Читать книгу Комедия ангелов - Андреич - Страница 16

1 Как много звёзд потоком светлым льётся,

И все на удивление равны.

«Не всем блеснуть при жизни удаётся, —

Нарушил Пушкин ноту тишины, —

Здесь стражник и крестьянин, и мошенник…

Но все одной судьбой наделены.

Хотя, постой! Тут есть один отшельник,

Что умудрился заслужить покой».

«Так он – изгой, непризнанный священник?»

«Ты прав наполовину. Он – изгой

По имени Тибетский Миларепа,

Что и при жизни здесь бывал порой.

13 Грехи он замолил, отдавшись слепо

Под власть гуру́, что богом почитал,

Хотя тот кончил странно и нелепо,

Но Миларепа суперменом стал.

К нему-то и заглянем по дороге,

Елико можно. Выправим кристалл

Его зеницы на сквозном пороге

Бесчисленных мерцающих седин,

Потерю сыщем и в златой пироге,

Как муж просил, тому и отдадим!»

Созвездие, застывшим самоцветом

Дремало, как забытый габардин

25 Проскальзывает отблесками света,

Когда предстанет взору невзначай

В смятенье переезда, чтобы где-то

От яркого рассветного луча

Проснуться. Так и наше приближенье,

Развеяв сон со скоростью меча,

Отшельнику дарило пробужденье.

Буддийские раскосые глаза

Нас встретили на вздохе торможенья.

Вздымалась виноградная лоза,

У стен дворца, столь сладостными млея

Плодами, и непуганый фазан

37 Разлёгся под ногами чародея,

И красный волк настороже стоял,

Готовый тут же разорвать злодея.

Но лик у чудотворца воссиял,

Когда узнал он смуглую улыбку,

И отползла сконфуженно змея,

И ветку закачала, словно зыбку.

«Мир дому твоему! – сказал поэт

И засмеялся над златою рыбкой,

Что выпрыгнула тем словам вослед. —

Прошу принять гостей в оазис вешний».

«Входящим – мир всегда! – сказал в ответ

49 Хозяин наш, – я в радости поспешной

Спешу исполнить свой заветный долг

И отдых предложить гостям нездешним». —

Он глянул на меня. Как красный волк

Смущённо я топтался на ступенях

И думал: что же Пушкин мой умолк?

Иль новым занят он стихотвореньем…

Но мне-то как представиться, скажи,

Ведь этот – не чета иным твореньям,

Не колосок на поле спелой ржи,

А сам колосс, возросший из тумана

И раздвигавший горные кряжи:

61 «Быть может, я пошёл путём обмана,

Но если в сердце правды свет горит —

Он подчинит и колдовство дурмана,

И мудрость огнедышащей зари.

Но даже нам, ушедшим в мир безлунный,

Приход твой об отваге говорит». —

Он посмотрел, как смотрит лев чугунный,

Перемещаясь взором на века,

Где возникает голос многоструйный

Под лёгким дуновеньем ветерка,

И сердце подхлестнул обрывком нерва

Невысказанной горечи пока.

73 «Я и не мыслил объясняться первым, —

Вступил в беседу верный Проводник. —

Раз вы друг друга поняли наверно.

Я прав, мой спутник? Что же ты поник

Главой своей с вихром непобедимым?»

А мне хотелось бросить тот пикник

Не потому, что хлебом не единым…

А насладиться зрелищем побед,

Неведомых солдатам нелюдимым,

Но чётко исполняющим обет,

Который мы недавно приносили

Страдальцам, истомившимся от бед.

85 «Да ты, никак, не веришь в наши силы

И думаешь, что в праздности пустой

Красивые слова произносили,

Расхаживая в зале золотой», —

Ко мне колдун Тибетский обратился,

И был в его словах упрёк простой,

Как будто бы нахмурилось светило.

И тут же Пушкин поддержал его:

«Хорош я был бы, коли отступился

От клятвенного слова своего.

Пойми, чудак, когда сойдутся “клячи”

Как я и Мила – против ничего

97 Не устоит, и праздником удачи

К своим солдатам женщина летит.

А зрелища сподобишься. Тем паче,

Что долгий путь нам вместе предстоит».

Кому-кому, а Пушкину примерно

Был благостен мой зверский аппетит,

И сон в саду, и мысли безразмерной

Полёт, и ощущение тепла,

Что эта придорожная “таверна”

Ещё кому-то радость принесла…

А прочее запомнилось едва ли,

Когда улыбка на лице плыла…

109 И вновь влекло в заманчивые дали…»