Читать книгу Дитя равновесия - Анна Алакозова - Страница 14

Мирриэль.

Смотровое окошко, голые стены и остатки костра посреди подвала – вокруг больше-то ничего и не было. Я разочарованно вздохнула: «Скучно-то так!»

А потом вошёл солдат и нацепил на мои тоненькие запястья тяжёлые железки. Щёлкнули замки, и страж повел меня прочь из холодной равнодушной тюрьмы. К месту назначения добрались быстро. Это была одна из небольших комнат в деревенском доме. Там нас ждали двое.

«О, старые знакомые! Приветик, женщина-гора и зеленоглазка… Что-то я позабыла ваши имена… Я готова улыбаться до ушей и кинуться вас обнимать, но на мне же железяки…»

Меня грубо осадили на колени.

– Кто ты? – заговорила чернявая женщина.

«Я бы тебе ответила, если бы знала что…»

– Что ты делала на Совете?

«Опускаю глаза, рассматривая пол. Где я что-то делала? Мне бы вспомнить для начала, кто я…»

– Как тебя зовут? – вступила в разговор зеленоглазка.

«Она не такая сердитая, как чернявая, и чего я её в прошлый раз так испугалась?»

– Это бессмысленно! Она ничего не говорит. Ну что, нам пытать её, что ли?

«Пытать? Что-то мне это слово не нравится. Я бы с вами поговорила…. Вот пытаюсь вспомнить, как это делается… Сейчас…»

– Кара, мы не станем её пытать. Девочка, как нам тебя называть?

– Я… я не помню, – наконец проговорила я на общем языке.

– Это ты всё устроила? – вопрошал настойчивый голос Кары.

– Нет.. не… я… не помню…

– Солдат! Нам тут помощь Видящего нужна. Пусть взглянет, врёт она или действительно ничего не помнит. Позови командора!

– Сию минуту, госпожа Энель.

«Вот и познакомились ещё раз: чернявенькая – Кара, зеленоглазка – Энель, а сейчас ещё некто Видящий пожалует. Ну и имечко… А может, он и будет меня пытать? Что-то я не хочу, чтобы этот солдат его нашёл…»

Молчание стало затягиваться. Внимательно рассматривая обеих женщин, я отметила для себя, что Кара очень даже приятная женщина, несмотря на её заметную мужественность и воинственный вид. А её выразительные глаза, похоже, только казались жестокими. Энель мне показалась особой привлекательной, но противоположностью Кары. Если Кара пытается казаться очень суровой, не являясь такой, то Энель наоборот – кажется белой и пушистой, а на самом деле не угадаешь, какая она: взгляд с хитринкой – чувствуется, что аристократка, но таинственная какая-то. Может, тоже по долгу службы, как и воительница.

Наконец вернулся солдат. За ним, слегка пригнув голову, чтобы не стукнуться о дверной косяк, вошёл мужчина. Я напряжённо следила за обоими.

– Энель, Кара, я смотрю, вы без меня начали? – прозвучал мягкий, но строгий голос.

«Как у такого великана может быть такой голос? Таким голосом только баллады о любви вечной петь. Бр-р-р, аж оторопь берёт! Высокий, широкоплечий блондин. Руки огромные, такими задушить – нечего делать. Да я ему даже до подбородка в прыжке не достану! А глаза его голубые… какие пронзительные, но холодные, словно лёд. Того и гляди, замёрзнешь насмерть, если не оторвёшься от этого взгляда. Что-то не так… Почему он смотрит на меня, словно обвиняет в чём-то?..»

– Кален, мы позвали тебя сразу. Ты ничего не пропустил, кроме того, что она сказала, что ничего не помнит, – Энель говорила спокойно, с твёрдой верой, что он во всём разберётся.

«Очень приятно, оказывается, Видящий – это не имя, а что тогда? А зовут этого голубоглазого гиганта Кален. Ну что ж, я приму твой вызов и тоже поиграю с тобой в «гляделки», красавчик».

Я заглянула ему в глаза, но ничего особенного не происходило.

– Кален? – рыжеволосая зеленоглазка окликнула мужчину.

– Я не понимаю, Энель. Как тебя зовут? – воин обратился ко мне.

– Я… не помню… – уже знакомая фраза прозвучала увереннее.

– Ничего не понимаю, – Видящий был в полном недоумении и перевёл взгляд на Энель.

– Тебя чувствую, каждую жилку, каждую мысль, – не обратил внимания на смущение подруги Кален. – А её… Я не могу вам помочь, дамы, я ничего не вижу, вообще ничего. Никогда такого не было. Правда тоже даёт свой отзвук, а тут вообще ничего – пустота, словно она и не думает ничего, словно её нет вовсе.

«Конечно, не думаю! Тоже мне… – проносились мысли с нотками сарказма в моей голове. – Ты очень симпатичный, и для мужчины просто эталон красоты, даже мелкая сеточка морщин вокруг глаз не портит твоё лицо, а шрам над губой просто восхитителен! Интересно, когда ты улыбаешься, твои глаза остаются такими же печальными? Взгляд настолько пронизывающий, кажется, ты сквозь меня смотришь в самую душу! Прекрати так всматриваться, я сейчас со стыда сгорю! Глаза… голубые глаза…. Такие… Стоп! Быть может, я его знаю? Или такие глаза, как у него…»

– Как нам называть тебя? – снова спросил Кален спокойным тоном, хотя я чувствовала, что он в замешательстве.

– Не знаю… ничего… не помню…

– Что ты делала на месте, где собирался Совет и что это у тебя на груди? – продолжала допрос воительница.

Я начала говорить медленно, стараясь подбирать слова:

– Я ничего не помню. Моё первое воспоминание связано с вами, когда вы меня из ведра полили, а до этого момента я не помню вообще ничего. Ничегошеньки. Да я даже не могу вспомнить значения многих слов, а вы от меня связных ответов ждёте.

– Ничего, говоришь… – Кара схватила меня-несчастную за оковы и потянула к окну. – И этого ты тоже не помнишь?

Она указала куда-то вдаль, на скалы, от одной из которых словно кусок отрезало и края его светились золотым маревом. Я испугалась (нет, не правильное слово, скорее я была в ужасе):

– Что это?

– Это – дверь. Дверь между мирами, в которую рвутся страшные твари, демоны, духи и прочая нечисть. Там погибли наши друзья. Много уважаемых, достойных людей. Мы не знаем, как это случилось, а ты там была, ты единственная, кто выжил, после того, как это случилось! Но ты не отвечаешь!

– Единственная? – я прищурилась, мучительно вытаскивая воспоминания из своей памяти. – Нет, я была не одна. Со мной был кто-то, но я не помню кто. И это было не там. Я помню пещеру, камень. Кто-то втолкнул меня в похожий проём. А потом я бежала. Долго. Было очень страшно, за мной гнались и не хотели отпускать. Но это было не в горах… Не в этих горах. Там не было снега, не было людей – никого не было.

«Это не правильно, что-то не так. Там был кто-то ещё. Он должен был быть…»

Острая боль пронзила хрупкое тело, и держаться на ногах оказалось проблематично.

– Что бы там у вас ни случилось, я тут ни при чём, – сказала я, стараясь догнать разлетающиеся мысли. – Там был другой, ему было очень больно, так же, как и мне. Но я не помню его, только его боль. Там были тени, они говорили о жертве, потом боль, темно и что-то горит. Это всё. Я даже себя не помню.

«Я говорю, а боль всё усиливается. Боль внутри разрывает меня. Голова вот-вот взорвётся. Я хочу обхватить себя за голову, но руки скованы, сильно бьюсь головой о наручники, но боль только нарастает и становится сильнее, я уже могу её увидеть. Золотое марево, безжизненное тело, голубые глаза… Я не могу остановиться, я должна бежать! Ничего не могу понять, но меня душат рыдания. Мне всё сложнее дышать, не хватает воздуха, запах гари, запредельный страх… Нужно жить, я должна вырваться!.. Боль, страх, страдание…»

Меня дёрнули за наручники, вырывая из пучины боли, но это совсем другая боль, физическая, а та только в голове…

– Ты пойдёшь со мной туда. Посмотрим на месте, что ты помнишь, и там уже решим, что с тобой делать. Освобождать тебя я не собираюсь, – уверенно сказала Кара, поймав неодобрительный взгляд друзей, но я поняла, что она не отступит.

– Нет, – я силилась улыбнуться. – Не пойду. Я едва на ногах стою и вот-вот потеряю сознание. Хоть режьте, хоть бейте, я никуда не пойду. Тем более туда. Я бежала оттуда, а вы хотите меня вернуть? Лучше уж сразу на меч кинуться.

Кален посмотрел на меня колючим ледяным взглядом, он не сомневался в моей вине.

«Всего-то стоило отказаться идти добровольно на верную смерть. Но мне всё равно, пусть смотрят, как хотят, я туда не вернусь!..»

– Ты понимаешь, что твой отказ – смертный приговор? – уточнил мужчина.

– Прекрасно понимаю! – зло сверкнув глазами, отозвалась я. – Но совать голову в этот растревоженный улей я не собираюсь. У меня какая-то миссия была, важная, но я не помню.

Я смотрела в его глаза и читала в них разочарование. Жаль! Нет, гораздо более того. Где-то очень глубоко в моей душе, зарождались сомнения, но я их очень быстро подавляла, решая, как быстрее улизнуть от тюремщиков. Ибо умирать я точно не собиралась. Но я ещё не понимала, что уйти от него по своей воле я не смогу, больше никогда. Я ещё не осознавала, что влюбилась в своего тюремщика!

– Стража! – позвала Энель. – Отведите её назад. Нам поговорить тут нужно. Пусть ожидает нашего решения.

Тогда появилась первая мысль о побеге. В ответ на неё в сознании раздались слова, произнесённые мужчиной: