Читать книгу Следующая станция – Тель-Авив - Авель Мунн - Страница 2

Ощущение счастья портили две вещи: необходимость через полчаса идти на работу и наличие жены у ее любимого мужчины. Мика закрыла глаза, вдохнула глубоко в живот так, что он вздулся, продолжительно с шумом выдохнула, мысленно посчитала: один. Повторила, посчитала: два. Медитация – это лучшее, чем можно заняться, когда душа страдает, а тело наслаждается.

День нескладно начался около двух часов назад.

– Быстро ты выдохлась.

– Устала, ночь не спала.

Шарон, жгуче рыжая, даже не трудилась схватить в хвост свою шевелюру. Волосы до пояса прилипли к неопреновому костюму. Удивительно, как они ей не мешали в воде, особенно в такую бурю, как сегодня. Но они ей не мешали, безошибочно выделяя ее на волнах среди других серферов. У нее сегодня отличное утро – волна за волной. Адреналин бегал по венам уже второй час. Ей уступали волну самые заядлые хулиганы, то ли под впечатлением ее шевелюры, то ли чувствуя, что сегодня ее день. В отличие от Шарон, ее подруга Мика не могла похвастаться таким неуемным везением. Бессонная ночь навалилась тяжелым грузом на ее тело, в мышцах не было жизни; поймав волну, она даже не была способна встать на ноги на доске. Мика провела час в безрезультатных попытках сделать все правильно и ощутить пьянящий эффект, пронестись со звенящей в ушах скоростью вниз по пологой волне, срезать влево или вправо и в конце притормозить на пене, спрыгнуть с доски вниз головой, подставить бурлящей воде лицо с глупой неконтролируемой улыбкой. Она знала, что получись у нее первый раз, все сразу станет на место, магическая сила оседланной волны восстановит ресурсы. Всего-то ничего для опытной серферши – распознать приближающуюся сзади зеленую стенку, оказаться на выработанном с годами расстоянии от нее, подождать секунду, два взмаха руками, почувствовать силу, подхватившую доску, быстрый скачок на ноги – и вот она уже несется вниз, наблюдая рядом двигающийся вместе с ней гребень.

Но сегодня ничего не получалось. Нахлебавшись соленой воды после того, как ее, зазевавшуюся в ватной усталости, захлестнула и перевернула большая волна, она решила выйти на берег, передохнуть.

– И почему ты ночь не спала? Бывший или нынешний? По хорошим причинам-то не спала?

– Да ну тебя… По плохим причинам. Вертелась с боку на бок. Думала о том, что бывший – милый и правильный, но я его не люблю… к сожалению, а нынешний женат. Заснуть не могла, и обычные ноль два грамма травы не помогли.

– Плохо дело, – сочувственно сказала Шарон и с тревогой посмотрела на подругу: – Хочешь кофе? Ты вся продрогла. Я пойду принесу.

Шарон решительным шагом направилась в кафе, расположенное прямо на пляже, и через несколько минут вышла из него, неся два пенопластовых стакана, подошла к Мике, протянула ей один, который та взяла обеими ладонями и тут же жадно приблизила к нему лицо.

– Сахлав, – то ли спросила, то ли простонала от удовольствия Мика.

От напитка исходил богатый запах корицы, арахиса и кокоса.

– Ну да, и еда, и согревает. Его ведь только зимой продают, последние деньки, скорее всего. До ноября сахлава не увидим.

Шарон уселась рядом с Микой на песок и тоже вдохнула сладкий аромат. Пластиковой ложечкой зачерпнула густую жижу и отправила в рот.

– Тебе надо с этим завязывать, ты состоявшаяся женщина, – напористо продолжила Шарон прерванный разговор. – Или пусть женатый уходит от своей жены, или определись с бывшим. Может, ты его все-таки любишь?

Мика с наслаждением отправила в рот ложечку с божественной кашицей. Тепло наконец несмело разливалось по окостеневшему телу.

– Я люблю женатого. Или же я больна, и мне только то мило, что недоступно.

– А он тебя любит?

– Думаю, да. Но он не уйдет от жены, там дети.

– Ну и что, что дети. Люди разводятся, ничего с детьми не происходит, если делать это правильно и умно. Перестань с ним спать, скажи, пусть выбирает, что ты так больше не можешь. Ты же реально не можешь…

– Не могу. И без него не могу. Не хочу превратиться еще в одну скандальную бабу, это его отвернет от меня. Надо быть особенной, чистой, имитировать соитие душ, стремиться к духовной близости.

– Слушай, а может, его жена от него уйдет? – Шарон сказала это, напрочь проигнорировав последние Микины слова, будто, пока Мика произносила их, Шарон в это время формулировала свою вдруг образовавшуюся в сознании мысль.

– С какого перепугу?

– Не может быть, чтоб она не чувствовала, что он ей изменяет.

– Шарон! – Мика, как вдруг очнувшаяся, наполнилась энергией теплого сахлава, жестко посмотрела на подругу: – Люди не расстаются из-за таких вещей, если у них есть дети и деньги, они позволяют друг другу маленькие шалости, они двадцать лет вместе…. Разве что она влюбится в кого-то, тогда есть шанс, что она уйдет. Она красивая тетка, и он ее очень ценит.

– Это он сам тебе сказал?

– Нет, он же не бестактный дурак. Это я так чувствую. Он мало о ней говорит. Все надо клешнями вытаскивать. Вот недавно выяснилось, что она не пользуется косметикой совсем. Значит, уверена в себе. Значит, красивая.

– Ага, или страшная, замурзанная, запущенная.

– Он сказал это с такой интонацией, сразу стало понятно, как он ее боготворит. Мне захотелось умереть.

– И почему тогда он ей изменяет? Можно боготворить жену за то, что она мать твоих детей, за то, что она вкусно готовит…

– Да не готовит она вообще, – грубо прервала ее Мика.

– Подожди, я образно. Боготворишь человека, а с интимностью все плохо и некого обнять. А любви хочется всем. Вот он тебя и любит, безоговорочно. Ты же не мать его детей. Как у вас там, секс или интимность? Если интимность, тогда есть шанс, что он тебя любит.

Мика уткнула взгляд в горизонт между морем и небом, невидящий взгляд на напряженном лице. Черный разлет бровей усугублял суровость, ветер играл черной волнистой прядью волос, выбившихся из тугого хвоста на затылке.

– Мне кажется, что да, есть интимность и, может, даже любовь. Надо, чтоб жена его в кого-то влюбилась. Я могу только помолиться за это.

– Можешь молиться, а можешь принять меры. Что, скажем, если б она влюбилась в тебя?

Вмиг вся библейская суровость Микиного лица улетучилась. Она от души прыснула, выплюнув фонтан сахлава себе на колени. Приободренная и согревшаяся, она уже могла посмеяться над своей горечью.

– Не надо мне давать советов, а то совсем испорчу себе карму, если вдруг случайно последую им.

– Какие мы кристально чистые душой! Откроешь ей мир женской любви. Все женщины бисексуальны от природы. Она тоже. Где ты видела не пользующуюся косметикой натуралку?

– И она уйдет от него, переспав со мной… – Мика глянула исподлобья на Шарон, для пущего скепсиса подняв брови высоко на лоб, но во взгляде ее все равно несмело, но явно прослеживалась маленькая дерзкая надежда.

– Уйдет. Once you go black, you never come back. Тем более если тебе за сорок. Переломный период. Люди ищут себя. Только сделай все от души, страстно. Ты же мастер.

– Тебе бы писать книги ужасов с твоей буйной фантазией. Я домой пойду, ты меня повеселила. Может, посплю немного. В обед мне на работу.

– Давай, я еще поплещусь.

Мика поднялась на ноги, взяла под мышку доску для серфинга и направилась к пляжному душу, мысленно съежившись, готовя себя к потоку холодной воды. Она предвкушала, как погрузится, придя домой, в горячую ванну и, может, даже пофантазирует, как вдруг посреди жизни, поддавшись шальному ветру, уйдет женщина из семьи.

Между тем море набирало силу. Пока девушки сидели и пили сахлав, поднялся ветер. Волны набегали часто, с шумом и обильной пеной разбиваясь о берег. Профессиональным серферам не составляло труда пробраться наверх сквозь рушащуюся воду, за переломную линию. Но средние и начинающие не могли сделать и метра вглубь со своими неудобными большими учебными досками. Мощная пена вертела их и выкидывала на песчаный берег. Мика с удовольствием отметила, как ее подруга, с легкостью ныряя под волны, пробиралась вглубь, то и дело сверкая ярко-рыжим пятном на фоне темно-зеленого моря. Вдруг Мика заметила девушку, однозначно неопытную и однозначно настырную. Девушка поймала волну, вскочила на доску, но слишком быстро выровнялась во весь рост, мгновенно потеряла равновесие. Волна смела ее и закрутила, через мгновение на поверхности появилась ее доска. Мика остановилась, встревоженно наблюдая. Эти смелые и решительные новички больше всех подвержены опасности. Так и оказалось. Вся ситуация развернулась перед Микой как на ладони за считаные секунды. Паренек лет шестнадцати стремительно несся вниз по склону волны, он не мог не видеть плавающую на поверхности пенистой воды доску и не предположить, что где-то рядом есть человек. Он несся прямо на то место, где через секунду появилась голова девушки, жадно хватающая воздух. У нее не оставалось времени на маневр.

Узконосая доска паренька влетела в нее. Мика не поняла, где именно, но явно в голову. Мика бросила свою доску и побежала к воде. Пробралась сквозь пену к девушке по окрашенной кровью воде, подхватила ее под мышки и потащила на берег. Девушка, вопреки ожидаемому, не потеряла сознания, но и не понимала, что обильно кровоточит. Она пыталась освободиться и рвалась обратно в море.

– Остановись, ты же вся в крови, тебе в больницу надо! – пыталась докричаться до нее Мика.

Это подействовало, девушка стихла и уселась на песок. Нос ее был свернут немного набок. Из моря не спеша вышел мужчина в майке инструктора, подошел к ним.

– Ирит, что случилось?

– Да мудак какой-то… – с бессильной яростью процедила Ирит.

Инструктор не выглядел особо озабоченным.

– Иди отдохни немного. Закончится урок – посмотрим, что там у тебя.

Мика не выдержала его равнодушия и с чувством прокричала:

– Не видно, что ли, что она вся в крови и нос сломан? Ее в приемный покой надо срочно, идем к дороге, такси поймаем.

Минут через двадцать Мика с инструктором усадили раненую девушку в машину к ее обезумевшей от ужаса матери. Мика совсем окоченела, на время забыв, что она мокрая, на ветру. Костюм оберегает достаточно надежно от холода, но, как настырный любовник, холод все равно пробирается внутрь, сковывая движения и притупляя чувствительность. С досадой подумала она об ангине, которая непременно наступит. Поникшая, направилась к машине, решила, что можно не заморачиваться пресным душем на пляже. Но предстояла еще задержка: Мику нагнал инструктор и очень вежливо заговорил. Это было странно – Мика на него орала всего четверть часа назад.

– Привет, я сразу к делу, вижу, ты вымотанная.

– Очень мило, – не без сарказма сказала Мика, не повернув головы.

– Не хочешь работать у нас инструктором серфинга?

– У меня есть работа.

– По субботам, пятницам, как тебе будет удобно. Если надумаешь, позвони в школу. Мы называемся «Офшор». У нас хорошие условия. Сможешь вести курсы для женщин, необязательно работать с детьми.

Мика кивнула, доставая из внутреннего кармана ключ от машины и освобождая его на ходу от непромокаемого пакета. В машине она первым делом включила обогрев. Ехать недалеко, вдоль набережной, на юг, в Яффо. Больше всего она надеялась побыстрее найти парковку. А еще хотелось добавочную порцию сахлава, но, прикинув, сколько это калорий, решила воздержаться. Медленно ползла пробка по главной улице старого Яффо. Задержка происходила из-за того, что в самом узком месте после светофора по обеим сторонам улицы находились две известные арабские едальни. Слева «Абулафия» – известная на всю страну пекарня, возле нее всегда толпился народ, хватая на ходу выпечку прямо из огромных каменных печей. По другую сторону улицы располагалась мясная забегаловка, тоже хорошо известная. Проезжая мимо «Абулафии», Мика с сожалением посмотрела на огромный чан сахлава, отмечая, что все равно негде приткнуть машину даже для минутного скачка к чану.

Спустя десять минут она уже поднималась через два широких лестничных пролета в свою съемную квартиру. Квартира, любимая до боли, располагалась в старом яффском здании. Построена, еще когда потолки были высокими, пол стелили узорной черно-белой керамикой и окна были огромными. Свет беззастенчиво заливал большую гостиную, стелясь по винтажной плитке. Не задерживаясь, она прошла в ванную комнату, склонилась над огромной ванной, стоящей на четырех толстых ножках с завитками. Включила кран, вода полилась сильным напором, от струи через полминуты начал подниматься пар. Теперь Мика пожалела, что не смыла песок в пляжном душе, с яростью выдернула затычку, выпуская воду из ванной. Песок плотным слоем облепил влажный костюм. Мика встала под душ в опустевшей от воды ванной, сантиметр за сантиметром вызволяя себя из хваткого гидрокостюма. Наконец, оставшись в одном купальнике, деревянными пальцами под душем отмыла костюм от песка, отмыла ванну, вставила пробку и пустила струю воды. Спустя несколько минут улеглась умиротворенно и начала ждать, когда целительная теплота примет ее в себя.

Ощущение счастья портили две вещи: необходимость через час идти на работу и наличие жены у любимого мужчины. Мика закрыла глаза, вдохнула глубоко, продолжительно выдохнула, мысленно посчитала – один. Повторила, посчитала – два. Медитация – это лучшее, чем можно заняться, когда душа страдает, а тело наслаждается.

Дрема начала овладевать ею. Веки налились свинцом, было тепло и первозданно. Как легко поддаться соблазну, расслабиться до конца и соскользнуть в сон. Тело ее изнывало от усталости. За эту длинную изнуряющую ночь она соскучилась по ощущению сладостного перехода от бодрствования в сон. И сейчас это наконец происходило, но надо было идти на работу. Мика села, стряхнула с себя дрему, смыла пену, вышла из ванны, укуталась в большое белое полотенце, вытерлась, ритмично растирая кожу, бросила полотенце в корзину для грязного белья. Окинула взглядом свое отражение в огромном зеркале. Высокая, метр восемьдесят, тонкая фигура с упругой грудью среднего размера. Кожа цвета крепкого растворимого кофе. Татуировка в виде рыси обвивает правую руку, задние лапы замершей в прыжке рыси сзади на трицепсе немного ниже плеча, затяжной прыжок животного проходит наискосок по внутренней стороне локтевого сустава, дотягиваясь почти до середины предплечья. Мика любила свое тело, ничего в нем не мешало ей, все гармонировало и служило неисчерпаемым источником уверенности в себе. Плоский живот, тонкая талия, эффект которой усиливался благодаря широким бедрам. Тонкое лицо, нос с еле заметной горбинкой, маленький рот с четко очерченными губами. Она хотела бы, чтобы ее губы были немного полнее, чувственнее. И лицо ее в целом казалось ей слишком тонким, изможденным. Брови слишком широкие, с ними все время приходилось воевать. Глаза черные, с полыхающим огнем, отражающим вечно мятущуюся душу. Пышная шевелюра черных мелко вьющихся волос спускалась немного ниже плеч.

Он должен предпочесть ее, упасть к ее ногам, как может быть иначе… Или же она ошибается, и совсем не такая она неповторимо потрясающая. Он не ценит или не видит. Или видит, но никогда не уйдет от жены, потому что такой он, нерушимый бетонный надежный столб. И за это тоже она его любит. Старше ее. Отец, которого у нее никогда не было. Но не настолько старше, конечно.

Другое дело Йоси, тот ее боготворит, для него она великолепнее всех женщин на планете. Йоси не женат, весь ей принадлежит, готов носить ее на руках, любит ее самозабвенно. Он горяч в постели, прекрасно готовит, работает в престижной парикмахерской. Мика могла бы любить его, и она любит его, но… Он не обладает ее душой, не дотягивает. Не ее полета. Ей с ним скучно. Он не умеет так говорить, чтоб у нее непроизвольно открывался рот и расширялись зрачки. Несправедливо. Такая женщина, как она, не может не найти себе любовь, чтоб ярко, всецело. Чтоб быть главным блюдом, а не закуской.

Мика начала покрываться гусиной кожей. Хватит стоять перед зеркалом и пялиться на себя! Надо принять решение и ехать на работу. Придется резать по живому, время вылечит. Тем более эти отношения совершенно бесперспективны. Женатый, какой бы ни был желанный, уходит из ее жизни навсегда. Сразу стало легче, спазм отпустил желудок. Она вдруг поняла, что этот спазм именно то, что мешало ей утром во время серфинга. Сейчас бы у нее обязательно получилось. Мика надела старый лифчик бежевого цвета, черные трикотажные трусики, накинула легкий свитерок, выгодно облегающий грудь и выставляющий на обозрение тонкую лакомую полоску живота. Спонтанно решив, что сегодня день для юбки, вытащила из глубины шкафа когда-то очень любимую, длинную, почти до пола, обтягивающую ее спортивную упругую попу и свободно спадающую с бедер юбку. Хотелось быть привлекательной.

Глянула на телефон, ничего не ожидая. Но там было сообщение: «Приезжай сегодня ко мне. Жены и детей не будет всю ночь».

Горячая волна поднялась от живота к горлу. То ли это возбуждение, то ли радость, то ли негодование на саму себя за свою слабость и за то, что она ему сейчас ответит.

«Буду».