Читать книгу Небо без границ - Анастасия Кодоева - Страница 7

Каждое утро я просыпалась и заставляла себя жить. Знакомые и родственники предлагали мне уехать куда-нибудь развеяться, как будто они не понимали, что от себя не убежишь. Да, если честно, они и близко не представляли, что это такое, потерять смысл своего существования. Тогда какого черта они все советуют сменить обстановку?..

Однажды я уже путешествовала в жутком душевном состоянии, и, кроме еще большего разочарования, эта поездка мне ничего не принесла. Ужасно возвращаться в пустой дом, в котором тебя никто не ждет. Этого я боялась еще больше, чем приехать эмоционально опустошенной.

Помню, как украшала волосы алыми цветами, красила губы яркой помадой и фотографировалась в Африке с бокалом минералки на берегу. Танзания – мусульманская страна, где не принято продавать алкоголь в свободном доступе. Пережить депрессию на трезвую голову – это квест еще тот. Но если ты и это выдержишь, то тебе ничего не страшно, вот правда. Фотографии получились яркими и красивыми, но в душе было пусто, и после возвращения даже не хотелось их пересматривать. Эти снимки служили напоминанием о неудавшейся поездке.

Это было два года назад…

«Уважаемые пассажиры, наш самолёт пролетает над экватором, скорость 850 км/час, температура за бортом – 53°С. Время прибытия в Танзанию – 8:30 утра. Приятного полета», – раздался голос из динамиков.

Только сейчас я поняла, что все свои страхи я оставила дома и сбежала… Улетела. Ловко придумала! Закрыла в своей квартире на ключ надёжно, так, чтоб не исчезли, и по возвращению собиралась припереть их к стенке. Каждого по очереди. Далее – просто отправилась на край земли.

Только сейчас, отматывая события назад, как кинопленку, я поняла, что моей основной жизненной стратегией было бегство. Все мрачные мысли, окружавшие меня дома, сейчас казались какими-то далёкими и нереалистичными, как будто все это не со мной.

«Если случится самое страшное – то будет план Б. План Б – классная штука», – подытожила я.

Прекрасная возможность ничего не делать, ничего не решать, героически преодолевать трудности в виде одиночества и депрессии и корчиться от боли. На самом деле, не существовало никого плана Б, я просто придумала себе эту отговорку на тот случай, если банальная «смена обстановки» не поможет.

Можно бесконечно перемещаться по планете в разные экзотические страны, ходить на лыжах и под парусником, но однажды ты вернешься обратно туда, откуда сбежал, и столкнешься с реальностью. В ней придется что-то менять. Есть такая цитата: «Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что вы никогда не делали», и самое сложное здесь – начать с себя.

Прямо с самолета нас забрал трансфер. Ехали совсем недолго, больше простояли в очереди за визами. Мужчина в военной форме и зеленой кепке что-то недружелюбно пробурчал себе под нос и с грохотом дважды обрушил штамп на наши раскрытые паспорта. На свободных страничках засияла синяя надпись «Tanzania», украшенная вязью из арабских букв.

Микроавтобус подпрыгивал на ухабах и периодически делал остановки, высаживая пассажиров у разных красивых отелей. С замиранием сердца мы с Наташей ждали, что вот-вот объявят наши имена. Однако людей становилось все меньше и меньше, а нас все так и не называли. Тут мы подъехали к выбеленному старому зданию. «Только не это», – подумала я, но поздно: мы выходили последними. Эта хибара и оказалась нашим пунктом назначения. Сказать, что фото отеля на сайте сильно отличались от реальности, означало не сказать ничего.

Сумки забрал темнокожий парень, не говорящий по-английски, он много и широко улыбался. На ресепшене нас встретила полная девушка в мусульманской одежде, тоже африканка, она объяснялась жестами и что-то пыталась нам сказать, однако единственное слово, которое я поняла, было «паспорт». Мы зарегистрировались и получили ключи.

Наши чемоданы подхватил пожилой поджарый мужчина, он очень ловко выворачивал между расставленными всюду белыми домиками, каждый из которых представлял собой отдельное жилище. Мы поднимались вверх, затем спускались вниз, кругом росли пальмы и цветы, узкие тропинки были уложены плиткой. Территория оказалась просто гигантской: мы уже сбились со счету, сколько же мы совершили поворотов, и сколько пересекли маленьких деревянных мостиков.

Пожилой мужчина остановился возле одного из домиков, огромным ключом открыл дверь и распахнул ее перед нами. Мы вошли внутрь. Служащий занес наши вещи, поставил их на пол и тут же исчез. Как только мы с Наташей осмотрели наш номер, то обнялись и расплакались: настолько он оказался мрачным, темным и жутким. За четырехзвездочный отель я отдала кучу денег, но ремонт оставлял желать лучшего. Деревянные стены были покрыты коричневой краской, облупленной в разных местах, розетки не работали, под потолком покоился устрашающего вида вентилятор, а над каждой из кроватей свисала рваная москитная сетка.

Никто из персонала не изъяснялся ни на русском, ни на английском, хотя менеджер по продажам путевок уверяла нас в обратном. От этого укрепилось ощущение, что нас обманули. Больше всего пугала пустота: куда нас вообще завезли? На всей необъятной территории отеля нам не встретилось ни одной живой души. И с завтраком мы пролетели, ведь нас заселили слишком поздно.

Мы с дочкой переоделись и вышли из номера. Спускаясь по крутой каменистой дорожке вниз, я увидела приоткрытую дверь, рядом с которой разместились на креслах мужчина и женщина. На вид они были чуть старше меня, семейная пара вызывала доверие. Полный, добродушный мужчина с большими глазами искал что-то в телефоне, хрупкая женщина в шляпке красила ресницы. Я подошла к ним и спросила, говорят ли они по-русски. Оказалось, что да, чему я несказанно обрадовалась.

– Меня зовут Маргарита, а это Наташа, моя дочь.

– Алексей.

– Дарья, – представилась женщина в шляпке.

– А что вы скажете по поводу номеров? Мы тут рыдали, – призналась я.

– Мы тоже в первый день плакали, так что все нормально, – ответила Дарья. От этого стало чуть полегче.

Наши новые знакомые подсказали, как вызвать такси, где поменять деньги, и в какое место лучше отправиться пообедать. Мы поблагодарили Алексея и Дарью и попрощались.

Такси приехало быстро, машина тряслась по каменистой дороге густонаселенного города. Мы вышли посреди звенящей, гудящей и шипящей на всей лады улицы. Вокруг было невероятное количество мужчин с шоколадного цвета кожей и выпученными белками глаз, напоминающими вареные яйца. Мужчины торговали, водили такси и мотоциклы; облаченные в униформу, стояли по стойке смирно у дверей дорогих гостиниц, окруженных пальмами; жарили рыбу и кальмаров на мангале прямо на тротуарах. Женщины здесь встречались лишь изредка, да и то, укрытые с ног до головы черным хиджабом, сквозь узкую щель которого виднелись глаза.

Я подумала о том, что если бы мы шли пешком, то мы бы со временем адаптировались к такому количеству народа. Но сейчас просто сцепила зубы от волнения и крепко сжала руку ребёнка.

Мы зашли в маленькое кафе с вывеской «Lagman». Внутри негде было стать, не то, чтобы сесть: люди толпились, что-то жевали, в воздухе пахло жареным маслом, морепродуктами. Голод начал напоминать о себе и скручивать внутренности узлом. Я подошла ближе к поварам и показала на те блюда, которые, скорее всего, согласится съесть моя дочь, а потом выбрала что-то для себя. Объяснялась с поварами «на пальцах», но, похоже, ребята хорошо меня понимали. Они даже вернули мне лишние 10 тысяч танзанийских долларов, которые я дала по ошибке.

Затем нам пришлось искать посадочное место. Мы заняли половину столика, который оказался свободен, а рядом с нами расположился парень из России. Мы познакомились, и это было самое удачное событие за все десять дней – ведь мы с дочкой нашли компанию.

– Меня зовут Роман, – представился молодой человек.

У него были кудрявые черные волосы и белые зубы, а под пестрой рубашкой виднелась футболка с логотипом спортивной компании.

– Очень приятно, я Марго, а это моя дочь, Наташа.

Приходилось перекрикивать шум.

– Давно вы здесь? – спросила я.

– Второй день.

– А мы только приехали.

Еда оказалась великолепной. Наташа мигом слопала жареную рыбу и салат, выковыривая кусочки помидоров, а я забирала их у нее из тарелки.

– Вы откуда? – спросил Роман.

– Из Ростова-на-Дону. А вы?

– Из Москвы.

– Чем занимаетесь там, в Москве?

– У меня свой бизнес. Небольшая торговая компания. А вы чем занимаетесь?

– Делаю проектную документацию. Уже успели что-то посмотреть в городе?

– Да, немного. Говорят, тут недалеко есть дом Фредди Меркьюри. Сейчас собираюсь прямо туда. Хотите, пойдем вместе?

– Давайте, – ответила я и от смущения опустила глаза в тарелку. Не часто мужчины меня куда-то приглашают, даже если это просто туристическая прогулка.

Солнце нещадно пекло, мы втроем нарезали круги по африканским трущобам, пытаясь что-то сфотографировать. От суеты голова шла кругом, количество людей на улице было просто безумное.

Вскоре мы подошли к дому Фредди Меркьюри и сделали пару кадров. Вспомнился фильм, кажется, «Богемская рапсодия», сердце переполнилось грустью о трагической судьбе певца. Сногсшибательная музыка рождается от невыносимой боли, как и любые другие шедевры. Я не представляла, как можно снимать душераздирающие фильмы, писать пронзительные книги, создавать картины, переполненные эмоций, и ничего при этом не чувствовать.

– Как тебе тут? – поинтересовалась я у дочки.

– Нормально.

Мы пробирались извилистыми дорожками дальше, и вот перед нами открылось идеальное место для отдыха – тень, уютное кафе с деревянными креслами и бежевыми столиками, вид на корабли и рыбацкие лодки. Поджарые местные жители переворачивали их вверх дном и зачем-то простукивали, вероятно, проверяя на прочность.

Я заказала себе капучино и принялась смотреть на океан. Порт в любом городе – мое место силы. Дочка пила фреш из манго, а наш новый приятель рассказывал о своем бизнесе в Москве.

– Мы продаем автозапчасти, масла, расходные материалы. Наши клиенты находятся по всей территории бывшего СНГ.

– Давно этим занимаетесь?

– Уже двенадцать лет.

– Прилично. А вы, Марго, чем увлекаетесь?

– Помимо работы, особо ничем. Есть такой редкий вид извращений, я трудоголик, – улыбнулась я. Роман ответил тем же. – Но мне нравятся поездки в разные места… Мы часто путешествуем по России и по миру.

– А я тоже люблю путешествовать, это моя 54-я страна.

– Ого! Вот это да! – изумленно воскликнула я.

Наташа на секунду оторвалась от телефона, подняла глаза на Романа и продолжила играть.

Тем временем мысли успокоились, и я почувствовала расслабление. Оказывается, человек может сориентироваться в любой ситуации, даже в самой сложной и непредсказуемой: неплохой навык. Даже если ты на другом континенте, где никто не знает твой язык, а у тебя в руке ладошка напуганного ребенка, можно выкрутиться, найти хорошую компанию и заказать чашку кофе.

«Моей дочке было всего восемь лет. Как я могла подвергнуть ее такому стрессу?» – подумала я и вновь погрузилась в воспоминания.

Мы вернулись в номер, который показался мне теперь не таким уж ужасным. Наташа пошла в душ, а я плюхнулась на кровать и обхватила руками необъятную подушку. Она была в метр длиной и почти в два моих туловища толщиной. Лежа, я подумала о том, что всегда стеснялась обнимать подушки. Это довольно странно: ведь здесь, кроме меня, никого нет.

Если это правда, что эмоции неподвластны нам, как голод и жажда, то какая разница, почему я так чувствую. Какой смысл стыдиться чего-то, если никто этого не видит.

«Ты – кто? Моя субличность? Или мой новый воображаемый друг?» – спросила я у подушки.

Но он заговорил сразу о главном, переходя к сути. Я почти слышала его тихий ласковый голос, который тает в звуках дождя.

– У тебя есть здравый смысл.

– Спасибо, я знаю.

– Очень важное качество, – не унимался воображаемый друг, – интуиция хорошо развита, скажи честно, ведь ты же всегда знала, что он тебе не подходит?.. Знала, но давала ему «вторые» шансы… Ох, уж эти «вторые» шансы! Ты слишком добрая.

– Но мне кажется, что я просто боюсь одиночества.

– Уже нет.

– Точно.

Отчего-то на душе стало спокойнее. Я улыбнулась. За окном раздался раскат грома, и за доли секунд на землю обрушился тропический ливень. Миллиард барабанных палочек застучали по крыше, шумовая завеса накрыла наш отель, и я оказалась словно отрезана от мира. Спрыгнув с кровати, вышла на веранду. Пахло сыростью и ароматами цветов. В свете фонаря я обнаружила скопление ящериц, дождь подействовал на них странно: они встревожено перебегали с места на место. Я зашла внутрь, плотно прикрыла дверь и снова легла на кровать.

– Но ведь ты понимаешь, то, что приносит тебе невыносимую боль, это только часть целой картины. Другие чувствуют то же самое, только твой результат – это их мечта, и наоборот. В мире все взаимосвязано… Все! Люди хотят заполучить именно то, чего у них нет, такова человеческая природа…

– Похоже, ты прав… Мне стало легче. Спасибо.

– Даже в самой бредовой и самой невероятной ситуации ты справишься. Выкрутишься. Выживешь.

– Ты меня так поддерживаешь, прямо как папа.

– Серьезно?

– Да.

– Круто, я не знал.

– Последнее время я только и делаю, что удивляюсь тому, как меняется мир и всё в нем… А вообще, это последствия моего общения с О…

Сев на кровати, я долго смотрела в окно, далеко-далеко, в одну точку. А с чего я взяла, что это последствия общения с О?.. Папа каким был, таким и остался. Поменялось мое отношение к нему, вот и весь секрет. Он может гордиться мной, а может называть дурными словами, но от этого внутри меня не изменится ничего: я всегда его любила. Как и он меня, только очень специфично. На самом деле, каждый любит так, как умеет.

Я встала и подошла к окну, отодвинула тюлевую штору и посмотрела вдаль. Сквозь стекло почти ничего не было видно, только свет фонарей слепил глаза. Подумала о том, что наша способность выражать свою любовь приобретает причудливые формы, наши души и сердца столь уязвимы, что чем больше мы пережили страданий, тем сильнее хочется закрыться. А потребность в любви все равно сохраняется – это такая штука, которую невозможно взять и вычеркнуть из жизни. Для меня любовь незаменима, это основа основ, как сон, вода и воздух. Только далеко не всем это нужно… А может, всем, только люди тщательно это скрывают?

Ведь мы, каждый со своими эмоциями, как человечки из «Корпорации монстров». Все мы уникальны внутри, а значит, процесс приема-передачи этой самой любви неизбежно нарушается, потому что «антеннки» на голове у всех разные.

Однако помимо настроенных на разные частоты антенн существует еще и близость душевная, и она встречается гораздо реже. Опять папа: цепочка ассоциаций привела меня туда же, откуда все началось. Итак, по порядку…

Даже на расстоянии я всегда знала, что он рядом, его душа живет внутри меня. Так было и так будет: несмотря на его взрывной характер, несмотря на то, что последние годы мы почти не общались. Есть такая любовь, которую не надо подтверждать словами. Я всегда знала, что даже в самой кошмарной тьме он найдет мою руку и будет ее крепко держать. Только с одним условием: если я обозначу, что мне это нужно. Именно вот с этим у меня наблюдались некоторые трудности, признать свою слабость перед другими сложно, а перед родителями – невозможно. По итогу так и получалось, что я чувствовала от папы моральную поддержку на расстоянии – а точнее, на уровне мыслей, но никогда не видела ее в реальности просто потому, что не умела просить. Но фантазий мне хватало, или я сама себя в этом убедила.

Вспомнилась история из детства. Однажды, когда мне было лет пять, мы собирались с папой пойти во двор. Мама дала нам задание на обратном пути заглянуть на рынок и купить кое-что из продуктов. Мне очень нравились прогулки с папой вдвоем, так как я выпрашивала у него сладости, а он с беззаветной любовью скупал мне все, что вздумается. Я все съедала, не доходя до дома. Мама в этом плане вела себя построже, и с ней такие фокусы не прокатывали.

…Мы стоим на пороге, в туго застегнутых куртках, мама проверяет на мне «плотность упаковки»: перетягивает шнурки на шапке так, что режет лоб, и я прошу сделать послабее.

– Разбегаешься, растрепаешься, – отвечает мама, застегивая одну за другой кнопки на моем пуховике. Металлические кнопки блестят в ряд. Красиво.

– Мама, зачем кнопки, я же закрыла замок.

– Так надежнее.

Ну, все, кажется, мама довольна: она отодвигается на шаг от нас, и я беру в руки первый ботинок. В этот момент папа тянется за шапкой к верхней полке. Я поднимаюсь с пола и его рука случайно обрушивается на мою голову. Мне не больно, но страшно.

– Какого черта ты залезла мне под руку? Как ты тут оказалась? Что, не видишь, я вещи беру!

Из глаз брызгают слезы. Я не понимаю, за что папа кричит на меня.

– Вместо того, чтобы орать на ребенка, лучше бы извинился! – вступается мама. – Иди сюда, тебе больно?

Вообще-то мне не больно, но я киваю.

– Да, мамочка, очень больно.

– Посмотри, что ты наделал! – обращается она к отцу. – Прости его, он не специально, – объясняет мне мама, и устрашающе смотрит на него.

Но в этот момент папа открывает дверь, хватает меня за руку, и мы выходим в подъезд. Разговор окончен, извинений не будет. Мы шагаем по лужам, мне вдруг становится весело безо всяких на то причин.

– А ты купишь мороженое? – спрашиваю я.

Но папе почему-то моя идея не нравится.

– Какое в октябре мороженое… Нет денег!

– Тогда конфету на палочке!

– Ладно. Ладно…

Петушок на палочке ярко-желтый, и он хрустит, а на вкус – как обычный сахар. Я немного разочарована, но уже на папу не обижаюсь, ведь все хорошо…

Подойдя к окну, я обнаружила, как пусто на улице. Льет ливень пуще прежнего и светят фонари, а вокруг – ни души.

Дождь успокаивал меня. Он создавал шумовую завесу, которая ограждала от огромного мира, полного неурядиц и переживаний. В этом безопасном пространстве можно было остаться наедине со своими воспоминаниями и уплыть так далеко, как пожелаешь. Я переоделась в футболку и легла на кровать, закрыла глаза и мгновенно провалилась в глубокий сон.