Читать книгу Проклято на сто лет - Анна Александрова - Страница 10

Сердце Алисы замедлилось. Именно так – не забилось учащенно, не сжалось, а замедлилось, пропуская положенные удары. И дышать перестала. Вся обратилась в слух. Каждой клеточкой, кончиками волос на покрывшейся мурашками шее, всем телом, всей сущностью своей слушала она ночь. Потом задрожала крупной дрожью, будто уже знала, будто поняла…. И кинулась, спотыкаясь и хватаясь руками за воздух, к своей юрте, скрытой за центральным шатром.

Дверь была приоткрыта, тусклый лампочный свет вытекал сквозь узкую щель на иссохшую землю.

– Вера? – позвала она сестру и робко потянула дверь на себя.

Первое, что она увидела, была статуэтка монгольского воина, что раньше стояла на журнальном столике. Воин лежал на полу, у самой двери, воткнув сердитый взгляд раскосых глаз в Алису. Она заметила попутно, что на бордово-желтом ковре изменился рисунок, добавилось темных пятен, ломавших геометрию орнамента. А дальше все поплыло перед глазами, потому что она, наконец, увидела Веру. И закричала. Что есть мочи закричала, разрывая абсолют тишины. Как подбитая птица. Как раненный зверь.

Скорая долго не ехала. Казалось, что никто ничего не делает, что все только вздыхают и отводят взгляды.

Галсан примчался раньше скорой. Он первый сделал что-то по-настоящему полезное. Кому-то звонил, на кого-то кричал, кого-то уговаривал. Он делал.

Это он кинул сумку с документами в уже готовый взлететь МИ-8. Крикнул, превозмогая шум набирающих обороты лопастей:

– Там встретят, да… уже ждут. Он хороший… Я ему …

Алиса кивала. Не понимала ничего, но кивала.

Веру подключили к аппарату ИВЛ, медики реанимировали ее прямо в вертолете. Алису не хотели брать на борт, но она вцепилась в сестру обеими руками и так посмотрела на врача реанимации, что тот кивнул согласно: не мешай, дескать, только.

Алисе и самой нужна была помощь. Противошоковая. Врач это понимал. Вся в Вериной крови, она раскачивалась из стороны в сторону и подвывала тихонечко. Смотрела украдкой на месиво из костей, волос и крови над ушком с изумрудной сережкой и сотрясалась в судорожных рыданиях.

Когда медики отступились от Веры, Алиса подползла к сестре, как ребенок к заснувшей маме, взяла за руку. Врачи не мешали, не останавливали. Вкололи успокоительное только.

– Вер, Вера, – звала Алиса, перебирая пальцами холодные пальцы сестры.

Из зажатой ладошки выпал клочок бумаги. Алиса перехватила не глядя, сунула в карман, снова позвала:

– Верочка, не оставляй нас, Вер. Мы без тебя не сможем. Я не смогу, Вер.

Потом шумная посадка, носилки, лифт, больница. В операционную не пустили, конечно.

Под утро к ней подошла нянечка или медсестричка, не разберешь их. Пожилая женщина, участливая. Смотрела сочувственно, гладила по трясущейся голове. В обход всех правил провела в приемный покой, в палату свободную, настойчиво так, без права на возражение сказала:

– Поспи, дочка. Не изводи себя, ты этим не поможешь. Хирург хороший у нас, приехал среди ночи. Не его дежурство, а он примчался. В четыре руки оперируют.

Алиса вдохнула протяжно, выдохнула прерывисто, прилегла на больничную койку, будто против воли своей, но уснула, провалилась мгновенно в бездонный колодец сна.

Когда открыла глаза, был уже день. Больница шумела перекатами хромовых тележек по коридору, негромкими причитаниями пациентов, смехом медперсонала. На тумбочке перед Алисой стояло блюдечко с булочкой и граненый стакан с какао. Молочная пенка уже подсохла и сморщилась.

Телефон, зажатый в кармане джинсов и чудом не потерянный в ночной суматохе, пищал о низком заряде батарейки. Надо кому-то позвонить, пока не сел. Но кому? Васюткину? И что сказать? Она ведь сама не знает еще, что с Верой. Не знает и боится узнать. Галсану? Его номера у нее нет, Вера держала контакт.

Алисе очень хотелось, чтобы кто-нибудь ей помог, решил за нее все вопросы, успокоил, сказал, что делать дальше.

Она бездумно пялилась в экран. На голубой иконке социальной сети красным прыщиком висело уведомление о непрочитанном сообщении. Она автоматически ткнула на него:

«Как вам Ольхон? Нравится? Все хорошо?» – это Константин, Костя из архива. Вежливый вопрос к гостю города.

Алиса же уцепилась за него, как за спасательный круг:

«Мы в больнице. На Веру напали. Я не знаю, что с ней. Мне страшно».

Ответ пришел мгновенно:

«Какая больница?»

Алиса вышла в коридор, поймала за рукав пробегавшую мимо медсестру:

– Где я? – спросила она. – Как называется эта больница?

Девушка с удивлением посмотрела на растрепанную рыжую пациентку, перевела взгляд на залитую кровью майку Алисы, в глазах ее мелькнуло узнавание и будто бы сочувствие:

– Областная клиническая. Нейрохирургия, – сообщила она и, подумав, добавила. – Через пять минут зайдите в сестринскую, поищем, во что вам переодеться.

Алиса кивнула и дрожащим голосом добавила:

– Вера? Операция… Как?

– Вам лучше у врача спросить, – опустив глаза и махнув рукой в дальний край коридора, ответила медсестра.

Ноги будто приросли к полу, не несли Алису туда, куда ей указали. Каждый шаг, казалось, урезал размер надежды на хороший исход. И все же она шла. Медленно, обхватив себя руками за плечи, впервые сама себе опора.

Закрытая дверь с табличкой «Ординаторская» была последним препятствием между ней и страшной правдой. Алиса подошла к двери вплотную, занесла руку для стука и замерла. Не могла решиться. Вместо этого скинула Константину название больницы зачем-то.

Из ординаторской слышались приглушенные голоса, слов не разобрать, но интонации казались ей смутно знакомыми. Алиса прислонилась лбом к гладкой белой поверхности и чуть не грохнулась на колени, когда дверь открылась вовнутрь.

Перед ней стоял Галсан, их ольхонский гид. Он подхватил Алису за плечи и усадил на кожаный диванчик, произнес что-то на бурятском человеку в белом халате. Тот отодвинул Галсана и, присев рядом, замерил у Алисы пульс.

Доктор был молод, но, как и у Галсана, точный возраст определить было сложно. Может двадцать пять, может тридцать. Светлокожий и темноволосый, гладко выбритый, с высокими выпирающими скулами и черными зрачками в узком разрезе глаз. Не классический красавец, не кей-поп икона, но интересный, похожий на того бронзового воина из юрты. Однако Алисе было не до его внешности. Трясущимися губами она произнесла только одно слово:

– Вера?

– Меня зовут Саян Аюрович, Саян, – уклонился от прямого ответа доктор. – Я оперировал вашу сестру вместе с дежурным хирургом.

– Она умерла? – прошептала Алиса.

Доктор посмотрел на притихшего рядом Галсана, сказал ему:

– Сходи до сестринской, пожалуйста, найди Наташу, пусть разведет элзепам, это успокоительное. И сюда. – Потом вновь повернулся к Алисе. – Нет, она еще жива. Но состояние не стабильное, к сожалению. Она не приходит в себя. Не буду вам врать, шансов мало. Все, что было возможно, мы сделали. Теперь только на ее волю к жизни полагаться… и на чудо, если вы верите в чудеса.

Алиса молчала.

– Оповестите других родственников, возможно, они захотят попрощаться, – добавил доктор и тоже замолчал, не зная, что еще сказать.

В кабинет зашла медсестра, с которой Алиса разговаривала ранее, поставила укол и увела девушку из ординаторской. Галсан суетился рядом, тщетно пытаясь помочь, но только мешал:

– Чемодан ваш не отдали, следователь забрал, как вещдок, да, – мямлил он, наступая медсестре на пятки. – Отпечатки пальцев там, да. Вам есть куда идти, Алиса?

– В гостиницу, – меланхолично ответила девушка, укол начинал действовать. —Там в номере остались другие наши вещи.

– Я отвезу ее, – веско сказал появившийся из-за спины Константин.

Одетый в такую же черную обтягивающую футболку, что и при их первой встрече, но без пиджака, поигрывающий бицепсами на смуглых руках, с зачесанными назад кудрями и хмурым взглядом стальных глаз, он напоминал сейчас спасателя из американского сериала 911.

Алиса уставилась на него, оттолкнула руку медсестры и шагнула навстречу мужчине:

– Ко-о-остя, здра-а-авствуйте. Вы здесь? А у нас тут… такое, – уголки губ ее потекли вниз, и она не договорила.

– Знаю. Я отвезу ее, – вновь обратился он к растерявшемуся Галсану. – Я друг Веры.

Константин подхватил тоненькую Алису за талию одной рукой, другой сжал ее плечо и повел к выходу, сам слегка прихрамывая. Никто их не останавливал. Но уже на улице, перед посадкой в роскошный черный BMW, их догнал коренастый мужчина с идеально ровным ежиком стриженых волос и бегающими цепкими глазками.

– Минуточку, – крикнул он, пересекая парковку и приближаясь торопливыми шагами коротких ног. – Минуточку! Алиса Афанасьева?

Алиса кивнула.

– А вы кто? – маленькие глазки вцепились в Константина.

– Я ее друг, а вот кто вы? – спокойно, как море в штиль, ответил Алисин сопровождающий.

– Следователь Рябинин. Из-за того, что нападение на Ольхоне было, а первый… свидетель скрылась с места, только сейчас добрался до вас. Я буду вести расследование. Мне надо опросить Алису Афанасьеву.

– Она не в состоянии, – усаживая девушку на заднее сиденье, безапелляционно ответил Костя.

– Вы понимаете, насколько все серьезно?! – повысил голос Рябинин. – Покушение на убийство, скорее всего, жертва умрет….

На этих словах Алиса взвыла, и Костя захлопнул дверцу автомобиля, скрыв девушку от напирающего детектива.

– Дайте ей прийти в себя. Сейчас она под седативами, вряд ли сможет адекватно отвечать. Дайте время.

– С каждым упущенным часом мы упускаем и шанс найти убийцу, – упрямо настаивал следователь.

– Он прав, – подала голос Алиса из-за спускающегося тонированного окна. – Я хочу помочь. Я смогу.

Она толкнула дверцу и вышла. Пошатываясь и посекундно заправляя за уши слипшиеся рыжие локоны, Алиса шумно вдохнула, подняла мутный взгляд на следователя. Сквозь пелену лекарственного дурмана проглядывала решимость и даже злость. Первые показания она дала прямо там, на парковке. Рассказала все, что помнила, что видела, слышала. Следовать подтвердил, что ее слова совпадают с другими свидетельствами. Единственное, что зацепило его, это была история про фигурку монгольского воина.

– Вы уверены, что она лежала на полу, когда вы вошли?

– Да, это было первое, что я увидела.

– На полу перед дверью?

– Да.

– Вы прикасались к этой статуэтке?

– В тот момент? Нет. До этого, да. Я ее разглядывала при заселении.

– И когда обнаружили тело сестры, фигурку не трогали?

– Говорю же, нет. Она осталась лежать там же, на полу. Я увидела Веру, – Алиса сглотнула. – Увидела Веру, закричала и бросилась к ней. Там все было в крови, я… не помню, я, наверное, обняла ее, позвала на помощь. Потом прибежали люди, оттащили меня, потом скорая, вертолет. Все было бесконечно долго в моменте, и в то же время сейчас я помню вчерашнюю ночь лишь урывками.

– А кто-то из помогающих вам людей брал эту фигурку в руки?

– Я не видела.

– Опишите ее.

– Монгольский воин с копьем и в доспехах. Похож на бронзового, но Вера сказала, что это дешевая сталь, литье. И все равно тяжелый. Высота… как лампа прикроватная, сантиметров тридцать вместе с подставкой. Все. Вы так расспрашиваете, это имеет значение? Это ею… Веру?

– Может быть. В протоколе осмотра места преступления о воине нет ни слова. Сейчас там мой коллега, он расспросит владельцев кемпинга. Видите, как хорошо, что мы поговорили. Есть первая зацепка. Ищем монгола. Ваш телефон у меня есть, скину вам маячок. Если что вспомните, звоните. Ну и, Алиса, вам придется подъехать в отделение, запротоколировать показания. Это можно позже. Напишу вам, когда и куда.

На этом расстались. Константин отвез Алису в отель, навязывать свою помощь не стал, сказал лишь, что будет где-нибудь рядом и готов приехать по первому звонку.

Алиса зашла в номер, электронная дверь щелкнула за спиной. Здесь было тихо, чисто, спокойно, натурально-бежево. В таком интерьере забыться легче.

Алиса бросила сумку на пол, стянула джинсы, майку и, оставляя вещи по пути, прошагала в душ. Вода стекала по коже, смывала пот, грязь прошедших суток, Верину кровь, но не воспоминания. Боль и страх, запечатанные внутри тела, не вымывались. Слезы смешивались со струйками теплой воды и чуточку облегчали состояние. Чуточку, самую малость.

Спустя час Алиса, завернутая в отельный халат, собрала окровавленные вещи и хотела уже выкинуть их, когда из кармана брюк выпала скомканная бумажка. Алиса подняла ее, развернула и медленно села на кровать. Это была страница из прадедова дневника. Вырванная наискось, с пятнышками Вериной крови, с так и не понятыми ею цифрами. Перед глазами быстрыми вспышками мелькнули сцены из вчера: вертолет, изумрудная сережка, холодные пальцы сестры, и эта бумажка. Последнее, за что держалась Вера перед тем как …. Зачем? Почему дневник? Где остальные записи?