Читать книгу Виновные - Анна Сулацкова - Страница 5

Тася

– Что тебе нужно? – я опять повторяю свой вопрос и начинаю нервничать. Обычно они выкладывают всё сразу. Этот же с этим не спешит. Он оценивает меня так же, как я его. Смотрю на капюшон заказчика и жду.

– Я хочу, чтобы ты принесла мне «Каннабис», – наконец, произносит он искаженным голосом.

В первое мгновение, мне кажется, что я просто ослышалась. Я ожидала услышать всё, что угодно, начиная от тампонов и заканчивая выпивкой. Всё это можно достать за стеной, если соблюдать осторожность. Но заказчик молчит и я понимаю, он не шутит.

– Нет, – отрывисто отвечаю я, понимая теперь, почему другие отказались от этого дела, – Это продукция корпорации, – я едва могу скрыть стон разочарования, – Проникнуть в хранилище невозможно.

Корпорация «Возрождение» находится в центре Москвы. Это целый комплекс из семи высотных зданий из металла, стекла и бетона. Попасть внутрь можно только пройдя несколько ступеней проверки. Поговаривают, что совершенные используют биометрию, а это усложняет всё в разы, делая его неприступным и недосягаемым.

– Меня уверяли, что ты справишься, – я чувствую, как взгляд заказчика впивается в меня, – Лучший искатель из «безнадежных»…

– Тебя ввели в заблуждение, – я резко перебиваю его и поднимаюсь на ноги, собираясь уходить.

Но следующие слова заставляют меня медлить.

– «Каннабис» можно достать не только в хранилище, – вкрадчиво говорит он все тем же металлическим голосом, беспокойно оглядываясь по сторонам.

– И где же еще? – я делаю вид, что не знаю ответ и присаживаюсь обратно.

– В клубах, – судорожно продолжает заказчик, наверное, он совсем отчаялся. У меня против воли вырывается нервный смешок.

Это все равно что засунуть голову в пасть тигру.

– Там нет возможности пройти незамеченной, – не сдержавшись, отвечаю я, хотя знаю, им всё равно.

Главное, чтобы я достала товар. Живая или мертвая.

Я лихорадочно раздумываю, что мне делать.

– Это уже не моя проблема, – он лишний раз подтверждает мои мысли и берет в руки стакан воды.

– И что вы тут без меня обсуждаете? – Мишка облокачивается на наш столик. Он уже навеселе, в его янтарных глазах стоит немой вопрос.

Заказчик дергается, когда тот пододвигает бочку и присаживается рядом с ним.

– Кто это? – интересуется он у меня.

– Никто, – быстро отвечаю я.

– Мне сказали, что ты работаешь одна, – я улавливаю недовольство в его голосе и готова испепелить Мишку взглядом.

– Так и есть.

– Почему ты скрываешь, что мы вместе?

Я его точно убью, когда мы останемся одни.

– Ясно, – заказчик начинает терять терпение, – Твой ответ? – его спокойствие медленно рассыпается и он становится каким-то дерганным. Я размышляю, как долго он сидит на этой дряни и в состоянии вообще мне заплатить.

– Плата? – если я возьмусь за дело, этот риск должен быть оправдан.

Заказчик распахивает край плаща, в нашитых карманах полно всякой всячины. У меня замедляется пульс, когда я замечаю ампулы и цифры на ней.

Это больше, чем горшок с золотом.

– Выберешь любое, если принесешь мне то, что я хочу, – заказчик быстро застегивает плащ, оглядывая зал.

– Я согласна, – быстро отвечаю я, даже не дав себе времени подумать. Рука Мишки ложится мне на бедро и с силой сжимает. Но я игнорирую боль, в моих глазах до сих пор стоит «Фторхинолон девятого поколения»,– Когда? – Миша убирает руку и недовольно смотрит на меня.

– У тебя всего день, – бросает он, и встает из-за стола, – Встретимся здесь, удачи, – заказчик идет к выходу.

Пора возвращаться домой.

Я встаю на ноги, но Мишка тянет меня обратно.

– Ты с ума сошла! – накидывается он на меня, как только я опять опускаюсь на стул, – С ним лучше не связываться, ты его не знаешь, – я раздраженно тереблю ручку сумки.

– Я не знаю многих заказчиков, – огрызаюсь я в ответ, пытаясь защититься, хотя не знаю сама, от чего, – Это большая помойка, где все хотят выжить.

– Если твои цифры узнают за стеной, тебе конец, – убеждает меня Миша, – Скольким приходится после этого скрываться, а сколько были казнены, пропали без вести?

– И это говоришь ты?! – не верю я, внутренности сжимаются в тугой узел. – Я это сделаю, нравится тебе это или нет, – начинаю злиться.

– Ты чокнутая, если полезешь к ним одна, – повышает голос Мишка, и наклоняется ко мне ближе. Его лицо закрывает собой все пространство, – Даже мы этого не делаем, – понизив голос, добавляет он.

– Рада за вас, – я отодвигаюсь от него на безопасное расстояние и скрещиваю руки на груди, – Но ты знаешь мое мнение о Сопротивлении, – капля пота стекает по шее, но я стараюсь не обращать на это внимание.

Мишка резко втягивает в себя воздух, его ноздри сердито раздуваются.

Сейчас он сорвется.

Я его слишком хорошо знаю и оказываюсь права.

– Дура! – выплевывает Миша, ударяя по столу, стакан подпрыгивает и падает на пол. Это привлекает внимание посетителей. Они начинают оглядываться в нашу сторону.

– Я не заставляла тебя подслушивать мой разговор, – я спокойно отношусь к его вспышке. Скоро его отпустит. Так всегда было. Поэтому наши отношения ни к чему не привели. Он был слишком импульсивным. Я тоже.

– Ты сама мне только несколько минут назад говорила, что я слишком рискую! – кричит на меня Мишка и у меня болезненно сжимается горло, – Но сама не прислушиваешься к своим советам и идешь на смерть, – его зрачки расширяются и я вижу в них свое отражение.

– Но у меня есть на это причины, – не сдаюсь я, – И тебе прекрасно о них известно, – Мишка замолкает и судорожно сглатывает, когда до него начало доходить, – У заказчика есть то, что спасет Тимку от приюта… – я крепко сжимаю ладони.

Именно это моя крайняя мера, если я не найду лекарство.

Приют построен не так давно, брошенных детей становилось всё больше, матерям приходилось оставлять малышей прямо на улицах, потому что они были неспособны прокормить даже себя.

Департамент был вынужден искать решение, не собираясь возиться с сопливыми детьми зараженных.

Ещё одна жестокая реальность нашего мира.

– Ему будет становится только хуже и я не буду смотреть, как он умирает, – глухо говорю я, возвращаясь к перерванному разговору, – Как говорится, из двух зол…

– Прости, я не подумал, – Мишка проводит ладонью по спутанным ветром волосам, – Я самый настоящий придурок.

– Не буду спорить, – я нахожу в себе силы улыбнуться ему, замечая, что он краснеет, – Но говорил ты очень убедительно, – несколько минут мы просто молчим.

– Значит, ты уже всё решила? – еще раз спрашивает меня Мишка. Я киваю и застегиваю куртку, – Тогда я пойду с тобой.

– Нет, – я поправляю капюшон, это действие помогает мне собраться с мыслями.

– Но я хочу, – упрямо повторяет он.

– А твоя основанная работа?

– Не моя смена, – быстро отвечает Мишка.

– Зачем тебе это? – подозрительно прищуриваюсь я.

– У меня есть на то свои причины, – в его взгляде сквозит неприкрытая нежность.

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Просто смотрю на его бледное лицо. Свет резко выключают и всё тонет в темноте. Со всех сторон несутся ругательства, словно это для всех стало неожиданностью, а не закономерность.

Чиркает спичка и Семеныч зажигает свечи. Одну из них он приносит к нам и ставит на бочку, бросив на меня многозначительный взгляд, уходит.

– Тась, я могу помочь, – Мишка кладет руку на мою ладонь. Его пальцы теплые и шершавые. Точно такие же, как я запомнила. Моя кожа помнит это до сих пор, – Ты закончила нашу татуировку, – вдруг произносит Миша, я резко выдергиваю свои пальцы и непроизвольно касаюсь шеи.

Его эскиз. Компас.

Мишка считал, что благодаря ему, я всегда найду дорогу обратно. Однажды, напившись, нам показалось, что будет здорово нарисовать друг для друга наброски и набить их на теле.

Тогда все казалось иначе.

Я поднимаю на Мишку глаза, мерцающий свет свечей выхватывает сероватый оттенок на его скулах. Складки около его губ становятся глубже.

– Я всегда всё довожу до конца, ты же знаешь, – в отличие от тебя, вертится у меня на языке, но я молчу.

Ни к чему ворошить прошлое. Те вопросы, что я задаю себе, его никогда не волновали.

Мишка закатывает рукав и показывает мне свою татуировку. Я наклоняюсь ниже. У меня пересыхает во рту, я вижу северную звезду в созвездии Малой Медведицы. Я тогда увлекалась астрономией…

Не думала, что он ее закончит.

– Удивлена? – Миша насмешливо приподнимает одну бровь, было время, я сходила с ума от этой его привычки.

Что-то внутри меня замирает. По памяти.

– Впечатлена, – я осторожно касаюсь кончиками пальцев прямых линий, ведущих к путеводной звезде, – Хорошая работа, – прокашлявшись, стремительно поднимаюсь на ноги, – Я буду ждать тебя на нашем месте, – неожиданно для себя говорю я, – Если твое предложение еще в силе, – быстро добавляю я, чтобы он не подумал ничего такого, о чем думать не должен.

– Обязательно, – в глазах Мишки загораются смешливые искорки. Он слишком хорошо меня знает. Мне хочется смеяться и плакать одновременно.

– Не опаздывай, – бурчу я и направляюсь в сторону выхода.

Васьки уже нет и меня это радует. Я быстро спускаюсь вниз, перед глазами мелькают воспоминания. Я скучаю по Мишке прошлому. По тому времени, когда я еще не знала, что он ценит риск больше, чем меня.

Когда он присоединился к Сопротивлению, для меня все закончилось.

На улице я уже начинаю жалеть, что согласилась взять его с собой. Это опасно. Легче рисковать собой. Именно к этому я привыкла с самого детства, когда родителей не стало. Но увидев его татуировку, во мне что-то переключилось, словно мне опять семнадцать лет и я по уши в него влюблена.

– Черт, – едва слышно выкрикиваю я, ударяя кулаком в ладонь, как же всё это глупо! Я ускоряю шаг, от моего дыхания вырываются облачка пара. Поднимающийся рассвет начинает золотить крыши домов и всё больше людей выходят на грязные дороги.

Сонные и злые, они направляются в лазарет. Совсем скоро возникнет километровая очередь. Мне нужно успеть занять очередь одной из первых. Иначе придется опять выслушивать насмешки и защищаться от нападок других зараженных.

Я спешу к небольшому дому, сложенного из бревен, он походит на уставшего старика, вынужденного доживать свой век здесь. Всего три окна и покосившиеся ставни. Дорога к нему наполовину заросла камышом и от каждого моего шага, пыль поднимается в воздух, оседая на волосах и одежде.

Первым делом, я проверяю большие металлические бочки, стоящие по углам дома. Дождевая цепь, сделанная мной из обрезанных горловин пластмассовых бутылок, успешно собирает в них воду. Скоро пойдет второй месяц осени и дождей станет больше. Но сегодня мне придется потратить ее на себя.

Открыв входную дверь, я не успеваю убрать сумку, как на меня сразу же налетает Тимка. Его заплаканное личико утыкается мне в ноги. Он обнимает мои колени своими маленькими ручками и жалобно всхлипывает.

– Эй, малыш, – мне удается оторвать Тимку от себя, я присаживаюсь на корточки, чтобы быть на одном с ним уровне. Я замечаю, что он не надел обувь и стоит в одних носочках на холодном полу, – Ты сильно испугался? – я вытираю с его лица слезы. Он кивает.

– Я… думал… они… тебя… абрали, – икая отвечает мне брат, его зеленые глаза опять наполняются слезами. Я чувствую себя виноватой.

– Разве я смогла бы тебя бросить? – я поднимаю его на руки и начинаю кружить по комнате, пока Тим не начинает громко смеяться, забывая свой страх, – А теперь пора собираться, – я прижимаю его к себе так сильно, что он начинает ворчать.

– Не хочу в лаарет, – Тимка сердито хмурится, он так и не научился выговаривать букву «з».

Я улыбаюсь и опускаю его на стул.

– А если я пообещаю тебе сделать огромный омлет? – глаза брата загораются счастьем и я радуюсь, что мне удалось сохранить пару яиц.

Не теряя времени, я нахожу старые ботинки Тима за креслом и быстро надеваю их на брата.

– А теперь бегом умываться, – я закатываю рукава куртки и беру бутылку воды.

Она предназначена для питья, но я боюсь мыть Тимку дождевой водой. Он стоит у раковины и терпеливо ждет. В его руках старая зубная щетка и гель для чистки зубов совершенных. Мне удалось выменять его у одного заказчика.

Я наливаю воду в бочок и слежу, чтобы Тим все делал сам.

Если меня не станет, он должен научиться самостоятельности. Никто здесь не будет ему помогать.

Но я стараюсь об этом не думать. Когда Тимка закончил, я подаю ему застиранное до дыр полотенце. Он громко кашляет, вытирая лицо. Каждое грудное буханье заставляет мое сердце сжиматься.

– Глазки не болят? – я наклоняюсь к Тиму, от брата вкусно пахло мятой.

Я целую его в холодный лоб. Это становится моим ежедневным ритуалом. Я не знаю, когда брату в очередной раз станет хуже и вместе с кашлем придет высокая температура. Лихорадка длится неделями. И я не уверена, что он выдержит следующую.

– Нет, – Тимка качает головой, и его серебристые кудряшки падают ему на лицо. Я с облегчением взъерошиваю ему волосы.

– Беги за свитером, – командую я и сама быстро чищу зубы. Я продолжаю следить глазами за братом в осколке зеркала. Тим неуклюже одевает кофту, не дожидаясь моей помощи. Он напоминает мне тощего неуклюжего медвежонка.

Я крепче сжимаю раковину, меня переполняет такая огромная любовь к нему, что иногда я не знаю, что с ней делать. И как я справлюсь, если Тимка умрет.

Если я облажаюсь, безжалостно напоминаю я себе, сплевывая гель в умывальник.

Перед тем, как выйти, я прячу сумку в доме. Я боюсь, что одежда совершенного испачкается и мне не удастся выполнить заказ. На кухне, под самым окном, я подцепляю половицу, и убираю все необходимое внутрь. Туда же кладу микстуру врачевателей. Не самая удачная идея, особенно, если у стражников будет рейд. Но приходится рисковать.

Лазарет построен после катастрофы и считается самым красивым зданием в зоне «Обреченных». Совершенные заботятся о своем комфорте даже здесь. В Нижнем мире. Одноэтажное аккуратное здание снаружи отделано однотонными панелями. На их гладкой поверхности нанесены блестки и контрастный бордюр. На свету они переливаются, как тельце майского жука.

Мы подходим ближе и Тим еще крепче сжимает мою руку. Десять человек стоят впереди, в основном это работники шахт. Я занимаю очередь и стараюсь сохранять на лице спокойствие.

За нами собирается толпа и я начинаю нервничать. За спиной раздаются смешки и когда пришла наша очередь, я ускоряю шаг, таща за собой Тимку.

Внутри тепло и ярко горит свет, я останавливаюсь перед раздвижной дверью.

Всегда нужно ждать.

От белых стен у меня начинается головная боль. Я в упор смотрю в камеру. Прошла целая минута, прежде, чем нас пропускают вперед. Я поджимаю губы и подхожу к боксу, сооруженному из толстого стекла.

Тимка отпускает мои пальцы и я ободряюще улыбаюсь ему.

– Руку, – бесстрастно произносит медсестра, даже не взглянув на меня.

Она нажимает на какую-то кнопку и часть стекла исчезает. Через небольшое отверстие я просовываю руку по локоть и жду, когда из вены возьмут кровь. Я привыкла к боли, но все равно не могу сдержаться от едва слышного всхлипа.

– Следующий, – на железном выдвижном подносе появляется конфета. Я прячу ее в кармане и ставлю брата на специальную подставку.

– Не бойся, – шепчу я ему в волосы, – Это похоже на укус комара, – вру я, как делала это каждый раз, как мы оказываемся здесь. Тимка серьезно кивает и протягивает руку медсестре. Он зажмуривает от страха глаза.

Медсестра безжалостно втыкает иглу в покрытую синяками кожу и меня охватывает гнев. Тимка вздрагивает от боли, и прикусывает губу.

– Вот видишь, как быстро, – я надежнее приклеиваю белоснежный пластырь на сгиб его локтя и мы выходим из лазарета, – А теперь идем за обещанным омлетом, – веселым голосом продолжаю я, подхватывая брата на руки.

Сегодня ночью я выйду за стену. И выполню заказ любой ценой.