Читать книгу Путь Завета - Андрей Соколов - Страница 12

Стараясь достичь единства среди своих подданных, первые правители Великой державы уделяли много внимания Церкви, проповеди, обрядам. Кто-то принимал новое добровольно, кого-то убеждали, принуждали. Может быть, отчасти и поэтому в то время стал хорошо известен устрашающий разсказ о плачевной судьбе одного недокрещенного воина, героя похода на Илион. В одних сказаниях мать не полностью окунает его в воду, в кровь или в другую чудодейственную жидкость, в других – он вообще отказывается креститься несмотря на продолжительные и настойчивые уговоры матери. Так или иначе, он остается уязвимым там, где его не коснулась святая жидкость. Впоследствии именно в это место он и получает предательский смертоносный удар. А из его черепа нечестивые враги изготавливают чашу и пьют вино на пиру.

Так сложится, что и в последствие Церковь Великой державы будет уделять много внимания устрашению тех, кто не желает в точности следовать всем ее предписаниям. От людей будут ждать, требовать доказательств верности Церкви – своевременного появления в Церкви и выполнения нужных обрядов, – а не проявлений крепкой веры Богу в делах. За несоблюдение правил Церковной жизни будут наказывать. Так обряды надолго скроют от многих свет Завета. А ведь ради того, чтобы показать этот свет людям, Церковь Спасителем и создавалась.

Правители будут поддерживать в общем-то очевидную для верующих людей мысль о том, что самодержец обладает неограниченной властью не только по воле народа, но и по милости Божьей. Превращение в сознании народа в помазанников Божиих, с одной стороны, даст Царям неограниченные возможности в управлении государствами, но, с другой стороны, позволит им уходить от ответственности перед их народами, сваливая плоды своих недобросовестных действий на Божий промысел. Неподсудность и безответственность Царей Великой державы сиграет с ними злую шутку. Отбившись от рук старших бояр и священников, самоуверенные правители понаделают ошибок и потеряют власть. На месте самодержавия возникнут многочисленные объединения властьпридержащих, следящие и проверяющие друг за другом, что, в целом, сделает власть еще более слабой и безответственной. Все это, в конце концов, приведет к тому, что власть тихо захватит кучка торгашей, спрятавшихся за эти многочисленные объединения. Торгаши эти будут неизвестны народу и, как следствие, ни за что перед народом не будут отвечать. Одержимые жаждой власти и наживы, они ввергнут человечество в безсмысленную возню за власть, собственность и развлечения.

Но пока еще самодержавие было в силе. Верховные военные правители Великой державы – Ханы – выбирались советом из семи высокопоставленных известнейших глав – первых (наперсников) лиц – крупнейших поселений, объединений – куреней. Позже такой вид правления на Руси называли семибоярщиной. В Европе выборщиков называли курфюрстами – от слов «курень», «первый», «наперстник». Ханы получали неограниченную власть в управлении военными силами, держали силу, за что и назывались самодержцами.

Занимающие новые земли войска состояли из подразделений по 5 – 10 тысяч человек, которые дробились на более мелкие по мере продвижения. Воины нового государства – рать, орда – представляли собой отборное высокопоставленное сословие как на родине, так и на завоеванных землях. Дожившие до преклонных лет воины высокого чина становились главными правителями на местах. Став правителями определенных областей, княжеств они могли покупать в свое подчинение воинов и целые воинские подразделения из других областей. Причем купленные воины не становились при этом безвольными рабами или бездушными наемниками. Они продолжали служить Богу и Великой державе на новом месте. В последствие упоминания в летописях о купле – продаже воинов породило множество сказаний о воинах – рабах, одерживающих невероятные победы и совершающих невероятные подвиги.

Мирное население и его правители на местах подчинялись воинам как главным правителям и защитникам – представителям верховной власти Великой державы. Мощные вооруженные силы разполагались лишь в узловых поселениях. Большинство людей на освоенных землях могли подолгу или вообще не видеть казаков – ордынцев. Но в случае неповиновения взбунтовавшиеся области усмиряли стремительными и жестокими карательными походами. Эти неожиданные вторжения отлично подготовленных и отлично вооруженных воинов внушали ужас мирному населению и обростали со временем многочисленными сказаниями. Некоторые из них легли, например, в основу сказки о дикой и жестокой орде, поработившей Русь, обложившей ее непомерной данью людьми и деньгами.

С одними правителями верховными властями Великой державы заключались дружественные соглашения, других заставляли повиноваться силой. Присоединяемые народы и земли сохраняли самостоятельность, но, все же, занимали подчиненное по отношению к правителю Великой державы положение. Нужно было обозначать свое подчиненное положение в переписке, платить дань, давать наместникам верховной власти все необходимое для военных походов, в том числе, и воинов. При этом, пользуясь благосклонностью верховных властей, можно было, например, смелее, увереннее обсуждать с соседями спорные имущественные, земельные вопросы. Такие обсуждения представляли собой нескончаемую череду междоусобных войн с участием вооруженных сил как местных правителей, так и местных подразделений войск Великой державы. Ордынцам это было по душе. Столкновения кормили их, были их воздухом, их естественной средой обитания. Война позволяла им проявлять себя, удерживать свое превозходство.

Неудивительно, что поддерживаемый силой орды мир сильно смахивал на войну. Пространство ясно показывало людям, что война, пусть даже объединительная, порождает войну. Насилие, пусть даже во имя возстановления порядка и справедливости, порождает еще больше насилия.

Военные власти управляли не только войском и защитой от внешних и внутренних врагов, но и разпространением вероучения Спасителя, деньгами, путями сообщения, большими стройками – они, на самом деле, представляли собой верховную власть в государстве.

По мере освоения новых земель создавалась сеть путей сообщения, которая просуществовала вплоть до восьмого века. В третьем – пятом веках она связала самые отдаленные области Великой державы в Азии, Африке и Европе. Она включала не только дороги, но и разположенные на равном разстоянии друг от друга перевалочные станы (ямы, обслуживаемые ямщиками), на которых могло постоянно находиться до 300 – 400 лошадей, переправы через реки и озера. Скорость конного передвижения, в том числе и передачи сообщений, по этим путям достигала 250 верст в сутки. Конные передачи дополнялись пешими – скороходами, преодолевавшими в сутки до 25 верст.

Постепенное равномерное разширение паутины дорог породило на них множество узловых точек, равноудаленных от сердцевины государства – в четвертом веке, города Владимира. Эти перевалочные, торговые узлы со временем превратились в местные столицы. Произхождение таких городов проявлялось в их точном разположении на окружностях, равноудаленных от Владимира. На первой такой окружности оказались Осло, Копенгаген, Берлин, Прага, Вена, Братислава, Будапешт, Белград, София, Стамбул, Анкара. На второй – Лондон, Париж, Амстердам, Брюссель, Люксембург, Берн, Женева, Рим, Афины, Никосия, Бейрут, Дамаск, Багдад, Тегеран. На третьей – Мадрид, Кабул.

Постоянное перемещение многочисленных войск требовало повсеместного размещения ставок и складов (сараев) оружия и припасов. Эта первоначальная причина появления больших поселений на путях перемещения орды со временем была забыта, но, все же, отразилась в названиях таких городов как Чебоксары, Саранск, Саратов, Сараево.

Осваиваемые новые земли получали названия, связанные с верой, родной землей или с именами пришлых воевод. Так на Белом море появилась Болгария, земля пришельцев с Волги, Волгарей. Галичане или Галеманы, Елманы, принесли с собой названия «Галиция» и «Галисия» на земли, позже занятые Францией и Испанией, и собственно, название «Германия». На земле будущей Франции появился Руссильон, Русский лев (земля Русского льва). На земле будущей Италии – Венеция, Австрии – Вена, города Славян – Венедов (воинов, воен-дею).

Завет Спасителя помогал людям объединять усилия и, следовательно, добиваться улучшений в любом деле. Поэтому ордынцы – крестоносцы, по большей части, превозходили местное население осваиваемых земель не только в военном деле, но и в землепашестве, ремеслах, науках. Обучая местных тому, что знали, крестоносцы становились в их глазах ведающими истину посланцами Богов, если не самими Богами, что и отразилось впоследствии в многочисленных сказаниях. В них Боги издалека приносили людям чудодейственные дары, метали громы и молнии на провинившихся, иногда представали и в человеческом обличии. В Английском языке даже через много веков после ордынских завоеваний самых знатных людей, и даже самого Бога, продолжали называть ордынцами – Лордами.

Такое возвышение одних над другими породило особые взаимоотношения между местным населением и пришлыми воинами, новой местной знатью. На завоеванных землях между знатью и подданными образовалась пропасть, которую простолюдину счеталось невозможно преодолеть. Это отношение к простолюдину как к инородному по отношению к знати, порабощенному, безправному человеку, проявилось особенно ярко, как ни странно, уже после того, как пришлая знать смешалась с местным населением. Выражалось оно, например, в появившихся со временем в завоеванных странах жестких разграничениях между сословиями. Простолюдин никогда не мог попасть в высшее общество.

Очень четко жесткость такого деления отразилось в одном из Восточных вероучений. Всего по учению выходило четыре сословия. Священники – полубоги. Воины – руководители. Земледельцы – дельцы – торговцы. Неприкасаемые – отщепенцы. Священники почетались достигшими наивысшего возможного среди людей уровня духовного роста. Неприкасаемые – людьми падшими, ни на что не способными, одержимыми страстями и пороками. От них следовало держаться подальше, как от опасной заразы. Их еще называли смердами, подразумевая отражение низости их духовного падения в нечистоте, тлетворных болезнях смердящего, дурно пахнущего тела. По этому вероучению, например, неприкасаемому – смерду – полагалось пройти через множество перевоплощений, прожить множество жизней, чтобы разплатиться за свои грехи и получить возможность перейти в другое сословие. Прижизненный переход из одного сословия в другое был чем-то из ряда вон выходящим, изключением из правила, в целом, казался невозможным.

Кстати, завоевательные походы этих некогда завоеванных народов и стран, освободившихся позже от иноземного ига, отличались особой жестокостью по отношению к местному населению. Болезненное отношение завоеванных народов к сословности, различиям в произхождении со временем вылилось в то, что коренное население захватываемых ими земель не то что записывали в низшие сословия, а просто не счетали за людей, держали чуть ли не за скотину.

На Руси же, в столичных областях Великой державы, которые никто никогда не завоевывал, такого не было. Знать и крестьяне, землепашцы, конечно, были не равны, но все же были одного рода – племени, земляки, одних корней. Лучшие из простолюдинов могли выслужиться и занять самое высокое положение в обществе. Совсем никаких прав не имели лишь военнопленные – добыча завоевательных походов. На Руси они как правило какое-то время находились в услужении у знати – называли их холопами. Но и у них, и уж точно, у их потомков, была возможность выслужиться и выбиться в люди. Позже холопами стали называть всех находящихся в услужении людей.

Положение дел на Руси изменилось лишь после развала Великой державы в пятом веке. Тогда на Руси установилась проевропейская власть, и простых людей взяли в рабство почти на триста лет. Но изначальный дух равенства и братства из Русских людей не удалось вытравить даже за триста лет рабства. Даже после этого Русские все равно, в какой-то степени уже неосознанно, сохранили склонность жить более в соответствии со здравым смыслом (по понятиям) и совестью (в духе наследия верных Завету предков), чем по непонятно кем непонятно зачем написанным законам. Сословные перегородки справедливо возпринимались Русскими людьми как инородное зло и не раз сносились.

Во втором, третьем веке поразительное впечатление на местное население производило обилие стального (от слов «литься», «литой») вооружения крестоносцев: копья, шлемы, кольчуги. На Руси, богатой рудой и лесом, было все необходимое для создания крупных, по меркам того времени, сталеплавильных производств, а, значит, и для вооружения воинов стальным оружием. Само плавление стали еще воспринималось тогда как чудо, что и отражалось во многих сказаниях. В них сталеплавильные печи могли представать в образе покоренных огнедышащих драконов, змеев или других чудищ, а сталь – в виде волшебной лавы, дарующей своим повелителям безсмертие и всемогущество.

Нашествие изменило образ жизни многих людей. Войны-крестоносцы годами, а может быть, и совсем не возвращались домой. Оседая на новых землях, они, бывало, силой брали себе новых жен. Но постоянно участвуя в опасных походах и сражениях, многие из них погибали, не успевая оставить наследников. Взятые силой жены погибших оставались на попечении других воинов. Так появилось многоженство, гаремы, обычаи передавать жен от брата к брату. Гаремы позволяли состоятельным семьям, с одной стороны, возполнить недостаток в наследниках в условиях нехватки мужчин, а с другой стороны, оберегали от дурного влияния безправных жен, которых можно было держать взаперти. В богатых семьях строили терема: обособленные помещения, где замкнуто жили жены и дети, куда было запрещено входить посторонним, и откуда нельзя было выйти по собственной воле. Неслучайно слова гарем, терем и тюрьма так похожи. Терема – гаремы были широко разпространены вплоть до шестого века, а в некоторых странах – и дольше.

Одним из следствий недостатка мужчин стало даже появление женских воинских подразделений, описанных в многочисленных летописях и сказаниях. Обычай же торжественных выездов Цариц Великой державы в сопровождении воинов женского пола, конных и с оружием, просуществовал вплоть до пятого века.

Дома жены, годами оставаясь без мужей, не знали, ждать ли их обратно или нет. Во втором веке на земле, позже занятой Ярославлем, даже произошло столкновение между старыми, вернувшимися с войны, мужьями и новыми – пришлыми, занявшими их место во время отсутствия первых. Войны относительно легко одолели тех, кто почувствовал себя ровней им лишь во время их отсутствия, и обратили их в бегство. Беглецов было так много, что они даже смогли со временем построить город на новом месте. Город этот назывался Холопий и стоял на реке Молога недалеко от Углича. Позже он был затоплен Рыбинским водохранилищем. Злободневный этот случай сильно взволновал местных жителей и позднее не раз был отражен в многочисленных сказаниях.

В последствие, видимо, в связи со сложностями, которые вызывала война в семейной жизни воинов, в орду стали, по большей части, отбирать смолоду и на всю жизнь. Семьи ордынцам создавать не позволяли. Мирное население платило орде дань людьми, то есть, отдавало туда навсегда наиболее пригодных для ратного дела мальчиков, молодых людей. Позднее, когда переписывали прошлое, этот обычай представили как выплату дани людьми диким и жестоким захватчикам, на несколько столетий поработившим Русскую землю. Но рабство получилось странным. Будучи в рабстве, Русские князья сохраняли свои земли, власть, воинские подразделения. Русские Церкви и Храмы в это время не разрушались, а строились, и были освобождены от уплаты дани. А за хулу на Русскую Церковь полагалась смертная казнь.

На самом деле, дань с дохода и людьми нужна была орде для поддержания своей жизнедеятельности, так как войны сами не создавали семей, не занимались земледелием, не вели хозяйства. Известно, например, что Казакам вплоть до шестого века было строго запрещено занятие земледелием. При этом воину, как человеку сильному и здоровому, лучшему из многих, люди могли предоставить право первой ночи со своей дочерью, возпитанницей, не связывая его с ней никаким родством, никакими обязательствами. С согласия девушки, ее родственников, будущего мужа и самого воина, его семя, образ его рода и крови принимали для улучшения потомства. Таким образом, воины могли продолжить свой род, не заводя при этом семью и хозяйство.

Воины преклонного возраста доживали свой век в крепостях, возводимых на осваиваемых землях. Дома у них не было ни земли, ни семьи – их там никто не ждал, начинать обустроиваться было уже поздно. А так они продолжали нести воинскую службу. Они, уже не участвуя по возрасту в основных сражениях, осуществляли охрану и взаимодействие с местным населением, занимались хозяйством и ремеслами. К тому же, у них появлялась возможность подумать о душе и о том, что подходит и их время предстать перед Богом, покаяться в грехах и помолиться. Многолюдные, мощные общины пожилых воинов называли монашескими (от слов «много», «могол»), их хорошо укрепленные поселения – крепости – монастырями. В такие поселения могли принимать и оставшихся по тем или иным причинам без семей мирных жителей. Попутно создавались женские общины, например, для оставшихся без семей вдов. Причем женские и мужские общины могли объединяться. Поэтому монастыри были как женские и мужские, так и смешанные.

В пятом, шестом веках, когда вера уже перестала занимать столь важное место в сердцах воинов, дальние походы – переселения прекратились, власть переменилась, знатные войны стали получать в миру поместья и угодья и обростать семьями, необходимость в таких поселениях стала отпадать.

Тогда поселения эти взяла под свое крыло Церковь. Бывшие военные крепости заселили отшельниками, которые не желали или не были способны находиться в миру, но стремились стать ближе к Богу. При этом в новом, переделанном прошлом не нашлось места для Русской орды, участвующей в завоевательных походах мирового размера и смысла и строящей крепости – обители для воинов преклонного возраста. А прорывающееся из летописей военное прошлое Церковных, теперь, поселений – крепостей надо было как-то объяснять. Так появились многочисленные малопонятные разсказы о том, как не обладающие ни достаточной телесной силой, ни военной подготовкой жители этих крепостей – отшельники – с чудесной Божьей помощью оказывали военное сопротивление многократно превозходившему их по силам военному противнику. Скорее всего, изначально в этих разсказах речь шла совсем о других людях, пусть уже и не участвующих в основных сражениях, но хорошо вооруженных, обладающих внушительным опытом ведения боевых действий и все еще способных выполнять боевые задачи. Кстати, если верить разсказам Церкви, то непонятно и то, зачем вообще крепости отшельникам, решившим посвятить свои дни упованию на волю Божию, уединению и молитве? Зачем им нужно было строить столь внушительные стены, смотровые башни, бойницы и многое другое, если они не были воинами?