Читать книгу Крылатая повесть - Андрей Костров - Страница 10

Тем временем у Тани все шло как по маслу. Она приехала из школы – папы дома еще не оказалось, но именно на него и была вся надежда. Маме, конечно же, она по дороге ничего не рассказала. Мама была не верящей в чудеса. Вся надежда была на папу. Папа – тот человек, который в очередной раз примет на себя весь удар маминых возмущений по поводу Таниной затеи.

Приехав домой, Таня сразу удалилась в свою комнату с целью инкогнито позвонить отцу и сказать, чтобы тот, когда поедет домой с работы, привез ей кирпич – красный в дырочку. И чтоб привез не позже полуночи, если вдруг задержится на работе.

– Обязательно красный в дырочку? – прозвучал вопрос в Танином телефоне от папы.

– Да, папа, это очень важно, – ответила дочь.

Папа сопротивляться не стал, красный так красный. Он уже понимал, что ему придется снова выгораживать свою дочь перед мамой. Таня в очередной раз выдумала что-то такое, что нарушит размеренный строй их семейной жизни. Но к этому он был готов. Единственное, что настораживало в этой просьбе больше всего, – кирпич необходимо привезти сегодня же до полуночи.

«Значит, опять будет в полночь колдовать», – подумал папа. Но не стал расспрашивать Таню подробно об этом, дабы сохранить свое психическое спокойствие хотя бы на три часа, оставшиеся до конца дня. Подробности могли быть какого угодно характера, и он решил разобраться во всем, когда сам с кирпичом приедет домой и все увидит своими глазами. Спросил только:

– Тебе нужен кирпич именно сегодня? В другой день нельзя его добыть, ведь уже поздно?

– Папа, ты меня не любишь, раз так говоришь. Неужели если бы мне было это не важно сегодня, я стала бы тебя беспокоить по пустякам, – ответила Таня.

– Доченька, я тебя очень люблю. Кирпич привезу. Все, пока. До вечера! Ничего там без меня не делай, я скоро буду.

– Спасибо, папа, жду. Ты настоящий друг.

Папа глубоко вздохнул – ведь он даже предположить не мог, для чего предназначен этот кирпич, и что его любимая доченька опять задумала, и как теперь им обоим придется выкручиваться. «У мамы обязательно случится очередной нервный срыв», – подумал папа и посмотрел на часы: нужно успеть после работы заехать в строительный магазин.

Папа безгранично любил свою дочь. Таня была единственным и долгожданным ребенком в семье. Сергей Владимирович был уже давно взрослым человеком и занимал важный пост в министерстве или даже в посольстве, в общем, стал большим человеком. Опытным, обязательным и ответственным.

Он заехал после работы в строительный магазин и купил три кирпича. Приехав домой, два кирпича оставил в машине, а с третьим под мышкой поднялся в квартиру. Он, повторю, был человеком опытным и умным и прикупил два запасных кирпича на тот случай, если вдруг что-то пойдет не так и понадобится, к примеру, еще один. Был еще вариант, на который папа втайне надеялся больше всего, – это если Танина затея с кирпичом окажется интересной (а Танины затеи всегда были интересными, единственное, не всегда безопасными), и если жертв никаких не предполагается в этом деле, то у него останется свой кирпич. На всякий случай и для мамы припасен кирпич, если идея Танина окажется интересной игрой и маме тоже понравится. Хотя папа в последний вариант верил меньше всего.

Он, конечно, с осторожностью всегда относился к Таниным идеям, но все же в глубине души любил, когда его дочь придумывала что-нибудь такое веселенькое, и не без удовольствия иной раз сам принимал участие в этих приключениях. «Главное – уладить дело с мамой, а это не просто», – думал Танин папа. Его жена была домохозяйкой. Уют и порядок в доме и воспитание дочери стали делом маминых интересов. Мама была требовательна к своей дочери. К Тане она относилась с той мерой родительской строгости, которая необходима, чтобы из их единственной и всеми любимой доченьки получился «нормальный» человек. Потому как кроме матери никому дела до «нормального» развития личности ее ребенка не было. Имеется в виду, что папа, с этой точки зрения, был совершенно бесполезным существом, потому что втайне сам симпатизировал идеям своей дочери. Он воспринимал нестандартность Тани как само собой разумеющееся. Как будто все так и должно быть. Однажды на каком-то празднике, где собралось много гостей, Тане задали вопрос: «Кем ты хочешь стать в жизни?» И она, будучи уже ученицей третьего класса, вполне взрослой девочкой, ответила: «Я хочу быть, как Маугли, – жить в джунглях, есть там дикий мед и кататься с обезьянами на лианах». Гости от души посмеялись и нашли, что девочка с развитым чувством юмора и не по годам остроумна. Только Танина мама тогда понимала, что это была вовсе не шутка, а вполне серьезная цель – логическое завершение всего строя жизненных интересов ее дочери.

После этого Таниного ответа мама была, как обычно, в тяжелой депрессии, потому что мечтала о том, чтобы дочь ее стала, например, экономистом или, как отец, пошла по дипломатической линии. «Все для нее создали. Вся жизнь ради нее, а она – вот, в джунгли собирается. Какой ужас!» – восклицала в отчаянии мама. И в еще больший стресс ее тогда ввергло то, что после застольной беседы, когда Таня принародно огласила цель своего жизненного пути, зайдя в кабинет мужа, мама увидела, как в поисковой строке на его компьютере было вбито: «Как выжить в диких джунглях». Увидев это, Танина мама со словами: «Вы меня в гроб загоните!» – ушла к себе пить успокоительные таблетки.

Поэтому, по мнению мамы, на папу надежды в деле воспитания их единственной, не от мира сего родившейся дочери не было. Таня маму, конечно, побаивалась, поэтому в тот день, когда должна была осуществиться ее задумка, сидела в засаде, ожидая отца, который должен был доставить материал для необычного эксперимента.

Папа вошел в квартиру с кирпичом в руках, прятать его от мамы было незаконно – все-таки надо как-то сгладить конфликт, а утаивание только ухудшило бы ситуацию. И еще папа и сам не знал, что задумала его дочь, поэтому решил действовать через семейный совет, рискуя, конечно, поссориться с дочерью, которая обязательно выдвинет претензии отцу за нарушение конфиденциальности.

– Та-ак, – сказала мама, увидев вошедшего мужа с кирпичом в руках. – Это еще что такое?

– Кирпич, дорогая. Из него строят дома.

– Это я знаю. Что он делает в нашей квартире?

– Его пригласила к нам в гости Танечка, – с веселинкой в голосе отвечал папа, надеясь перевести все дело в шуточный тон.

– Та-а-ак, – произнесла протяжнее мама. – Опять она что-то задумала!

А Таня тем временем стояла за спиной матери и жестами пыталась объяснить папе, чтобы он спрятал кирпич и пронес его тихонько в Танину комнату. Но папа уже был застигнут врасплох и стоял, пожимая плечами, с глупой улыбкой на лице.

Папа Танин был очень миролюбивым и добрым человеком и всегда старался избегать скандалов, и, конечно, ему было неловко от ситуации, в которой один его любимый человек стоит справа, возмущается и расстраивается, а другой любимый человек стоит слева, машет во все стороны руками и крутит у виска пальцем. А папа стоит посередине между двух огней и не знает, как ему быть.

– Доченька, объясни мне, для чего тебе кирпич, – обратилась мама к Тане. – Ты же для нее, я так понимаю, его приволок? – повернулась она к мужу.

Папа, как провинившийся мальчишка утвердительно кивнул.

– Таня, зачем кирпич? – повторила мама.

– Мама, это мне надо для эксперимента.

– Это в школе вам такой эксперимент задали провести? – удивленно спросила мама.

– Да… да, – неуверенно, обдумывая новый поворот, ответила Таня.

– Они там с ума посходили, что ли! Кирпичи заставляют детей таскать домой. Ты его хоть на голову не скинешь никому на своем эксперименте?

– Нет, мам, ты что, он просто нужен мне… ну, он должен быть комнатной температуры, и дырочки на нем тоже должны быть… – пробормотала Таня, ободренная, что все повернулось в ее пользу.

Таня, конечно, испугалась, что мама завтра позвонит в школу и предъявит претензии учителям за то, что задают детям проводить такие странные эксперименты. Танина мама часто высказывала свое недовольство учителям в отношении образования ее дочери. Когда она приезжала за Таней в школу, то учителя старались не попадаться Таниной маме на глаза, чтобы избежать придирчивых вопросов. Мама всегда добивалась справедливости и соблюдения законных прав для себя и близких. Хотя есть подозрение, что она «нападала» на учителей с вопросами с тем только, чтобы перехватить инициативу в предъявлении претензий, которых со своей стороны у педагогов к Таниной маме было не меньше в отношении поведения ее дочери. А еще этот сегодняшний разговор с Анной Андреевной и Олимпией Николаевной. «О Боже, – подумала Таня. – Все сразу навалилось». Если мама позвонит в школу, то тогда весь замысел выйдет наружу. И тогда Тане, а вместе с ней и Леше придется оправдываться уже всерьез за все эти фантастические идеи и эксперименты.

– Господи, делай, что хочешь, – страдальчески сказала мама и пошла на кухню, а из глубины квартиры добавила: – Боже мой, как мне все это надоело!

Если честно, то Танину маму можно было понять. Она была по-своему доброй женщиной, но на ней держались, как мы уже сказали, и дом, и дача, и Танина учеба, и, конечно же, папа, который тоже требовал внимания. Да, порой самые «большие» и самые высокопоставленные люди в быту бывают маленькими, беспомощными, как котята.

Поэтому маме было тяжело при ее нервном характере терпеть в своем доме все эти явления, например, хромых голубей, хомячков и попугаев, которых Таня собирала у людей, отказавшихся от своих питомцев. Или, скажем, куски асфальта и камней, по какой-то причине показавшиеся Тане величайшим образцом красоты. Или выброшенные на улицу старинные люстры, неисправный ржавый патефон, тульский самовар с доброй, как считала Таня, душой. Все это были живые существа для Тани, которых она любила и берегла. И еще много всякого этакого из ненужного миру было натаскано Таней в их прекрасную квартиру с изящной дорогой мебелью. Так что маму можно было понять, почему она так переживала из-за всего, что выдумывал ее необыкновенный ребенок.

Тем временем Таня, взяв у папы из рук кирпич, поцеловала отца в знак благодарности и скрылась с добычей в своей комнате, больше похожей на склад или зоопарк. Именно там готовилось произойти сегодня ночью что-то таинственное и великое.

Засыпая, Алексей думал о Тане.

«Как же так, а вдруг она наивно во все это поверила! И сделает все, как я сказал: и кирпич положит под подушку, и заклинание прочитает. А гипноза никакого и не произойдет. Конечно же, не произойдет. Это же ведь все моя выдумка! Бред. А завтра Таня проснется, и навсегда наша дружба умрет. Какой же я жестокий и глупый человек! Зачем я так поступил! – думал Леша, вытирая на глазах слезы. – Таня такая доверчивая, всех любит, даже, вон, Иуду, предавшего Бога Христа, и того пожалела». И Леша вспомнил их недавний поход в Русский музей, ставший причиной посещения Таниной мамы кабинета директора. Сам Леша не был верующим, но иногда бабушка, приезжавшая из русской глубинки в гости к своему внуку, водила его в большой храм и покупала ему там кругленькие маленькие булочки, на которых были изображены крестики. Леше очень нравились эти булочки, которые он тут же в храме перед большой иконой съедал, запивая какой-то не простой, но на вкус совсем простой водой. В этом храме Лешино внимание привлекала одна величественная фреска, изображавшая тонущую лодку, перепуганные лица сидящих в ней людей и стоящего прямо на воде Спасителя, который одним движением руки останавливает бурю и спасает всех от гибели. Почему-то Леша именно сейчас вспомнил эту фреску с изображением невозможного в природе явления, от которой исходила какая-то великая неведомая сила. Леша закрыл глаза и произнес чуть слышно:

– Господи, если ты меня слышишь – помоги, пусть Таня меня простит за мой обман! Сохрани нашу дружбу, пожалуйста. – Это была первая Алешина молитва. Мальчик глубоко вздохнул и крепко уснул.

А где-то на другом краю города в своей уютной постельке засыпала Таня, совершив последовательно все ритуальные действия, которым научил ее Леша. Она была абсолютно уверена в успехе этого дела, не сомневаясь ни на секунду в ученом таланте своего друга, по великому секрету рассказавшего ей о чудо-методе, способном отправить ее в будущее.