Читать книгу Бросок тигра - Артем Приморский - Страница 32

Разбитая, обессиленная Ольга лежала на кровати. Не было сил даже, чтобы плакать. Снотворное, принятое несколько минут назад, уже начало действие; но пока женщина не заснула, ее растерзанному сознанию предстояло снова и снова переживать сегодняшнее унижение.

Она не единственная, кто не может заснуть этой ночью. В другой спальне Этьен, выслушавший краткий пересказ произошедших событий, обнимает расстроенную Нику и уговаривает ее оставить все, как есть.

– Что значит, как есть?– непонимающе спрашивает женщина.– Пусть Кирилл и дальше ненавидит мать, а она чахнет изо дня на день?

– Помнишь, что я когда-то говорил тебе про Ольгу?

– Что?

– Она всегда делала выгодный ей выбор, не считаясь с последствиями.

– Хочешь сказать – она заслужила такую участь?– Ника удивленно посмотрела на Этьена. На долю секунды ей кажется, что он шутит. Потом вспомнила, как он сам относится к Ольге; жалобы подруги на него, и все встает на места.

– Этьен…– отстраняясь от мужа, говорит Ника.– Это твое личное мнение, и не надо навязывать его другим.

– Разве я навязываю? Я лишь хочу сказать, что вполне понимаю Кирилла.

– И разделяешь его ненависть,– ехидно подметила женщина.

– Сама подумай – что должен испытывать Кирилл? Мать была неизвестно где, а потом внезапно вернулась, побитая и униженная. Твой отец…

– Этьен, мы сейчас поругаемся,– довольно строгим тоном оборвала Ника. Мужчина дотянулся до нее и ласково поцеловал:

– Я не хочу ругаться, милая. Только прояснить, и не более. Если Кириллу не нужна мать (между прочим, ты во многом заменяла ее), то это его осознанный, разумный выбор. Я понимаю Кирилла…

– А меня ты понять не хочешь? Или Олю?..

Этьен задумался.

– Ну, что замолчал?– нетерпеливо спросила Ника.

– Мне кажется, милая, ты слишком много времени уделяешь своей подруге.

– Сестре, а не подруге. Сестре!– Ника села, сердито нахмурилась.– Мы с ней сестры – хочешь ты того, или нет.

– Как будто у меня есть выбор…– тихо прошептал мужчина.

– Предлагаешь бросить ее; как тогда, пару лет назад? А ты помнишь, муженек, чем все закончилось? Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось, а она на грани!

Этьен усмехнулся.

– Мне кажется, она всегда на грани,– веселым тоном сказал он.– Веселится, путешествует по странам, ведет бурные романы. И при этом всегда на грани.

Ника поднялась с кровати.

– Куда ты?– спросил он. Женщина, ищущая впотьмах халат, молчала.

– Не могу находиться рядом с тобой,– сказала она, наконец, когда нашла одежду.

– Причем тут я?

– При том…– Ника, сердито блеснув глазами, напряженным тоном заговорила.– Ты совсем, как Кирилл. Если я для него, как мать – то кто ты? У него был свой собственный, родной отец – его и мой. Наш отец! И я видела – похоже, единственная из вас, как он был счастлив, когда Оля вернулась. Счастлив, понимаешь!– голос Ники становился все громче и яростней.– А ты и Кирилл какие-то однобокие, что ли. Смотрите на все с одной точки зрения. Да, я не спорю – Оля не святая, совсем не святая. Но и я тоже, и ты. Люди совершают ошибки и платят за них – рано или поздно. Оленька заплатила сполна, страдала сполна – хватит! Она давно раскаялась – я это вижу, отец это видел; и только вы двое продолжаете изображать из нее злодейку!

– Ника…

Женщина вышла из спальни и, захлопнув за собой дверь, сразу поникла. Давно она так не расходилась. «Лишь бы дети не проснулись»,– Ника тихонько зашла в детскую и убедилась, что близняшки спят крепким, безмятежным сном. «Они ведь тоже без ума от Оли. Толкаются, лишь бы первой сесть к ней на колени,– Ника не удержалась от улыбки.– А эти два… великовозрастных чучела тянут одно и тоже – заслужила, поделом… Как вообще можно радоваться чужому горю?»

Женщина бесшумным призраком прошла в гостиную и уселась на диван. «Заслужила, как же,– раздраженно роилось у нее в голове.– Как заслужила, так и отстрадала. Разве Этьен был с нами, когда она…»

Ника осеклась. Крутанув головой, она посмотрела на дверь, ведущую в спальню подруги.

–…сделала свой выбор… Невзирая на последствия…

Ника не вспоминала, но память сама утащила ее в тот горький, обидный, волнительный, день…

Июнь, 1914

Двадцатидвухлетняя Ника, едва окончившая Парижскую Консерваторию с отличием, приехала в Цюрих с Этьеном – представить отцу будущего мужа и отдохнуть от шумной парижской жизни.

В один из дней на пороге дома возник Иван Павлович Самарцев – бывший терапевт из питерской больницы; добродушный, необъемный толстяк с густой бородой и усами. Он всего час как сошел с поезда, ведущего из Парижа.

– Мадмуазель… или уже мадам Николь?– обняв девушку, он слегка коснулся ее щеки. Этьену хватило крепкого, почти медвежьего рукопожатия.– А вот и Кирюша,– склонившись, он добродушно посмотрел на маленького темноволосого мальчика с большими темно-карими глазами, протянул ему коробку дорогих конфет.– Это вам всем. Ну а мне с вашим отцом…– Самарцев хмыкнул, выхватывая из-за пиджака бутылку хорошего английского бренди.– Где он, кстати?

– В кабинете, как всегда,– ответила Ника.– По уши в работе.

– Работает? Как не стыдно – ведь сегодня воскресенье!

Неловкие шутки не смогли скрыть его волнения и странной тоски в глазах. Завалившись в кабинет, Самарцев прикрыл дверь так, что приложившись ухом к щелке, можно было слышать все происходящее.

– Александр Николаевич!

– Иван Павлович?

– Батюшки, да вы смотрите на меня, как на призрака!– толстяк расхохотался.– У вас стаканы есть?

Бутылка звучно приземлилась на стол.

– Найдутся,– сдержанным тоном ответил Арцыбашев.– Что за повод?

– Не самый лучший, честно говоря…

Ника отослала Этьена и Кирилла, а сама встала возле двери, ловя каждое слово. Самарцев рассказывал, как ему с супругой отказали в визах; как Жанна (так звали его жену) подняла в американском посольстве скандал, и их едва не арестовали за нарушения порядка.

– А о каком порядке может идти речь?– спрашивает Самарцев.– Вот-вот Война начнется, а они…

«Война?!– Ника испуганно вздрогнула.– Когда, с кем?»

– Тише, пожалуйста…– прервал его тираду вечно спокойный, с ледяными нотками голос Арцыбашева.– Мои ничего не знают; и вы не вздумайте кричать об этом на каждом углу. Иначе вас запросто побьют, а то и посадят в желтый дом.

– Мы – молчок,– торжественно пообещал Самарцев.

– Лучше расскажите, что дальше будете…– чирканье зажигалки, и знакомый с детства яблочно-шоколадный аромат дыма оборвал предложение,-…делать? Можете пожить у нас…

– Нет-нет, ни в коем случае. Мы пока остановились в гостинице, а там посмотрим. Деньги еще есть, а вот работа…

– Я найду. Специалисты с таким стажем, со знанием языков, здесь нарасхват.

– Премного благодарен, Александр Николаевич. Да-а-а…– Самарцев протянул с такой нескрываемой тоской, что даже Нике взгрустнулось.– Были же времена… Между прочим,– быстро заговорил он.– Я… нет…

– Вы «нет» что?

– Нет, Александр Николаевич, простите. Ничего.

– Так не годится,– возразил Арцыбашев.– Продолжайте, коли начали.

Самарцев исторг из себя неуверенный вздох.

– Я видел Ольгу Витальевну в Париже,– смущенным тоном заговорил он.– Случайно встретил. Мы с женой ужинали в ресторане, когда она пришла. Мы разговорились.

«Оленька!– сердечко Ники тревожно трепыхнулось и забилось в шумном, беспокойном темпе.– Он видел Оленьку?!»

– О чем же вы с ней говорили?– равнодушно спросил Арцыбашев.

– Да так, о всякой мелочи,– уклончиво ответил Самарцев.

– Иван Павлович, посмотрите на меня, пожалуйста. По-вашему, я похож на ревнивого мавра? Обещаю, рвать на вас воротник рубашки не стану. Ломать мебель и бесноваться – тоже.

– Простите, Александр Николаевич. Не стоило мне поднимать эту тему.

– Вы ей тоже самое сказали?

– Нет. Мы долго болтали, о всяком. Вспоминали прошлое, девятьсот пятый… Похоже, она собирается в американское посольство…

– Подальше от Войны, да? Что-нибудь передала мне?

Ответом послужил новый нерешительный и тяжелый вздох.

– Ясно.

Тема Ольги закончилась, и больше не поднималась. Ника, караулившая у кабинета, ушла; но то и дело возвращалась. Бесполезно. Отец и Самарцев говорили о чем-то своем, ни словом не коснувшись Ольги.

К вечеру Самарцев ушел, обещая наведаться через пару дней. Арцыбашев проводил его до двери и направился обратно в кабинет; но Ника, наблюдая с лестницы, взволнованно окликнула его:

– Папа?

– Да, милая моя?– он замер, ожидая продолжения. «Как постарел»,– с тоской подумала она. Первая седина, покрывшая черную короткую шапку волос мелкими черточками, первые старческие морщины, все глубже уходившие в кожу. Да, оставалась сила и красота зрелого мужчины, но она была какой-то… помятой, небрежной. И ненужной…

– Ты слышала, о чем мы говорили?– холодные серые глаза Арцыбашева потеплели.– Милая моя, ты не слишком ли стара для таких шалостей?

– Папа…– Ника бросилась ему на грудь.– Скажи хоть ты! Мы больше не нужны ей?

– Тише, дорогая,– Арцыбашев ласково погладил ее по голове, поцеловал в лоб.– Оля сделала свой выбор и, невзирая на последствия, будет следовать ему.

– Ну почему ей просто не вернуться?..

– Во многом из-за меня. Не надо ее упрекать и тем более винить. Все сложилось именно так из-за моих ошибок.

– Это неправда,– со слезами в голосе возразила девушка.

– Правда, Ника. Такая вот правда,– Арцыбашев болезненно вздохнул.– Горькая и обидная, но другой нет. И не будет.