Читать книгу Виновные - Анна Сулацкова - Страница 8

Макс

Я просыпаюсь от собственного крика, он звучит у меня в голове даже тогда, когда я открываю глаза. Такого не случалось с того самого дня, когда ее не стало. Я весь мокрый от пота, одеяло сбилось у меня на груди, вызывая чувство удушья. Комната расплывается перед глазами. Кажется, что люстра над головой качается в такт моему быстрому сердцебиению.

Я раздраженно скидываю одеяло на пол и сажусь на постели.

– Проклятие! – я срываю с себя одежду, но это не помогает избавиться от жара, ломающего кости. Я провожу ладонью по лицу, сгоняя остатки сна и тянусь к телефону. Но не успеваю снять блокировку, как он сам начинает звонить.

Мне даже не надо смотреть на имя. Я кидаю взгляд на часы и, вздохнув, беру трубку. Пунктуальность всегда было ее лучшей стороной.

– Да, мам, – хрипло отвечаю я, в горле пересохло и язык, как наждачная бумага.

– Привет, Максим, – ее голос звучит ровно, словно она разговаривает с посыльным, а не со своим единственным сыном, – Я вчера прилетела, – продолжает мама, делая многозначительную паузу, – Остановилась в гостинице, – значит, отец ей ничего не рассказал, оставив это мне, – Пожалуйста, не опаздывай на этот раз и будь трезв, – наставления из ее уст звучат смешно, она вычеркнула меня из своей жизни уже давно.

– У меня не получится, – секунду мама просто молчит, я слышу только ее дыхание и больше ничего.

– Не получится что, быть трезвым? – наконец, насмешливо интересуется она.

И на мгновение… Короткое мгновение, я слышу в ней прежнюю маму. Ту, которая могла шутить. Ту, что осталась там. На дороге.

Я прикрываю глаза.

– И это тоже, – про себя шепчу я, но добавляю громче, – У меня не будет времени, – на этот раз, пауза длится дольше. Впервые за семь лет я отвечаю отказом. Наверное, ее бы так не удивило известие о моей кончине.

– И что могло случиться такого важного, что ты решил не навещать сестру? – я сжимаю трубку крепче, она вновь возвращается к ледяному тону. Я не видел маму целый год и проклинаю отца, что он отнял у меня и эти нечастые встречи, – Ваське сегодня исполняется 21, – тихо говорит она и ее слова, как удар под дых. Как острый нож, вскрывающий старую рану.

– Мне жаль, ма, – я просто хочу, чтобы мама услышала меня. Может быть, если я буду говорить это достаточно долго, она меня простит, – Мне действительно, очень жаль.

– Я знаю, – мамина холодность всё еще причиняет мне боль, но с каждым годом мне становится плевать. По-крайней мере, я хочу в это верить, – И ты не ответил на мой вопрос, – напоминает мама, нетерпеливо покашливая.

– Прием по случаю моей помолвки, если ты еще не слышала об этом, то ты приглашена, – обессилено говорю я, эти слова обжигают мне горло и я поднимаюсь на ноги, чтобы избавиться от тошноты. До ванной всего несколько шагов. Пошатываясь, я плетусь в сторону матовой двери.

– Ты решил жениться? – в голосе мамы нет интереса, но ее вопрос вызывает у меня короткий смешок, – Что в этом смешного? – разочарованно осаживает она меня и к этому я тоже привык.

Я вечно разочаровываю ее.

– Спроси у отца, ладно? – равнодушно бросаю я, – Мне пора, пока, – я нажимаю отбой прежде, чем она что-то ответит и открываю дверь. Свет сразу включается и я морщусь. Блеск. Кругом блеск, куда не глянь. Роскошь, от которой можно задохнуться.

Швыряю мобильник на пуфик и быстро избавляюсь от остатков одежды. Устанавливаю самую горячую температуры воды, какую могу только вытерпеть и залезаю в душ.

Обычно в этот день я напиваюсь в хлам в каком-нибудь баре и провожу ночь с привлекательной девчонкой. На короткий промежуток времени, реальность перестает существовать. И мне совершенно все равно, кто помогает мне в этом.

Секс. Алкоголь. Наркотики.

Когда мне было четырнадцать, я подсел на таблетки. «Каннабис» можно было достать, где угодно и в любом количестве. Особенно, если у тебя на пальце кольцо аристократа. Это помогало мне в учебе. Помогало быть первым. Лучшим. Пока мне не пришлось за это дорого заплатить.

Я прислоняюсь рукой к влажному мрамору и наклоняю голову, позволяя каплям воды стекать по волосам. Сейчас я вновь хочу испытать это чувство. Больше всего на свете, я хочу позвонить Игорю, чтобы он привез мне волшебные пилюли.

Я выхожу из ванной, обмотав бедра полотенцем и направляюсь на кухню. Босые ноги оставляют влажные следы на дубовом паркете. По квартире разносится запах свежесваренного кофе.

– Когда я прописал тебя в своей квартире и забыл об этом? – недовольно спрашиваю я Степана и подхожу к холодильнику. С силой распахивая зеркальную дверцу, я достаю пачку замороженных вафель с ванильным вкусом.

– Я привез тебе смокинг, – я безучастно кидаю взгляд на темно-синий однобортный пиджак с шелковыми лацканами, который Степан держит в руке вместе с брюками и рубашкой.

– Давно ты стал подрабатывать еще и курьером? – я закидываю вафли в микроволновку на три минуты и беру в руки чашку с кофе, – Спасибо, – нехотя добавляю я и делаю глоток. Горячий обжигающий вкус бодрит лучше, чем утренний душ.

– В твоем холодильнике что, нет нормальной еды? – Степан аккуратно кладет смокинг на диван и разглаживает складки, – Вот эта вся замороженная хрень не имеет ничего общего со здоровой пищей, – он неодобрительно качает головой.

– Именно поэтому она лежит в МОЕМ холодильнике, – я ухмыляюсь, когда микроволновка начинает пищать. Я вынимаю вафли и кладу их на стол, поливая кокосовым сиропом.

– Черт бы тебя подрал, Макс, – морщится Степан и берет в руки свой кофе без кофеина, сахара и молока.

– Господи, тебя убьет только старость, – мне доставляет какое-то извращенное удовольствие его дразнить, – Аллопаты вылечат твой сахарный диабет, если ты об этом,– Я давлюсь приторно-сладкими вафлями, но продолжаю откусывать большие куски. Пока меня опять не начинает мутить, я боюсь, что меня вырвет прямо на пол кухни.

– В пять вечера ты уже должен быть в «Метрополе», – проигнорировав мой выпад, читает в своем органайзере Степан, – И еще… – он поднимает на меня серые проницательные глаза, – Отец просил передать тебе, что хочет с тобой кое-что обсудить, – я настораживаюсь, встреча с ним не сулит ничего хорошего.

Я вытираю рот салфеткой и бросаю ее на стол.

– Ясно, – говорю я, допивая остатки кофе, теперь он кажется мне горьким и безвкусным, – Есть что-то еще, что я должен знать? – нахмурившись, я сминаю смокинг и направляюсь в спальню. Там я швыряю его на кровать, подальше от своих глаз.

Я сдался давным-давно, как только начал выполнять требования отца, наплевав на свободу выбора.

– Нет, до этого времени, можешь быть свободен, – кричит мне Степан, я надеваю трусы и тянусь за брюками, – Но я должен проследить, чтобы ты не нарушил дресс-код, – моя рука замирает на полпути.

– Ты издеваешься?! – яростно шиплю я, быстро натягивая брюки, – Я непременно надену этот чертов смокинг! – выкрикиваю я из спальни, застегивая мелкие пуговицы на рубашке, – Для этого не обязательно торчать здесь.

– Тоже самое ты говорил мне про ботинки, – припоминает мне Степан, я громко чертыхаюсь, когда одна пуговица отрывается и мне приходится сменить рубашку на новую.

– Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься, – я приглаживаю волосы пальцами и пытаюсь одновременно натянуть пиджак, – Но у тебя ничего не выйдет, – я возвращаюсь обратно.

– И чего же я по-твоему, добиваюсь? – Степан приподнимает черные брови и удивленно смотрит на меня, продолжая сидеть в кресле. Я прохожу мимо и открываю входную дверь, – Я просто чувствую за тебя ответственность, – продолжает он и я не верю своим ушам, – Забочусь о тебе.

– Заботишься?! – вкрадчиво спрашиваю я, сжимая ручку двери.

Я для него просто работа, он выполняет приказы отца, а не по доброте душевной таскается за мной. Ему хорошо за это платят.

– Я сожалею, что ты думаешь иначе, – на суровом лице Степана проступают желваки, но он поднимается с кресла и с грохотом ставит чашку кофе на барную стойку.

– Засунь своё сожаление поглубже, – я указываю Степану на выход и провожаю его глазами, пока он не выходит из квартиры.

– Я знаю, какой сегодня день, поэтому не злюсь на тебя, – взгляд, брошенный из-под густых черных бровей, острее бритвы, – Но если ты и дальше будешь позволять себе разговаривать со мной в таком тоне, я перестану тебе помогать, – предостерегающим голосом говорит Степан, – Тебе это понятно?

– Ага, – я захлопываю дверь, не дождавшись, когда он вызовет лифт. И как только я остаюсь один, я звоню водителю и отправляю сообщение Игорю.

Корпорация «Возрождение» находится в центре города. За время своего существования, из единственного научно-исследовательского института, занимающего изучением «Винилхлорида-90», она разрослась до неимоверных размеров, где работают свыше миллиона сотрудников.

Я выхожу из машины и снимаю солнцезащитные очки. Установленный в полукруге трилистник парит в воздухе.

Наши предки не парились по поводу логотипа, если честно.

Прищурившись, я несколько минут, наблюдаю, как солнце играет на его гладкой поверхности разноцветными бликами.

Почему я понадобился отцу именно сегодня?!

Вздохнув, я пересекаю уютный дворик и толкаю вращающуюся стеклянную дверь. Оказавшись в прохладном холле, я сталкиваюсь с группой стражников. Все вооруженные до зубов, они равнодушно следят за моим появлением. Сквозь черную форму проступают стальные мускулы. Никто из них не спешит ввести код, чтобы пропустить меня вперед.

И это происходит каждый раз, как я появляюсь здесь.

Я раздраженно надеваю очки на нос, отгораживаясь от них за темным стеклом. И копаюсь в карманах в поиске золотого пропуска, но как назло, мне попадаются одни скидочные карты. Я гневно швыряю их в мусорный бак, жалея, что не проверил раньше.

– Послушайте, ребята, – сдаюсь я, поднимая голову, – Давайте так, – я подхожу ближе, – Вы возьмете вон тот телефон, – я показываю на висящую на стене белую трубку, – И вызовете Романа Москвина и…

– Пропуск, – холодно перебивает меня стражник, я поджимаю губы, чтобы не выругаться, какого хрена я должен терпеть такое отношение? Сама эта ситуация приводит меня в бешенство.

– Парни, – захожу я с другой стороны, заставляя себя говорить спокойно, – Видите это кольцо, – я показывая на золотой ободок в окружении красных рубинов на своем мизинце, – Оно вам о чем-то говорит? – один из стражников нервно дергается, испуганно глядя на другого.

Неужели подействовало?

– Тебя заставляют ждать? – снисходительно интересуется у меня мужчина и становится рядом. Его лицо полностью скрыто за снежно-белой маской, напоминающей птичий клюв. Я вижу только его блестящие темные глаза. Белый бархатный плащ небрежно накинут на плечи и скреплен рубиновой брошью.

Я сглатываю, когда понимаю, кто передо мной.

Все называют его Призраком. Не уверен, что кто-то еще помнит его настоящее имя. Учредитель корпорации, владеющий основным пакетом акций и предпочитающий живому общению монитор. Он единственный из аристократов, кто не носит темно-синий цвет.

– Нет, я просто развлекал их анекдотами, – иронически отвечаю я, замечая, как стражники удивленно переглядываются между собой. Мужчина смеется, из-за маски его смех звучит жутковато, так же, как и голос.

Призрак вызывает страх, какое-то неприятное чувство, что начинается на шее и расползается по позвоночнику.

– Люблю людей с чувством юмора, – он проходит вперед и подносит к панели платиновую карту. На дисплее, в самом низу загорается зеленая полоска и двери с легким шипением, раздвигаются. Призрак проходит внутрь вместе со своей охраной, но не спешит уходить.

– Так и будешь там стоять? – он стоит ко мне спиной, словно ждет моего решения. Мое сердце начинает стучать быстрее и я прохожу следом, – Ты никогда не должен позволять другим заставлять тебя ждать, – сказав это, Призрак теряет ко мне интерес и удаляется прочь. Я слежу за ним пока не приходит лифт.

Кабинет моего отца находится на тридцатом этаже и выходит окнами на Красную площадь. Мои родственники подготовили тепленькое место для своих потомков. Отец пользуется этим на всю катушку. Скоро и мне предстоит стать советником.

– Он у себя? – спрашиваю я секретаря, вскочившего со своего места и не знающего, как меня остановить. Я не обращаю на него внимания и без стука распахиваю дверь, – Я так и думал, – вхожу в кабинет, со вкусом обставленный светлой мебелью. Мои ботинки утопают в пушистом ковре, когда я сажусь на диван.

Отец поднимается из-за стола, его тень кажется мне просто огромной. В детстве я испытывал к нему только страх. А сейчас жгучую ненависть. Я всеми силами пытаюсь показать равнодушие.

Если Степан сказал ему о вчерашнем, то мне придется здесь задержаться.

– Принеси нам кофе, – обращается отец к ошарашенному парню, маячащему в проходе, – И поживее, – добавляет он и ждет, когда тот прикроет за собой дверь.

– О чем ты хотел со мной поговорить, папа? – не выдерживаю я, когда тишина начинает действовать на нервы.

– Я разговаривал со Степаном, – спокойно говорит отец, подходя к окну. Я резко выпрямляюсь, готовый всё отрицать. Я не за что не вернусь в реабилитационный центр, – Он считает, что тебя пора вводить в курс дела, – этого я совсем не ожидал и мои напряженные плечи окатывает волной облегчения.

Я чувствую, как легкость возвращается обратно.

– Хотя я считаю, что ты еще не готов, – отец бросает на меня оценивающий взгляд и краткое облегчение оборачивается новой волной напряжения – После ритуала, ты полетишь в Новосибирск.