Читать книгу Следующая станция – Тель-Авив - Авель Мунн - Страница 5

Про таких женщин, как Дафна, не говорят. Не говорят, что она роковая, не говорят, что ведьма, не завидуют мужчине, обладающему ею. Ее не боятся. Как святыню. Хочется просто, чтоб ее взгляд на тебе задержался заинтересованно. Пусть даже ненадолго.

Около метра семидесяти ростом, не худая, не полная, фигура рожавшей, но не теряющей формы женщины. Можно даже заметить периодические попытки заняться спортом. Волосы до поясницы цвета вороньего крыла, тяжелые, прямые. Вдоль всей длины пролегает одна седая прядь, смело так пролегает, гордо. Высокие скулы и лоб; от переносицы, ближе к левой брови, вверх пролегает складка, она появилась еще в молодости, с годами углубилась, но еще не портит лицо. Брови вразлет, густые, но ухоженные. Маленький прямой нос, черные бездонные глаза, как два колодца с нефтью, обрамленные темной линией ресниц, не длинных, но таких густых и темных, что наносить косметику не имеет смысла. Губы у Дафны бледные, их редко касается помада, четко очерченные, властные и вместе с тем чувственные. Ровные, белые, крупные зубы. Улыбка обнаруживает милую ямочку на левой щеке. Дафна редко балует окружающих улыбкой, но, когда она это делает, прямой взгляд устремляется на собеседника, обдавая его волной тепла и создавая у него ощущение избранности. Ее улыбка может свернуть горы, и такой человек, как Дафна, не будет пренебрегать природными талантами в достижении личных целей. Она знала о своей силе. Смолоду научилась пускать обаяние в ход. К сорока двум способности Дафны привлекать людей не убавились. На нее уже не оборачивались мужчины на улице, но, познакомившись, мало кто не попадал под ее магнетический шарм.

Дафну, несмотря на ямочки на щеке, никак нельзя назвать человеком милым. В окружении самых близких она хмурая, серьезная. В окружении чужих холодная, осторожная. И только тогда, когда появляется человек, привлекший ее внимание, Дафна расцветает. Когда эта женщина увлечена кем-то, нету восхитительнее нее. Энергия сочится из нее, обжигая всех вокруг. Глаза горят заразительной жизнерадостностью, как у щенка лабрадора. Дафна любит секс. Любит ощущать страсть. С таким хобби у нее плохо получалось быть верной женой.

– Привет!

– Привет, – сказал Алон, не отрываясь от экрана компьютера, на котором сиял бежевый внедорожник «субару». – Смотри, какая! Может, поменяем мой «рено» на эту? «Рено» уже три года отбегал…

– Ну, давай.

– Можно будет ездить на прогулки по диким уголкам природы.

– Ага, знаю, как тебя можно оторвать от дивана в выходной день, но есть другое преимущество: на джипе можно объехать по тротуару всех этих куриц, которые еле тащатся или вообще останавливаются посреди дороги ногти подкрасить.

– Ну да, и это тоже. Упекут тебя в один прекрасный день за хулиганство и останутся твои дети сиротами. А еще доцент. Математику преподаешь.

– Где все? Кстати, о детях…

– Дана и Ноа поехали в эту арабскую деревню, как ее… Лод.

– Лод – это не арабская деревня, это город.

– Конечно, город, в котором пятьдесят процентов – наркоманы, а остальные – арабы. И они не в сам Лод поехали, а куда-то в окрестности с еще большей плотностью арабского населения.

– Пускай. Это полезно. Надо все увидеть и со всеми дружить, а то они тут как в теплице.

– …Сказала женщина, планирующая лихо объезжать по тротуару замешкавшихся мамашек, а в крайнем случае, если не получается объехать, душить.

Дафна весело рассмеялась. Муж Алон, хоть и не был гигантом секса, зато любил ее, был ее человеком, ее каменной стеной. Знал ее насквозь как есть. Любил то сырое, не обработанное общепринятыми мерами вежливости нутро ее души. Он ее пара, ее уровня, ее сорта. Нежность в виде обоюдного цинизма веселила их, она давно вытеснила интимность, и ни у кого не было сил это менять.

– За ними надо ехать?

– Сказали, что позвонят. Если понадобится, я съезжу.

Дафна насторожилась.

– А если не понадобится, это что значит? Как они приедут?

– Нет, нет, поедешь за ними. Еще не хватало шататься по тель-авивской Центральной станции ночью. С этими дикими эритрейскими беженцами.

– А как же насчет «со всеми надо дружить»? Как-то ты своеобразно себе противоречишь.

– Не спорь, я устала.

– Там вся компания, мне всех не увезти.

– Ладно, тогда встретишь их на Центральной.

Дафна устало сняла туфли на плоской платформе, натянула удобные тапочки. В квартире, как всегда, царил легкий бардак. Валялась обувь посреди входа, одежда навьючена на стулья. На полу в стелящихся лучах заходящего солнца контрастно выделялись многочисленные волоски собаки Туки, золотого лабрадора. Сам Тука мирно посапывал, развалившись на бежевом коврике, сплетенном из толстых джутовых веревок. В знак приветствия лениво помахал хвостом, приоткрыв один глаз. Дафна пошла на кухню и принялась наводить там порядок. Если она с легкостью переносила беспорядок по всей квартире (а то, что творилось в комнате дочек, ее вообще не интересовало), то кухня была чувствительным местом, там все должно блестеть. Несмотря на сосущее чувство голода, она принялась за уборку. Иначе она не смогла бы есть. Она достала чистую посуду из посудомойки и разложила в шкафу. Затем собрала по всей кухне грязную посуду и заново заполнила машину. Протерла мраморные поверхности. Раньше, когда дети были поменьше, все было гораздо сложнее. Домой приходилось не спокойно добираться, неспешно засматриваясь на витрины магазинов, а нестись сломя голову, чтоб успеть забрать детей из садика или школы. Надежды на временную передышку и смену декораций было мало. Девочек надо было сразу же кормить и везти на кружки или же на частные уроки. Иногда к ним приходили подруги девочек, которых тоже надо было кормить, но хотя бы отпадала необходимость их всех развлекать. К вечеру Дафна валилась с ног от усталости. Приходилось вставать в пять утра, чтоб проверить работы студентов. Единственной отдушиной в то время был заплыв в бассейне в пятницу утром. Дафна проплывала два километра ритмичным брассом. Это восстанавливало ее душевное равновесие и держало ее тело в тонусе.

Алон взял в руки пульт от телевизора, развалился в откидном кресле и задорно крикнул в сторону кухни:

– Может, посмотрим «Игру престолов»? Я скачал третий сезон.

– Давай, только я закончу тут и поем.

– Откроем вино?

– Нет, я хочу потом побегать.

– Значит, иди сейчас побегать, до еды. Потом спокойно выпьешь вина.

Ей хотелось посмотреть «Игру престолов», растянувшись на диване с тарелкой чего-то вкусного, и провести ленивый вечер, толстея, перед экраном. Ее сущности не претило никчемное времяпрепровождение. Ведь сейчас, когда дети подросли и достигли относительной самостоятельности, вечером можно заняться спортом, неспешным плаваньем или бегом. Можно порисовать масляными красками на балконе. Убрать в свое удовольствие Данину комнату. Девочка не умеет это делать, но страшно страдает от кошмарного беспорядка. Завалиться на диван, созерцая вновь любимых героев, оказалось заманчивее всего. Еще Дафна знала, что открыть вино – это на Алоновом языке значит «потом секс». Но сегодня секс не входил в ее планы. Сегодня была годовщина.

– Тебе еще сегодня за руль садиться, – сказала Дафна.

– Сами доедут.

– Нет, давай посмотрим одну серию и все. Я пока перекушу что-нибудь и потом пойду бегать. И тебе тоже не повредило бы.

– Я сегодня вместо обеда свалил с работы на двадцать бассейнов.

Алон явно несильно расстроился из-за увильнувшей вероятности секса, остался в приподнятом настроении. Дафну это немного задело. Ее женское самолюбие порадовалось, когда Алон предложил провести совместно вечер, оно же и расстроилось сейчас, когда Алон проявил равнодушие. Для них посмотреть сериал с бутылкой вина, а потом заняться сексом – предел романтических отношений. Когда-то давно что-то у них переломилось, непростые годы с маленькими детьми и беспросветным бытом сделали свое. Отдалиться оказалось легко, а сблизиться уже невозможно. Периодически они делали попытки. Любовь их вечна, это они знали, но восстановить интимность не всегда получалось. Каждый раз, когда Алон предлагал открыть бутылку вина, Дафна радовалась: значит, он ее любит. Ей часто казалось, что у него есть женщина на стороне. Задержки на работе допоздна или поздний боулинг с друзьями, конечно, все это могло и, скорее всего, было реально. Но интуитивно все равно что-то мерзкое подгрызало. Так же, как и совесть. За то, что она не его. Она ничья. Безраздельно Дафна принадлежала только своим детям, Дане и Ное. И даже для них она иногда была закрыта, с детства они научились распознавать, когда маму лучше не трогать, все равно она смотрит мимо, куда-то в себя. В романтическом плане все сходилось к случайным любовным связям с потугами на страсть. Это было необходимо для поддержания самооценки и сексуального тонуса. Чаще всего это были студенты или молодые преподаватели. Длились эти связи недолго. Ровно столько, сколько требовалось для нее осознать окончание завоевательного процесса – объект в паутине зависимости, влюблен безнадежно. К ее большому сожалению, в таком состоянии объект больше ее не привлекал, не возбуждал. Приходилось прерывать связь, а в большинстве случаев еще и терпеть нытье и сопли. Каждый раз после такого Дафна надолго становилась верной женой Алона, который в противоположность сопливым жертвам ее охоты всегда уравновешен и крепко держится за свою бетонную ось. Так продолжалось до следующей потребности в чувственных переживаниях. Всегда все происходило по одинаковой схеме, кроме одного раза. Одного печального раза.

– Там отбивные в холодильнике и оливковый хлеб.

– Я спортом планирую заниматься, съем банан и огурец, а потом уже отбивная

– Завтра схожу в магазин «Субару», прокачусь на этом джипе, не хочешь тоже? Тебе когда на работу?

– Все? Берем джип? А как у нас с деньгами?

– Нормально все, возьмем кредит.

Дафна с завидной периодичностью терзалась сомнениями. Была ли то судьбоносная связь, единственная задевшая ее душу, а не только тело и охотничий запал. Или создалась такая иллюзия из-за того, что связь прервалась внезапно и… о боги! – не по ее инициативе. Прервалась, не достигнув своего логического конца. Логический конец объявляется тогда, когда жертва вся в слезах бродила вокруг Дафниного кабинета или слала многочисленные эсэмэски, что напрочь развеивало остатки страсти. Сегодня годовщина. Спорт не поможет. Хотелось, наоборот, сделать что-то вредное со своим организмом. Что-то пожестче, чем вино. Решение пришло само собой. Такие решения самые простые, рождаются, когда опускаются руки и воля не в силах сопротивляться. Когда Дафна грустила, механизм сопротивления всему вредному притуплялся.

– Ладно, давай вина, нет у меня сил на спорт сегодня.

Алон бодро рванулся с кресла, едва его при этом не перевернув. Открыл холодильник для вина. Вернулся на кухню с бутылкой испанского. Дафна тем временем приготовила себе простенький тост с сыром, чтоб не напиться на голодный желудок. План был прост – напиться и потрахаться. Чтоб отключить чувства, перестать думать. А потом уснуть и закончить к чертям этот день.

Алон откупорил бутылку, разлил бордовую жидкость в два красивых тонких бокала на длинных ножках, бокалы мелодично звякнули, прикоснувшись один к другому. Дафна, наспех проглотив тост, последовала за Алоном на балкон. Балкон – любимое место в доме для них обоих. Тут они проводили длинные субботние вечера с парой близких друзей за вином и сырами, раскуривая кальян. Посреди недели в конце утомительного дня Дафна выкуривала тут сигаретку перед сном. Сюда же она нередко выходила посреди ночи, мучаясь бессонницей, для того чтоб принять двадцать граммов водки в качестве снотворного, послушать ночную тишину и посмотреть на полную луну. Размером балкон был метра два с половиной на три с половиной, затенен деревянным навесом. Два внешних угла украшены карликовыми лимонными деревьями в больших плетеных горшках. В центре расположен низкий плетеный столик с такими же четырьмя креслами вокруг. На столике резная деревянная коробка из-под кубинских сигар. Дафна открыла коробку, достала табак со вкусом вишни, старательно скрутила четыре сигаретки, две себе и две Алону. Предвкушая томный вечер на балконе, за хорошим вином и сигаретой, без необходимости думать, с человеком, которого не надо завоевывать, но желанным, Дафна ощутила счастье. Счастье местного значения это было.

Тогда, пять лет назад, в этот день она ехала в Иерусалим на закате, огромное красное солнце на горизонте потихоньку углублялось в землю. Внутри нее все ликовало. Не местное счастье, в тот день оно было глобальное, распирающее легкие, визжащее, как ребенок на карусели. Дафна была влюблена. Глупо, конечно. Она не ожидала от себя такого хода. И в кого влюблена, в студента, моложе нее значительно. Факт влюбленности не был установлен ею доподлинно, она верила, что это всего лишь сексуальный угар. Она, Дафна, не могла, не умела влюбляться. Но умела отдаваться на волю страстей. Ее радовало присутствие молодого любовника в ее жизни, это разнообразило чопорные будни, создавало контраст буржуазному стилю жизни, и еще все время хотелось секса. Алону тоже перепадало. Он ведь всегда под рукой и всегда готов утолить ее голод. Молодой любовник по имени Мени недавно начал учиться на бакалавра, а параллельно был по уши в работе. Встретиться удавалось редко, и это всех устраивало. Он радовал ее своей самодостаточностью, ненавязчивостью, шелковистой кожей, мягкой светлой двухдневной щетиной. Именно тот случай, когда между двумя людьми срабатывает химия, когда уносит сразу, с первым поцелуем. Он пах весной вперемешку с малиновым запахом порошка для стирки. У Дафны было несколько его футболок, оставленных в подарок после горячих ночей. Футболки были спрятаны в глубине шкафа, наедине с собой Дафна доставала одну из них и долго внюхивалась, вспоминая ощущение его кожи под своими пальцами. Мени был единственным, у кого она несколько раз осталась на ночь, объяснив это Алону затянувшейся вечеринкой у подруги.

В тот день она ехала к нему после работы, уже ощущая его вкус на губах. Иерусалим, как всегда, встретил ее пробками на въезде. Святой белокаменный город завораживал открывающимся видом на долину, прохладным бодрящим воздухом, хотя был уже почти июнь. Она планировала подобрать Мени на Центральной автобусной станции, припарковаться на Кошачьей площади, пройтись вместе по каменной узкой улице, выбирая тихое место для ужина, а потом поехать к нему, в маленькую съемную квартиру. Дафна обожала его квартиру, в основном за то, что она научилась там ощущать визжащее счастье внутри.

После третьего глотка бокал опустел.

– Шустро ты… – сказал Алон, наполняя ее бокал вновь.

Пальцы обмякли, в глазах мило потускнело. Теперь можно рассказывать Алону всякие профессорские сплетни. Кто кому и как навредил. Кто с кем спит. Можно послушать про его будни, занудные хайтековские проблемы. Про кто с кем спит он никогда не знал. Он знал, кто купил какую машину или квартиру, кто заработал много денег, казалось бы, на малообещающей акции. Больше всего ей нравилось слушать про то, как его выводят некоторые клиенты. Дафну будоражит все возмутительное, касающееся отношений между людьми. Ей забавно думать, что приводит людей к тому или иному поведению, что, например, толкает человека на подлость или на вопиющую невежливость. Как вспыльчивость проявляется в самой своей отвратительной ипостаси.

Второй бокал Дафна выпила залпом, так же как и первый. Вино проскользнуло внутрь, тяжело упало в желудок, оставив во рту приятный вкус лесных ягод. Опьянение наступило быстро, несмотря на ранее проглоченный тост. Кровь и жар прилили к лицу, ощущения притупились, сигарета стала особенно приятной, это была уже вторая. Непослушными пальцами Дафна начала крутить еще одну.

Заплетающимся языком сказала:

– А дети не должны позвонить?

– Рано еще, идем в постель.

– Еще сигарета и идем.

– Ну скрути и мне тогда.

Наспех докурив и допив вино, Алон свой первый бокал и Дафна свой третий, они направились в спальню. Дафну слегка заносило. Подступила тошнота. Она поняла, как сильно устала, только раздевшись и упав на кровать поверх одеяла. Алон включил кондиционер и потушил просачивающийся из ванны свет.

Возбуждение, благодаря алкоголю, быстро разлилось по ее телу. Отупение, которого она так жаждала сегодня весь день, наступило, осталось лишь наслаждаться животными ощущениями, в надежде потом сразу заснуть.

Зазвонивший телефон не дал этому случиться. Именно тогда, когда ей стало хорошо и дыхание ее участилось. Странно, что звонивший телефон был именно ее. Девочки должны звонить Алону. Нехотя Дафна спихнула с себя тяжело дышавшего мужа и поплелась нетвердой походкой к сумке.

– Алле…

Дафна прикрыла глаза и поднесла руку ко рту.

– Сейчас приеду.