Читать книгу Следующая станция – Тель-Авив - Авель Мунн - Страница 3

Шай сонно вышел из своей комнаты и рассеянно плюхнулся на стул за воздушным стеклянным обеденным столом. Апрельское нежное солнце заливало просторную кухню.

Небрежным движением Шай насыпал в стоящую перед ним тарелку кукурузные хлопья и залил молоком. Придвинулся поближе и начал жадно есть. Лирон оторвался от газеты. Поднял на сына взгляд, полный умиления:

– Не выспался?

– Выспался, – пробурчал Шай, не отрываясь от тарелки.

– Плохое настроение?

– Хорошее.

– Оно и видно…

Шай положил перед собой смартфон, при этом отодвинув тарелку с хлопьями немного в сторону, отправил в рот полную ложку, включил телефон указательным пальцем левой руки. Правой продолжал есть. Взгляд его погрузился в экран телефона, палец резво забегал по нему.

– Сегодня мама приезжает.

– Да, я знаю, Саар мне уже с утра напомнил.

– Я еду в аэропорт после обеда встретить ее, поедешь тоже?

Оторвав взгляд от телефона, Шай уставился в одну точку на столе повыше тарелки. Поджал губы. От Лирона это не ускользнуло.

– Я заберу тебя из школы и поедем. Рейс удобный, в три часа приземлится. А сейчас иди, опоздаешь. Подбросить тебя?

– Нет, я на велосипеде.

– Тогда после школы побыстрее приезжай, и отправимся в аэропорт.

Шай поспешно встал, закинул за плечи практически пустой рюкзак, из которого свисали наушники, и, заметно окрыленный, направился к двери.

– Осторожно, пожалуйста! Езжай по тротуару! – крикнул Лирон вдогонку.

– Пап, мне не шесть лет… – Шай закатил глаза, слегка закинув голову назад.

– Даже когда тебе будет шестьдесят, ты будешь моим маленьким сыном.

При этом лицо Лирона обрело трагикомическое выражение, правая бровь изогнулась. Но как только дверь за Шаем захлопнулась, Лирон горько выдохнул и позволил своему лицу утратить комичность.

Дочитав газеты и допив вторую чашку капучино, Лирон, гладко выбритый и благоухающий, встал, осмотрел себя в зеркало во весь рост. Пригладил пальцем и так идеальные брови. В левой блеснул бриллиантом кокетливый пирсинг.

Лирон – красивый, холеный мужчина сорока семи лет, короткий серебряный ежик на голове профессионально уложен мазью для волос. Темно-синие джинсы, сужающиеся книзу, натертые до блеска остроносые черные туфли. Белоснежная майка обтягивает мускулистый торс. Поверх майки небрежно, но не без глубокого замысла накинута серебристо-синяя ситцевая рубашка, застегнутая на две нижние пуговицы. На шее висит черный шнурок с серебряным кулоном в виде сложного кабаллистического знака. Лирон вышел из дома налегке, предвкушая недолгую прогулку до работы, в свой салон красоты. Именно так и не иначе он ожидал, чтобы называли его парикмахерскую. На Кикар а-Медина нет парикмахерских, магазинов одежды, аптек. Здесь есть салоны красоты, модные бутики, магазины органически чистых продуктов и витаминов на натуральной основе. Парикмахерские – это в Бат-Ям, в Холоне, там же, где существуют овощные лавки, где люди закупают еду и стригутся после длинного трудового дня, уставшие и раздраженные. Здесь же, в салоне Лирона, разгар рабочего дня приходится на утро, когда местный контингент заканчивает утренние процедуры в спа-салонах, прогулки на яхтах, утренний кофе с морковным соком.

Лирон вышел из подъезда, глубоко, с удовольствием вдохнул весенний теплый день и сразу приметил соседку из дома рядом, направляющуюся в обратном направлении, к подъезду, – она явно спешила. Скорее всего, отводила детей в детский сад. Рут – невысокая, худощавая, с поджатыми губами женщина йеменского происхождения с темно-коричневой кожей, черными глазами, точеными четкими чертами лица, свойственными йеменским евреям.

– Рут, доброе утро!

Заметив Лирона, Рут вынырнула из своих забот, расслабила поджатые губы в милой улыбке, моментально помолодев лет на десять.

– Привет, Лирон!

– Я вижу, ты уже успела покупки сделать? Давай помогу!

– Нет, что ты…

Лирон кинулся ей навстречу, протянув руки к двум тяжелым пакетам. Рут испуганно отпрянула.

– Знаю я, знаю, вот смотри – я к тебе не притронусь.

Лирон перехватил оба пакета пониже темных маленьких рук Рут так, чтобы не соприкоснуться с ними и не осквернить ее религиозные чувства. Рут облегченно вздохнула.

– Спасибо.

Лирон направился к подъезду, с легкостью неся полные пакеты. Со стороны они выглядели гротескно. Религиозная женщина в берете, под ним – парик, черная юбка немного ниже колен, черная кофта, застегнутая на все пуговицы, коричневые колготки. И мужчина с вызывающей внешностью тель-авивского бонвивана. Не разглядывая особенно продукты, Лирон заметил только белый хлеб, самый дешевый сорт шоколадного масла, молоко, яблоки и картошку. Шоколадное масло «Шахар»…

– А ты знаешь, Рут, я люблю этот ужасный «Шахар» еще со времен службы в армии. В перерывах между ползанием в окопах и бесконечным выдраиванием танков нам привозили питы с этим маслом. Тогда казалось, что вкуснее еды нет.

– Ты служил в армии?

Рут искренне удивилась, но сразу же осеклась.

– Ну да, почему бы и нет.

Квартира, где жила Рут, ее муж Исраэль и пятеро их детей, располагалась на первом этаже ветхого дома, случайно затесавшегося в богатый район между небоскребами и престижными многоэтажками. Вернее, просто случайно оставленного еще со времен молодого, только что выстроенного Тель-Авива пятьдесят лет назад. Это только вопрос времени, когда и этот дом снесут и построят на его месте престижный, с бассейном и охранником в лобби.

Лирон опустил сумки рядом с дверью, посмотрел на Рут сверху вниз теплым взглядом, как отец, только что вызволивший свое несмышленое чадо из неприятной ситуации.

– Исраэль тяжело работает? У него, наверное, рабочий день в самом разгаре и некому тебе помочь…

– С божьей помощью справлюсь. Как Шай? С ним все в порядке?

– Вроде да. Подросток. А что?

– Он несколько дней назад гостил у Ори после школы, отказался от ужина, был немного странный, закрытый. Все-таки мальчик без мамы растет. Вы навещаете психолога иногда? Извини, что я так грубо лезу, но не хотелось бы, чтобы ты упустил важные звоночки.

– Не ходим. Мы ничего подозрительного не заметили. Но ты ведь социальный работник, ты, наверное, всякое видишь и лучше понимаешь людей. Вмешивайся, Рут, не стесняйся.

Лирон поник. Рут слов на ветер бросать не будет. Маленькая, но надежная глава религиозного семейства, работающая с трудными детьми. Лирон вдруг нашелся:

– Сегодня его мама прилетает в гости из Нью-Йорка, он соскучился, думаю, сейчас все наладится.

– А когда она уедет, что будет?

Рут подняла на него прямой сухой взгляд черных, как уголь, глаз. Она не планировала смягчать разговор. Она из тех людей, которые говорят как есть, а эмоции – это для слабых. Переваривай скорее и действуй.

– Ой, Рут, так ведь разные семьи бывают, он дома много любви получает. Не это ли главное?

– Главное, конечно, но есть родитель, который его бросил. Это его разрушит, если ничего не делать. Хочешь, я найду тебе психолога? У меня среди коллег есть хорошие.

– Я подумаю, спасибо.

Лирон вежливо, но холодно улыбнулся и, отступив назад, направился к выходу.

– Хорошего дня, Рут, привет мужу.

Он вышел из подъезда, вдохнул, как и пять минут назад, свежий весенний воздух, но воздух входил в него плохо. В животе лежал камень неопределенной глухой тревоги. Лирон шел между невысокими домами по зеленым маленьким улочкам, не смотря по сторонам, удаляясь вглубь города от шумной главной улицы Арлозоров.

Район, расположенный к северу от Кикар а-Медина, близко к Центральному железнодорожному вокзалу, известен престижными зданиями, населенными богатыми, влиятельными и известными. В шаге от биржи и других бизнес-стратегических мест. Прямо через дорогу начинался другой Тель-Авив, не тронутый прогрессом. Небольшие трех- и пятиэтажки в стиле баухауз.

Йоси, самый талантливый ученик в салоне красоты, уже открыл заведение и энергично выполнял все утренние приготовления к обслуживанию клиентов. Разгоряченный, он открыл входную стеклянную дверь, чтобы впустить свежий воздух, и заметил приближающегося мрачного Лирона.

– О, доброе утро, но, кажется, не для всех… Что тебя с утра уже так подкосило?

– Привет, Йоси! Милая беседа с соседкой, женой Исраэля.

– Не понимаю, что у вас с ней общего. Как вы вообще дружите? И дети ваши как дружат. Вы же с разных галактик. Ты-то ладно, левый либерал, но они почему не запрещают своему сыну водиться с твоим? Где это видано, чтобы религиозный ортодокс тусил с сыном светских геев! – Йоси многозначительно поднял вверх указательный палец при слове «геев». – Грех смертный же! А вдруг он заразится или просто усомнится в боге?

– Ну, ты же со мной водишься, хотя ты ни разу не гей и, упаси господь, не левый.

– Я не разделяю твоего мнения о политике и предпочитаю женщин в постели, но я не считаю тебя воплощением греха.

– Нет? – Лирон изогнул правую бровь в полуулыбке. – Они умные продвинутые ортодоксы, оба работают, не висят на шее у государства. Никому не навязывают свою веру. То, что они со мной дружат и принимают моего сына как своего, лишний раз доказывает их адекватность. Она социальный работник, психолог. Наступила мне сегодня на больную мозоль, говорит, что Шай ходит в подозрительном душевном состоянии. Предлагает заняться с ним психотерапией.

– Слушай больше людей, которые произносят молитву перед тем, как глотнуть воды из стакана.

– Это не молитва, а благодарственное приветствие. Попробуй благодарить каждый раз перед едой и после – быстро скинешь лишний вес. Кроме того, она психолог по профессии, и это ее работа – дети из проблемных семей и их проблемы. Не то что мы – целый день богатым курицам (это он произнес шепотом) волосы укладываем и выслушиваем их жалобы на наглых домработниц. Рут знает, что говорит, мне действительно надо с пацаном к психологу сходить. Он как в бункере, понятия не имею, что у него в голове творится. Сегодня, кстати, Ольга приезжает из Нью-Йорка.

– Вот пусть мать с ее женской интуицией и разбирается с ним.

– Я тебя умоляю… Мать! Кто там у нас по списку первый?

– Акерштейн-старшая.

– Соберись. Без расизма давай. Ты знаешь, она ультралевая с тонкой душевной организацией.

– Конечно, все они на Кикар а-Медина такие, белые и пушистые, а мы в окопах пули хаваем.

– Йос, улыбочка, апрель на дворе, утро, богатая клиентка, наверное, после фитнеса, перед завтраком, будь тих и лоялен.

Сказав это, Лирон немного наклонился и пристально посмотрел Йоси в глаза.

Подмастерье – невысокий, плотно сбитый, черные короткие волосы, смуглый, восточный, типичный. Таких много ходит по улицам Израиля, особенно в таких городах, как Бат-Ям. Выросший у моря, он целыми днями прогуливал школу, в лучшем случае занимаясь серфингом. Собственно, в Бат-Яме Йоси и родился. Волей счастливой случайности он оказался в таком не гармонирующем с ним месте – салоне красоты Лирона. Дикий проросток, не умеющий играть, не уважающий светских тонкостей львенок. Прямой, неподкупный, отслуживший в армии на передовой, о чем свидетельствовали два шрама на голове, не заметные глазу из-за плотного покрова волос. При всей своей мудрости Лирон не подозревал, как необдуманно с его стороны было приручить этого зверька. Как часто бывает, и в этом случае тоже, за великодушие приходится платить.

Женщина лет пятидесяти по-хозяйски шагнула в парикмахерскую. От нее пахнуло свежестью и кофе. Пышные рыжие волосы вызывающе перекликались с оранжевой помадой. Все было бы в ней обворожительно, если бы не покрасневшие глаза. Эта краснота могла намекать на вчерашнюю попойку. Широкая добродушная улыбка беззаботного человека украшала ее моложавое лицо.

– Привет, мальчики, прекрасное утро! Море спокойное, как Кинерет. Я полтора часа отгребла на байдарке, давайте приведите меня в порядок.

– Привет, Светик, выглядишь на миллион долларов, даже не знаю, чем могу помочь… – Лирон развел руками, изображая беспомощность. Он склонил набок голову, прищурился: – Ан нет, могу помочь твоей огненной натуре укладкой. Йоси помоет тебе голову.

Через несколько минут Светик сидела в кресле, перед ней – бокал с колой. Она завороженно наблюдала за сильными руками Лирона. На левой небрежно болтались дорогие часы, правую туго обвивал кожаный браслет, выгодно подчеркивая рельеф запястья. Руки Лирона всегда вызывали на лице Светика плотоядное выражение.

В главном зале салона было шесть парикмахерских мест, три высоких прямоугольных зеркала расставлены на расстоянии метра одно от другого, по каждую сторону от зеркала стоят кресла. Таким образом, клиент может наблюдать в зеркале за своим парикмахером, в соседнем зеркале – за парикмахером рядом и в расстоянии между зеркалами – за парикмахером, работающим с клиентом с другой стороны. Завороженный видом споро работающих рук, клиент иногда теряется: кто где? Лирон любил этот эффект медитационного транса: клиент успокаивается, расслабляется и мало говорит. Разговоры с людьми утомляли его к концу дня. В случае со Светиком такой номер не проходил: эта женщина могла подолгу смотреть на его руки, но на вербальной деятельности это не отражалось. И Лирон считал своей профессиональной обязанностью поддерживать живую беседу с клиентами.

– Какие планы на день? К чему тебя готовить?

– Ни к чему официальному, родной. У меня сегодня тяжелый день, собираю волонтеров для помощи эритрейским беженцам. Будем возить им вещи, игрушки, еду. Бедные люди. Это так тяжело – быть беженцем.

При этих словах Светик брезгливо поморщила нос и по-детски надула губы.

– Если им у нас будет хорошо и легко, то скоро вся Африка поселится тут. А Израиль – страна маленькая.

Это сказал Йоси, который до сих пор молчаливо натирал ножницы до блеска. Сказав это, он на секунду поднял глаза, исподлобья посмотрев на богатую клиентку. Лирон окатил его холодным продолжительным взглядом. Но Светик не почувствовала воинственного настроя в голосе подмастерья и взялась по-учительски объяснять:

– Страна маленькая, но светлая, демократическая. Мы обязаны помогать людям, сбежавшим от своей смерти. Евреи точно так же в тридцатые годы бежали из нацистской Германии. И ни одна европейская страна не принимала их. Это было трагедией нашего народа. Мы не можем этого забыть и вести себя подобным образом с другими несчастными.

– Именно потому, что так повели себя с нами самые на то время продвинутые страны, мы должны сделать выводы, что если у нас не будет страны с еврейским большинством и армией, то нам не выжить и нас опять повезут в концентрационные лагеря. А если тут будет Африка, а они, кстати, все исламисты, то нам конец.

Лирон вежливо попытался погасить спор.

– Йос, ты преувеличиваешь насчет всей Африки.

– Ничего я не преувеличиваю: под шумок с беженцами сюда валят нелегальные рабочие, просто чтобы денег заработать. А как насчет того, что они испоганили весь Южный Тель-Авив? Насилуют девочек, испражняются прямо на улицах, грабят и избивают стариков. Разве жители Южного Тель-Авива не люди? Давайте их у вас в Северном богатеньком поселим. Чтобы прочувствовать, как это на самом деле.

Тут Светик услышала наконец воинственные нотки. Она не привыкла к таким мнениям, будучи окруженной обществом терпимым, левым, зачастую ультралевым. Этот дикий волчонок был необычным персонажем для нее. Он не разозлил ее, скорее вызвал жалость, и еще немного непонятно, что он тут делал. Неужели его нанял Лирон? Где он его взял? Хотя, конечно же, она знала, где он его взял: парень работал тут уже год. Лирон с ним служил в армии. Но это не объясняет ничего. Мало ли с кем мы пересекаемся. Нельзя каждого пускать в свою жизнь, тем более такого неотесанного представителя низшего класса. Но кто, как не она, Светик, должна взять на себя миссию объяснить заблудшему истинное положение вещей?

– Ты прав насчет нелегальных рабочих, их надо вычислять и отправлять. Но беженцы под угрозой смерти. Они несчастнейшие люди. У них есть дети.

– И СПИД, – уже тихо пробурчал Йоси.

– Светик, давай я тебе кофе сделаю. – Лирон, не сдаваясь, пытался спасти ситуацию.

Светик ощерилась: она не терпела мнений, отличных от ее собственного. Она была возмущена, что кто-то смеет думать иначе. Она многозначительно умолкла. Сосредоточилась на своем отражении в зеркале и на молодом парикмахере, работающем напротив справа. Этот был явно другим, хоть и того же примерно возраста, что и Йоси. Тоже невысокий, но не с черным пластилином на голове. Модная вихрастая прическа, волосы выкрашены черными и серебряными перьями. Стильная оправа очков, услужливая улыбка.

– А ты как думаешь, Рони? – вдруг она обратилась к нему.

Рони улыбнулся шире. Его красивые руки быстро работали, нанося густой раствор краски на волосы пожилой дамы. Пожал плечами. Он, наверное, что-то хотел сказать, но клиентка его опередила и низким благородным голосом медленно, не переводя взгляда со своего отражения, вступила в разговор.

– Знаете, был недавно один умник, он купил абонемент в самый престижный бассейн Северного Тель-Авива, Гордон. Абонемент на тридцать входов. И пригласил тридцать суданцев или эритрейцев, в общем, этих… Так вот, как только они попрыгали в воду, все ваши прекраснодушные выскочили из бассейна, как будто туда тонну пираний вылили. Потешно, правда?

Йоси благодарно, но скупо улыбнулся. Светик, в свою очередь, не забыв надменно посмотреть на Лирона, закончившего укладку, высоко задрав подбородок, направилась к кассе, чтобы заплатить. Лирону не оставалось ничего, кроме как с укором посмотреть опять на Йоси.

– Светик, у меня скоро день рождения, знатные посиделки будут.

Но Светик уже стремительно влетела в такси, так кстати подъехавшее к салону.

Мысли Лирона сейчас освободились, и непонятная тревога замаячила где-то, где она всегда у него маячит, пока он не осознает ее причину. Причина быстро всплыла в памяти: Шай и утренний разговор с Рут. Да уж, лучше бы это был штраф за неправильную парковку. Чтобы унять тревогу, надо было четко обрисовать план действий. В этом случае надо решить пойти к психологу, тем более мать Шая Ольга приезжает. Психолога надо найти быстро и хорошего.

Лирон достал телефон и написал сообщение: «Рут, привет, посоветуй, пожалуйста, психолога, лучшего, но недалеко».

Ответ пришел сразу: «Хорошо, дай мне подумать, соберу тебе несколько имен».

Лирон задумчиво поднял глаза и уставился на улицу. Площадь Кикар а-Медина жила своей обычной жизнью: престижные машины проезжали по кругу площади, редкие прохожие выходили из бутиков с фирменными пакетами.