Читать книгу Проклято на сто лет - Анна Александрова - Страница 7

– Сеня, брат Сеня. Арсалан и Арсений, – пел себе под нос воин, замыкающий шествие. Песня из разряда «что вижу, то пою». Песня без мотива. Да и без смысла.

– Заткните его кто-нибудь! – крикнул Ковалев, следующий вторым, сразу за командиром Артемьевым.

Арсений обернулся на друга Арсалана, но ничего не сказал, только усмехнулся в натянутый до носа шерстяной платок.

Их маленький отряд по-прежнему состоял всего из четверых, так и ехали по узкой тропке: Артемьев, Ковалев, Афанасьев и Дашицыренов. Первый сосредоточенно молчал, второй злобно ругался, третий смеялся, четвертый пел.

Лошади устали уже, да и замерзли, надо бы на привал, а деревни все не видать.

Люди тоже устали, но в этот раз, одетые не в армейскую шинель, а кто во что горазд (кто в овчинный тулуп, кто в ватную фуфайку), чувствовали себя вольготнее, волку-морозу тулуп не по зубам.

Целый день в пути, идут до Маритуя. Пришлый оттуда рыбак сказал, что стоит на путях состав из трех вагонов. А что стоит, что за состав? По документам не значится там состава. И связи со станцией нет, перемерзло все. Поезда идут в обход, по Слюдянскому направлению. Послали разведать. Время такое, всяк кирпич на учете должон быть. А то приберут к рукам белые недобитки, или местные разграбят.

Эта ночь выдалась ясная, звездная, не то что та… у проруби. Арсений, покачиваясь в седле в такт Арсаланову пению, задрал голову, и серповидный месяц качнулся вместе с ним. Он влево, месяц вправо, он вправо, месяц влево. Сеня, брат Сеня, Арсалан и Арсений …

Арсений из старообрядцев, из забайкальского села, Арсалан с берегов Байкала, ольхонец. Оба воспитывались в строгих народных традициях кочергой да поленом. Только Арсений в христианской вере, а Арсалан – в шаманских обрядах.

За год службы сдружилися, учились друг у друга, учили друг друга. Арсений Арсалана по-русски научил говорить гладко, а Арсалан Сеню бурятским словам да приметам природным. Смеялся Сеня над приятелем, говаривал так: «Уж пошто мои деревенские дремучи, а ваши еще дремучее. Наши в бога верят, да хоть по книгам, а ваши что? В духов? Приведенья, штоле? Чудаки!»

По кристалликам свежего воздуха потянуло дымком, тоненько так, вкусно. Знать деревня недалече, коптильни дымят, а может, и баню кто топит. Лошади приободрились, скорее пошли.

Рыбацкая деревенька насчитывала не боле десяти домов, это еще не Маритуй. Но остановиться можно, горячего похлебать, согреться у печи, прикорнуть хоть на часик в сухом тепле. Зимой у Байкала шибко холодно, хоть и сковало его уже льдом, а все равно воздух влажен и морозен одновременно, самый что ни на есть ледяной холод.

В дом пустили без вопросов, увидали красные звезды, на папахах нашитые да штыки, к винтовкам примкнутые, и пустили. Выудили из печи горшок с кашей, наломали хлеба, сварганили омулевую расколодку3. Накормили, значится.

– И давно стоит? – спрашивал Артемьев у хозяина про состав.

– Да уж дней десять поди, – отвечал косматый мужик с кривым, перебитым саблей лицом.

– Охрана есть?

– Имеется. Не наши. Басурмане. Не по-нашему говорють. Но никого не трогають, за еду платят, баб наших не трогають.

– Чехи? – насторожился Леха Ковалев. – Вертать надо, паря, подмогу звать.

– Нам до них два часа ходу осталось, дойдем до солнца, посмотрим сначала, что там, – ответил командир. – Чехословацкие эшелоны ушли из нашего края, был приказ выпустить их. Что эти здесь забыли? Да еще на закрытой ветке. Три вагона… Прячут что-то. Или сами прячутся. Надо выяснить.

Арсений с Арсаланом весь разговор пропустили. Прислонившись спиной к спине и спустив головы к поджатым коленям, два молодых бойца посапывали у печки. Один рыжий, как лиса, второй черный, как крыло ворона. Такие разные и все-таки похожи. Оба крестьянские дети, отхончики4, оба ушли из дома супротив родительского слова. Оба мечтатели.