крестик, особенно выгодно выделяющийся на фоне глубокого декольте. Видимо, мадам Гузкин пыталась своей грудью воссоздать Голгофу, создать гору для этого креста. Иисус счастлив. А подпись-то, подпись! «Празднуем полгода отношений с Фёдором Степановичем. Это настоящий мужчина, который ежедневно служит мне источником вдохновения. Пусть и вам Господь пошлёт настоящую любовь». Бедный наш мэр, если даже любимая женщина называет его Фёдор Степанович.

– Когда они выходят в свет, мэр заставляет Александру одеваться довольно вызывающе, – поспешно заявил Артём.

– Что, несомненно, причиняет бывшей стриптизёрше огромные нравственные страдания.

– В жизни она выглядит куда скромнее.

– Вот здесь я соглашусь, – живо добавил пресс-секретарь, пряча телефон в карман.

Саша сардонически улыбнулся и вернулся к изучению ленты.

– Удивительная закономерность: именно проститутки охотнее всего рассуждают о вечных ценностях. Кстати, в последний месяц её тексты стали чуть теплее, чуть живее. Наверное, наняла копирайтера. А вот и ещё один гвоздь в крышку гроба, где похоронена твоя теория о том, что Александра исключительно скромна, а образ богемной фифочки сам гоняется за ней, как белые за Чапаевым. Аккаунту год – она создала его сразу после переезда. Видимо, анонсировать будни стриптизёрши не казалось ей такой уж привлекательной перспективой. Очень сильно сомневаюсь, что четыреста тридцать шесть тысяч подписчиков можно нажить честным путём за такой короткий срок. Она продвигала свои посты, рекламировала свою личную жизнь. Вот уж эта мэрия! Даже в Инстаграме без грязных махинаций не могут.

– Знаешь кого ты мне напоминаешь, Саша? – серьёзно заявил журналист. – Кая из сказки Андерсена, которому в глаз залетел осколок тролльего зеркала и который смотрит на красивейшие пейзажи сквозь мутную пелену. В каждом человеке можно увидеть что-то хорошее, если постараться.

Видимо, слова Царицына откликнулись резонансом в сердце художника, потому что он как-то странно дёрнулся и нахмурился, но быстро взял себя в руки, вооружившись излюбленным ироничным тону:

– Отчего же? Я даже готов согласиться с тем, что Александра не является дурой. Она так аккуратно предъявляет миру роскошь, в которой живёт, что печальная слава Ольги Сечиной ей не грозит. На месте Фёдора Степановича я бы на ней женился.

Илья засунул руки в карманы пиджака, и взгляд его начал с отчаянием скитаться по комнате.

– Именно это он и планирует сделать в самом ближайшем времени. Только, джентельмены, я вам не говорил, потому что это держится в строжайшем секрете, – грозно добавил он.

– Happy end во всей красе! – с деланной радостью всплеснул руками Белов. – Синявка получает спонсора, мэр – молодое тело, Илона – инфаркт от зависти, Инстаграм – море воодушевляющих постов про настоящую любовь и предназначение женщины. А теперь приступай к цели своего визита, Илья. Швырни в меня гранату горькой правды.

– После свадьбы Фёдор Степанович планирует передать ей львиную долю полномочий в фонде, Саша, – замогильным голосом произнёс пресс-секретарь, всё так же оглядывая комнату, совершенно в неё не всматриваясь. – Она будет активно вникать во все дела, Саша.

– Нет! – моментально подскочил с места Белов. – Только не это.

– Увы, Саша, только и это, – сказал Бойко, впервые явственно обнаруживая тревогу. – Александра уже проявляет ярко выраженный интерес к делам фонда. После свадьбы её вторжение будет невозможно не ощутить.

Художник начал расхаживать с места на место.

– Скажи, что это не так, мой демон ночи, ущипни меня и пробуди от страшного сна.

– Она творческий человек, Саша, – глухо добавил Бойко, мрачно изучая художника.

– Так ведь это же прекрасно! – воскликнул журналист. – Если она любит искусство, то будет способствовать тому, чтобы дорогу в большой мир находили лишь истинные таланты.

Саша в это время был на кухне, где спешно наливал себе стакан воды, но слова новоприобретённого соседа услышал.

– Всё обстоит ровно наоборот, Тёма, – слабым голосом ответил он, возвращаясь в гостиную. – Фёдор Степанович ни черта не разбирается в делах духовного мира, но я после нескольких лет нашёл к нему подход. Главное поймать волну, когда он в хорошем настроении, с уверенным видом наговорить множество умных слов, и он подпишет что угодно. Если человек думает, что он разбирается в тонких материях – а она, я тебя уверяю, думает именно так – то это портал в Геенну Огненную. Она будет насиловать нас своими вкусами и представлениями о жизни. Катастрофа.

– Она учится в ИГУМО на фотографа, Саша, – сказал Бойко с нечаянно обнажившимся негодованием.

– Да? – яростно переспросил Белов. – Отчего же это я её ни разу не видел на занятиях?

– Уже год, на заочном отделении, – более ровно ответил Илья, отводя взгляд от гневных глаз художника.

– Будущего фотографа не интересует история и теория визуальных искусств? Невеста мэра не снисходит до того, чтобы посещать лекции хотя бы раз в год? Звезду Инстаграмане будоражит возможность расширить свои творческие границы на выездных занятиях?

– Саша, ты всё равно будешь вынужден поставить ей зачет на июньской сессии.

– Пасхальный кулич ей от Невзорова, а не зачёт на июньской сессии, – с неугасающей яростью продолжил художник. – И пусть меня выгонят из университета.

– Посмотрим, как ты заговоришь в июне, – тихо ответил Бойко, доставая руки из карманов и скрещивая их на груди.

– Будущее моё заволакивают чёрные тучи, – со вздохом произнёс Саша, разваливаясь в кресле. – Раньше судьбу талантливой России решал бывший председатель совхоза, ныне они будут делать это рука об руку со стриптизёршей. А я, как тварь дрожащая и прав не имеющая, буду метаться между Сциллой и Харибдой, пока они не сожрут меня целиком.

– Давай, скажи ещё, что сердце твоё разорвётся под игом таких унижений, – заявил Илья, гордый и неприступный, как скала.

– Нет, удовольствия своей смертью я им не доставлю.

– Саша ведь должен найти человека, который оценит «Стыд орхидеи», – с тёплой улыбкой откликнулся журналист. – Чтобы объяснить ему, что за лилией, под лилией и Бог знает какие секреты, которые он там зашифровал.

– Совершенно верно, – заметил Саша. – Во всеуслышание заявляю небесным силам, что помру только тогда, когда эта миссия будет осуществлена.

– И ты думаешь, это возможно? – сказал Илья, и брови его образовали скептический домик.

– Что возможно? Найти человека, который ещё не успел душу свою превратить в помойку, у которого на глазах нету шор, который зрит в самый корень явления и чувствует тонкие, глубинные пласты, скрытые за внешней мишурой? Человека, который понял бы меня лучше, чем я себя понимаю? Звучит, как безумие, но я в это верю.

– Блажен, кто верует, – тяжело вздохнул пресс-секретарь.

– А я тоже верю, – отважно заявил Артём. – Ведь если бы это желание было неосуществимо, у Саши такая мысль просто не возникла бы. Судьба хочет этого; где-то есть человек, способен до конца оценить «Стыд орхидеи», нужно просто подождать.

– Да что ты носишься со своей «орхидеей», как с писаной торбой, – раздражённо пожал плечами Бойко. – Нет в ней ничего. Энтони Вайс недавно нарисовал точно такую же картину, «Белинду». Там, конечно, кубизм, но у меня сложилось стойкое впечатление, что он наложил в «Призме» фильтр на твою картину и выставил её в Tate Modern.

– Нет-нет-нет! – предупредительно вскинул руку Белов. – Ещё одно слово, и твои близнецы останутся без алиментов. У Вайса абсолютно бездарная мазня, я спалил бы эту Tate Modern к чертям собачьим вместе с его «Белиндой».

– Однако мне «Белинда» нравится больше, – твёрдо продолжил пресс-секретарь. – По крайней мере, в ней присутствует оригинальность. Между прочим, я могу тебя обнадёжить. Возможно, найдётся человек, который проникнется твоей лебединой песней.

Саша застыл в ледяном молчании.

– Помнишь, ты говорил мне, что хочешь попробовать взять шефство над каким-нибудь перспективным ребёнком? Когда я искал молодёжь для конкурса «Красота пейзажа», то обнаружил сразу пятерых: четырёх девочек и одного мальчика, от четырнадцати до шестнадцати лет. Они брызжут энергией и способностями, они открыты, их восприятие особенно, каждый их них проложил свой тернистый путь к независимому суждению. Ребята мечтают поступить в художественные вузы, поэтому запищали от возможности научиться у тебя чему-нибудь хорошему.

– Я посмотрю их, – взволнованно ответил Саша. – Конечно, я уже устал надеяться; много раз меня пробуждала к жизни надежда, и каждый раз реальность жестоко захлопывала двери в мир грёз под самым моим носом. Но тот, кто не ищет, никогда не пристанет к желанному берегу.

– В голове вертится что-то из грузинских тостов, но не буду портить столь патетический момент, – с облегчением сказал Илья Бойко. С чувством выполненного долга он поспешил надеть пальто и сбежать с поля сражения, где ямы оставляли не разрывавшиеся снаряды, но злые слова.