Читать книгу Проклято на сто лет - Анна Александрова - Страница 6

Отобедав лоснящимся от жира бухлёром в прикуску с хушуурами, сестры и прилипчивый мужик (его звали Алексей Аврутин) отправились дальше, на мыс Хобой. Жена Алексея, Елена, с детьми ехать отказались, и так утомились мелкие.

Дорога на Ольхоне местами напоминала стиральную доску, местами ее не было вовсе, так что сидеть приходилось прямо, крепко держась за поручни, чтобы позвоночник не рассыпался, а бухлёр не расплескался.

– Это самая дальняя точка нашего тура, – перекрывая шум мотора, рассказывал Галсан. – Сегодня туда съездим, оно стоит того, да. А завтра уже по малому кругу, поближе к кемпингу поедем. Если с погодой повезет, то и на море сходим, вкруг острова.

Оно правда того стоило.

До самого мыса машины проехать не могут, часть пути, что-то около километра, пришлось идти пешком с уклоном вверх, чтобы выйти на точку, с которой видно все море, весь масштаб.

– Высота здесь почти восемьсот метров, да, – вещал гид, в этот раз перекрикивая рев ветра. – Это северная оконечность острова. Хобой означает «клык», потому что скала на зуб похожа. Здесь одно из мощнейших мест силы, да. Сами сейчас поймете.

Когда добрались до смотровой площадки – поняли. Большое Море раскинулось перед ними во всей своей красе. Берег обрывался отвесной стеной, и внизу, далеко внизу, шевелился Байкал, бился волнами о скалы, рассыпался на миллиарды сверкающих брызг, собирался в мощный кулак и вновь обрушивался на камни. Над волнами летали чайки. Над волнами и под обрывом. Ошеломляющее зрелище!Будто сам ты – большая птица, будто сам летишь над морем и смотришь свысока на глупых чаек.

Сильный ветер добавлял ощущения полета. Казалось, стоит прикрыть глаза, раскинуть руки в стороны, податься вперед и полететь. Ветер подхватит и удержит от падения, обнимет, как заботливый отец.

Алиса расслабилась, вдохнула полные легкие свежего воздуха, отпустила контроль. Что она и правда такая ершистая? Чего вдруг? Хорошо ж все. Хорошо-о-о-о.

После Хобоя Галсан повез их в еще одно место. Рассказывал по дороге:

– Это новодел, но интересный. Слышали про Даши Намдакова?

– Скульптор? – уточнила Вера.

– Скульптор, да. Звезда мирового масштаба, считай. Наш. Вот он пару лет назад здесь бронзовую статую поставил, семь метров в высоту, «Отец Байкал» называется. Хотя многие не согласны с таким видением батюшки, да. Но стоит старый. Туристам нравится.

Вновь пришлось часть пути пешком идти, и вновь в горочку. Не сразу поняли, где статуя. Ожидали увидеть образ старика, человека. А шли к дереву будто бы. К старой иссохшей лиственнице. Но чем ближе они подходили, тем отчетливее понимали замысел. Намдаков действительно воплотил дух Байкала в образе усохшего, но все еще мощного дерева, крона которого раскинулась переплетением оленьих рогов. В трещинках сухой коры просматривались черты старческого лица. Жутковато. На ветках-рогах подвешены колокольчики, подпевающие песне ветра.

Здесь тоже постояли, послушали. Сначала бронзовый дзыньк скульптуры, потом истории Галсана про дух Байкала, про его буйный нрав. Положили монетки внутрь бронзового дерева, загадали желания. И обратно, в кемпинг. Уставшие, умиротворенные. Даже навязчивый Алексей притих, отстал от девчонок.

По дороге Галсан спросил разрешения заехать в деревню:

– Пять минут через Хужир тут, да. Я у брата заночую. Закинете меня, и дальше в гостиницу водитель вас отвезет. А завтра с утра на Шаманку поедем.

Уже темнело, когда свернули в поселок. И сизые сумерки вуалью легли на кривые дощатые заборы, на навозные кучи и голые электрические столбы. Деревню трудно было назвать живописной – ни зеленых палисадников, ни резных ставень, и цвет настроения – песочно-серый. Но ее ли в том вина? Ольхон – это вам не Кипр, тут иные порядки, иные условия.

Алиса равнодушно рассматривала безвкусные вывески магазинов, в основном продуктовых, и вдруг мелькнуло что-то знакомое. Не сразу сообразила, что именно цепануло. А оказалось, – новенькая табличка с названием улицы: «ул. Арсалана Дашицыренова».

– Смотри, – она ткнула в бок сестру. – Это же из дедова дневника имя.

Вера выскочила из УАЗа вслед за успевшим уже попрощаться со всеми Галсаном, крикнула:

– Стойте! Подождите, Галсан! – указала пальцем на табличку. – Почему так улица называется?

– А-а-а-а, – будто обрадовался вопросу гид и снова заулыбался всем лицом. – В честь деда моего, Арсалана Доржиевича. Тут дом его стоял. Два года как помер, до ста лет пару дней не дожил, да. Участник Великой отечественной, герой.

– Ух … ты, – только и могла вымолвить Вера.

– А чего вдруг интерес, а? Слышали про него чего?

– Не знаю, про него ли. У моего прадеда в дневнике это имя записано.

– А прадеда как звать?

– Афанасьев Арсений.

Галсан вдруг перестал улыбаться и смотрел растеряно, молчал. Наконец произнес:

– Надо же … думали бредит дед. Вспоминал перед смертью какого-то Арсения, да. Сеней называл. Удивительное совпадение.

Вера смотрела на него вопрошающе, ждала продолжения. Но Галсан улыбнулся и кивком попрощался, сказал только:

– Завтра увидимся, Вера. Я поспрашиваю у брата, дед с ним жил, у него на руках умирал. А пока езжайте. Отдыхайте. Доброй вам ночи.

В кемпинге ждал ужин кочевников и большой вечерний костер, почти пионерский.

Семейство Аврутиных заняло раскладные кресла поближе к столовому шатру, их дети бегали рядом, жарили на огне зефир, нанизанный на длинные прутья, вопили и дрались. Алексей кидал тоскливые взгляды на сестер, но приблизиться уже не решался. Елена, жена его, посматривала исподлобья, но молчала. Уставшая, располневшая, растрепанная и даже неряшливая, но очевидно когда-то красивая. Та красота и ныне проглядывала сквозь мешки под глазами и плотно сжатые в недовольстве губы.

Сами же сестры разместились по другую сторону очага и, наслаждаясь танцем рыжих всполохов, потягивали сухое белое.

– Что, если это тот самый Арсалан? – не унималась Вера.

– Да, забавно было бы.

– Хочу завтра напроситься к нашему гиду в гости, может документы какие остались у его брата, фотографии. Надо посмотреть.

– Да не, совпадение, – лениво обронила Алиса и потянулась, как кошечка, вновь поймав на себе взгляд Аврутина.

– Проверить в любом случае надо.

В этот момент за спинами зашуршал песок и между их креслами втиснулась круглая голова с неизменной улыбкой на все лицо – Галсан. Сам пришел.

– Я не утерпел, да, приехал, – поворачиваясь то к Вере, то к Алисе, сказал он. – Расскажите, что за дневник?

– Лис, принесешь? Он в чемодане под кроватью, – встрепенулась Вера.

Обрадовавшись, что есть с кем обсудить Арсения Афанасьева, она рассказала гиду все, что знала о прадеде, и о своих неудачных поисках в архивах Иркутска. Когда Алиса принесла завернутую в прозрачный файл тетрадь, Вера передала ее Галсану со словами:

– Только эти записи, и больше ничего. Из понятного – имена, дата и географическое название Слюдянка. Теперь пытаюсь найти зацепочки, чтобы раскопать дедову родословную, узнать, кто были его предки.

Галсан, внимательно всматриваясь в строки, спросил:

– А цифры что значат?

– Не знаю. Думаю, что это код, но ключа к нему нет.

Галсан молчал. Думал. Решался будто, наконец произнес:

– Дед Арсалан до самой смерти в здравом уме был. Речь, мысли – как вода в Байкале, чистые, да. А помирать стал, помутился рассудком. Про золото какое-то все вспоминал. Говорил, дух Байкала золото спрятал и заклятие на сто лет наложил. Говорил, что в двадцатом году истечет проклятие. А до тех пор трогать нельзя. Арсения поминал часто. Говорил, Сеня … брат Сеня, а фамилию вот не называл. Может и совпадение, да. Однако же про проклятие тоже записано у вас, да. Сто лет. И год двадцатый. Не бредил, значит?

Вера взялась за дневник, но Галсан не выпускал тетрадь, сканировал глазами цифровой код.

– Интересно мне, что здесь зашифровано?

– Мне тоже, – сказала Вера и потянула тетрадь на себя.

Галсан отпустил ее с сожалением, но быстро переменил выражение лица на привычное улыбчивое.

– Обменяемся телефонами, – предложил он. – Если я что нового узнаю, я позвоню, да. Если вы, то тоже в любое время. Мне про деда своего очень интересно. А я поищу у брата дома документы и фотографии, да. Дед красноармейцем был, это точно. В девятнадцатом году в РККА2 добровольцем ушел. Для бурят то необычно было, наши в те дела не мешались особо, да. А дед Арсалан вот идейный был, за свободу трудового народа пошел. Узнаю, где он в то время служил. Может, название части сохранилось, может, по военным спискам вы на прадеда своего выйдете.

На том и договорились, на том и разошлись.