Читать книгу Мир без изъянов - Андрей Истомин - Страница 10

Блэк сидел в кресле гостиной, напротив него парил Эгберт. Робот, как обычно, слегка покачивался, а его красный индикатор мигал в такт его словам.

– Доктор, состояние Хайма стабильно, – отчитался Эгберт, но в его голосе звучала нотка тревоги.

– Стабильно, но ненадолго, – произнёс Джеймс, отставив чашку кофе на стеклянный столик. – Ты понимаешь, насколько деликатна эта ситуация?

– Конечно, понимаю, – ответил Эгберт. – Но, с вашего позволения, доктор, замечу: Хайм – взрослый человек, а не лабораторный образец.

– Он не просто человек, Эгберт, – Блэк наклонился вперёд, его взгляд стал пронзительным. – Он мой лучший воспитанник. И его состояние – это не просто усталость или эмоциональное перенапряжение. Это вызов всей системе.

Эгберт замер, его индикатор замигал быстрее.

– Вы хотите, чтобы я действовал иначе?

– Именно. С этого момента все данные о состоянии Хайма ты отправляешь только мне. Ни одного отчёта в ЦМЛ, пока я не дам разрешения, – Блэк встал, поправляя очки. – Ты понимаешь, о чём я?

– Прекрасно понимаю, доктор. И я надеюсь, что Вы знаете, что делаете.

– Я знаю, – холодно произнёс Джеймс, направляясь к выходу.

Эгберт проводил его до двери, которая открылась со звуком музыки ветра.

– Удачи, доктор Блэк, – сказал робот, в его голосе звучала почти искренняя забота.

Блэк ничего не ответил, лишь кивнул и вышел в ночь.

Магнобиль плавно поднялся в воздух и начал движение по пустынной воздушной трассе. Ночной Медиополис раскинулся перед Джеймсом во всей своей красоте: переливающиеся огни башен, мягкие линии дорог, светящиеся купола парков. Город казался живым существом, идеальным и гармоничным, но Блэк знал, что за этой красотой скрывается механизм, где каждый винтик был на своём месте.

«И что же делать с винтиком, который больше не подчиняется?» – думал он, смотря на мерцающие огни. – «Хайм – слишком важен для меня, чтобы позволить ему уйти так рано. Но если ситуация выйдет из-под контроля…».

Он не хотел об этом думать, но в глубине души понимал: если ЦМЛ узнает о состоянии Хайма, они не будут медлить. Утилизация нестабильных элементов всегда была приоритетом.

Магнобиль пересёк огромный мост, который протянулся над искусственным водоёмом. Вода внизу отражала свет города, создавая иллюзию бездонной глубины. Этот мост был символом перехода между двумя мирами: идеальной городской средой и закрытым сектором ЦМЛ.

Блэк вглядывался в водную гладь, пока не достиг другой стороны моста. Здесь всё выглядело иначе. Дома сотрудников ЦМЛ были выстроены в строгом минималистичном стиле. Прямые линии, отсутствие украшений, максимальная функциональность.

Дом Джеймса выделялся даже на фоне этой аскетичной среды. Это было здание из чёрного биобетона с металлическими вставками. Его поверхность поглощала свет, делая дом практически невидимым в ночи. Единственным ярким элементом был красный голографический знак над входом – символ ЦМЛ.

Блэк остановил магнобиль на парковочной платформе у дома и подошёл к двери. Платформа издала звук сирены и активировала программу «подземной парковки». Сканер в арке над дверью мгновенно распознал его, и вход открылся. Внутри всё было также минималистично: белые стены, черная металлическая отделка, мебель из стекла и стали. В центре гостиной стоял огромный экран, где отображались графики и данные.

Джеймс стянул свитер, оставшись в одной рубашке и брюках. Расстегнув воротник сорочки он сел в кресло. Доктор Блэк ещё раз достал гравюру Хайма и развернул её. Линии и формы снова захватили его внимание.

«Ключ», – подумал он, проводя пальцем по центру картины. – «Но к чему?» Он откинулся назад, его взгляд устремился в потолок.

– Это только начало, – прошептал он себе под нос, прежде чем погрузиться в размышления. Он снова достал из кармана работу Хайма и стал пристально вглядываться в нее.

Джеймс сидел в своём кресле, глядя с прищуром на развернутую перед ним гравюру. Линии и формы, словно живые, продолжали пульсировать в его сознании, создавая вихрь мыслей. Картина была не просто произведением искусства – она была сигналом. Сигналом того, что система больше не способна контролировать её создателя.

Блэк отложил холст и откинулся на спинку кресла, сцепив руки в замок. Он закрыл глаза, и перед ним замелькали образы из прошлого.

Как Хайм, ещё совсем юный, впервые вошёл в лабораторию, сдерживая волнение за маской уверенности. Тогда Блэк увидел в нём нечто большее, чем просто талант. Это был редкий случай, когда человек мог выходить за рамки, игнорировать границы, но при этом сохранять чёткое видение своих целей.

«И теперь всё это может быть уничтожено», – подумал Джеймс, открывая глаза. – «Собственно, благодаря этому система еще функционирует».

Он понимал, что конец для Хайма неизбежен. ЦМЛ и Ратуша Медиополиса не терпят нестабильных элементов. Любое отклонение от нормы воспринимается как угроза системе. Но Блэк никогда не позволял системе действовать беспрепятственно.

«Если я не могу спасти его», – размышлял он, – «значит, я должен максимально использовать его потенциал, пока он ещё способен творить».

Блэк поднялся и подошёл к большому экрану, висящему на стене. Он активировал его одним движением, и перед ним возникли графики, данные и записи о Хайме. Вдумчиво разглядывая данные, доктор Блэк вел внутренний диалог и выстраивал возможные варианты стратегий своего поведения.

Он понимал, что время – их главный враг. Если состояние Хайма продолжит ухудшаться, он перестанет быть продуктивным. Но сейчас, несмотря на признаки нестабильности, он всё ещё создаёт шедевры.

«Если я смогу обеспечить ему максимальный доступ к ресурсам и ограничить его контакты с внешним миром, он сможет работать быстрее», – думал Блэк.

Он решил разработать план, при котором Хайм будет полностью изолирован от внешнего воздействия. Эгберт станет единственным, кто будет взаимодействовать с ним напрямую, а все отчёты и результаты будут отправляться исключительно Джеймсу.

«Я создам для него идеальные условия», – подумал он. – «Если Хайм сможет ускорить свою работу, мы успеем получить достаточно данных, чтобы оправдать все затраты на эксперимент».

Однако Блэк знал, что изоляция – это лишь временное решение. Рано или поздно ЦМЛ и Ратуша заметят изменения в поведении Хайма.

«Если я не могу скрыть его нестабильность», – размышлял он, – «значит, я должен представить её как преимущество».

Он решил, что сможет убедить систему в том, что необычные работы Хайма – это не результат его отклонений, а новый этап в развитии творчества. Джеймс уже видел, как можно использовать гравюру Хайма в качестве доказательства.

«Эта картина может стать нашим спасением», – думал он. – «Если я представлю её как образец новой эпохи искусства, система может пересмотреть своё отношение к его состоянию. Но тут помощью Эгберта не обойтись. Нам нужен эмоциональный компонент и конечно же эмпатичный».

На его лице появилась улыбка Гринча. Он знал, что это будет рискованный шаг, но у нее был дар убеждения, а его репутация и статус позволят ему манипулировать мнениями других. Джеймс выключил экран и вновь сел в кресло. Два плана были разработаны, но оба они требовали времени и точности.

«Итак, мне нужно сделать выбор», – подумал он, переплетая пальцы рук. – «Пожертвовать одним или двумя».

Доктор подошел к витражному окну рабочего кабинета: «Эх, Хайм, ты даже не представляешь, на какой риск и потери ты меня толкаешь», – саркастично подумал он и нажал кнопку вызова на коммуникаторе.

– Лола, деточка, добрый вечер… Да, да, я тоже рад тебя слышать. Ты что-то сегодня говорила про свой прорыв в клонировании мозга?