Читать книгу Следующая станция – Тель-Авив - Авель Мунн - Страница 8

Мика свернула на своем стареньком «шевроле» на тихую зеленую улицу в Северном Тель-Авиве, с легкостью нашла стоянку. Еще бы, у тех, кто тут живет, стоянки личные, подземные или рядом с домом, внутри двора. И еще ей подумалось, что те, кто тут живет, не разрушают свои семьи ради молодых любовниц. Она приехала прямо с работы, после бессонной ночи, но усталости не было ни в одном глазу, она была возбуждена и счастлива в предвкушении встречи. Он никогда не приглашал ее к себе домой, в свой семейный очаг, это показалось ей хорошим знаком. Может, он скажет ей, что любит ее, хотя бы раз, ей бы хватило. Может, она действительно важна ему, не позовет же он любую встречную к себе на супружеское ложе. Нетерпеливо раскачиваясь с пятки на носок и сцепив руки на животе, как школьница перед важным экзаменом, она была умилительна, позвонила легко в дверь. Он быстро открыл, осторожно осмотрел лестничную клетку и тихо, почти шепотом, поспешно сказал:

– Заходи давай.

Закрыв за ней дверь, немного присел, так чтобы глаза оказались на уровне ее глаз, взял ее лицо в свои большие ладони, привлек к себе и долго целовал. Это было так приятно и так пронзительно грустно, что ей захотелось навеки поселиться у него в прихожей.

– Я соскучился, – выдохнул Алон, отрываясь от нее на мгновение, обнял ее крепко, в этот момент ей так захотелось, чтоб он произнес нужные слова, ей даже показалось, что желанные «я люблю тебя» реально прозвучали. Но они не прозвучали.

Он взял ее за руку и легко потянул внутрь квартиры.

– Пойдем, я покажу тебя свою спальню.

– Вот прямо так? – Она оторопела, ожидая, что он хотя бы предложит ей чаю. – А чай?

– Потом. – Алон опять припал к ее губам, обняв руками ее талию и привлекая к себе, мягко, медленно целовал ее шею, рукой спуская тонкую бретельку ее майки, гладил рукой точеную выпирающую ключицу, опустил руку ниже, обхватил ее грудь, дыхание его участилось, он крепче прижал ее к себе. Мика уже не хотела чаю, она запустила пальцы обеих рук в его черно-серебряную шевелюру и позволила увести ее в спальню.

Удовлетворив первый голод, Мика с Алоном лежали, обессиленно обнявшись.

– А где твоя жена и дети? Как это их нет дома всю ночь? – спросила Мика, играя волосами на его груди и вдыхая запах его кожи.

– У жены бабушка умерла, она спит у матери, завтра первый день шивы, дочки с ней.

Мика отдернула руку и резко привстала, уперевшись на локти.

– У нее горе, а ты тут? Развлекаешься.

– Я там не нужен, она прекрасно справляется со своим горем. – Мике показалось, что в голосе его была горечь. – Давай не будем об этом…

– О горе или о твоей жене?

– И о том, и о том. Ты чаю хотела… Принести?

– Принеси. – Мика расслабила локти, улеглась на спину, на молочно-белом постельном белье ее коричневая кожа казалась бронзовой. В лучах заходящего солнца, падающих на нее через огромное открытое окно, контрастно обрисовывались мелкие капельки пота между упругих, больших бугров грудей. Алон, пробираясь из кровати со стороны Мики, перекатываясь через нее, накрыл руками ее груди, стиснул их, легонько сопровождая это протяжным стоном.

– Какая же ты красивая, девочка.

Когда Алон вышел из комнаты, Мика, не контролируя себя, потянулась к его телефону. Она понимала, что поступает аморально, но и он не ангел. Из них двоих он именно тот, кто преступает моральные правила. Открыла ватсап, первым в столбике чатов была Дафна – она знала, что так зовут его жену.

«Бабушка умерла».

«Хочешь, я приеду?»

«Не надо… Займись детьми».

Горечь опять одолела ею и грусть от нежности, которую он испытывает к своей жене. Он никогда не испытает это к Мике. Но небольшой осколок надежды все-таки появился: она его отвергла, не захотела разделить с ним интимность своего горя, не нуждается в его плече. Что за женщина?

Мика продолжила читать:

«Алон, узнай мне про курсы яхтсменов».

«???»

«Узнай. Жизнь коротка».

«Надо срочно заниматься интересными вещами».

«Экстремальными. Хочу в море».

«ОК»

Мика вернула телефон на место, встала, укуталась простыней, как римский император. Пошла в туалет, смежный со спальней. Ее разбирало любопытство узнать побольше о Дафне, женщине, которая пренебрегает Алоном и именно поэтому, скорее всего, так крепко привязывает его к себе. Туалетная комната отделана красивой керамикой жемчужного цвета. Чистый белый умывальник, глубокий, как перевернутый колокол, полочка с зубными щетками и пастой. На краю умывальника широкая щетка для волос. Мика взяла ее, поднесла к лицу – запах шампуня. В щетке застрял волос, невероятной длины, отметила про себя Мика. Шкафчик. Мика открыла. Она искала косметику, ей хотелось найти ее в больших количествах. В шкафчике были увлажняющие кремы для лица, дентальная нитка, мужской дезодорант. Женские прокладки, тампоны. Маникюрные ножнички. Все, косметики не было. «Наверное, в другой комнате, – решила Мика, – не удивлюсь, если в этой квартире есть отдельная комната для косметики».

Зашла в гардеробную, тоже смежную со спальней. Левая сторона принадлежит Алону, это и невооруженным глазом понятно, из выдвижных ящиков торчали его трусы. Правая – Дафне. Одежда сложена неумело, впопыхах, в основном футболки, некоторые более элегантные, много джинсов и маек. На вешалках висит несколько элегантных блузок дорогих брендов и таких же брюк, несколько брючных костюмов и две черные юбки. Мике они были бы как раз по колено, с небольшим вызывающим разрезом. На нижней полке несколько пар туфель на низкой платформе, кеды – обалдеть! – и две пары кроссовок «Найк». Одна пара вечерних туфель на каблуке.

На верхней выдвижной полке спортивные купальники и разнообразные очки для плаванья. Во второй трусики и лифчики. В третьей носки, в основном спортивные, и чулки, и еще странная шкатулка, в ней оказалось несколько серебряных украшений и золотое обручальное кольцо. Забавно. Не отдавая себе отчет в последующих действиях, Мика вытащила первую попавшуюся пару трусиков и кинулась к своей сумке, нервно запихав их внутрь. Голос Алона раздался из кухни:

– Иди сюда, чай подан.

Вышла из комнаты в большую гостиную, по периметру которой располагались двери в разные комнаты. Мика вспомнила, что еще не нашла косметику.

– Алон, у тебя есть ватка для лица? Я хочу косметику смыть, – как бы невзначай обронила она.

Алон остановился с двумя большими чашками в руке, над которыми поднимался пар, по лицу его растеклось недоумение.

– Нет, не знаю, никогда такого не видел в жизни, – извиняющимся тоном произнес он.

– А у жены твоей? Где у нее косметика? Я сама найду.

– Наверное, в спальне или в ванной комнате, над умывальником.

– Точно? А если там не будет, где еще посмотреть?

– Нигде, моя жена не очень жалует косметику, мне кажется, я не замечал.

– А что ты замечал? Твоя жена тебе точно не изменяет? Ты не замечал? Тебе хотелось бы знать, если да?

– Нет. Я очень сомневаюсь. Мне кажется, ее не сильно интересует секс.

– Всегда так было?

– Нет, последние десять лет. Может, это климакс?

– Дурак! – Мика так искренне и громко рассмеялась, что из глаз ее брызнули слезы; успокоившись, она пошла осматривать гостиную. – Зачем ты с ней живешь? Из-за детей?

– Давай не будем об этом… – Он действительно почувствовал себя дураком от Микиного приступа смеха.

На массивном, под старину, обеденном столе лежала стопка тетрадок. Мика заглянула: это были работы по математике, насколько она могла понять, красной ручкой сделаны исправления, тут же лежала красная ручка и очки в толстой черной оправе. Длинные волосы, солидные очки – картина складывалась. Нигде не было семейных фотографий. Мика вспомнила, что в спальне на тумбочке громоздилась стопка книг, она пошла посмотреть, проснулось самое настоящее любопытство, что же эта женщина читает. История искусств – эволюция уродства в искусстве, детектив, история ислама, еще детектив – так сразу и не разобраться. Вдруг Мике захотелось почувствовать ее запах, запах хозяйки этого дома, хозяйки этого мужчины. Она принюхалась к подушке, но та пахла только чистотой и свежестью, Алон, скорее всего, сменил белье перед ее приходом. В гардеробной все чистое. Духи? Только в ванной. Мика опять исследовала содержимое шкафчика над умывальником. Нашла. Маленькая бутылочка мускусного масла. Мало пользованная. Наверное, эта женщина пахнет мускусом. Странно, Дафна нарисовалась в Микином сознании как женщина, которая не пахнет сладко, скорее использует ярко выраженный горьковатый запах.

Из кухни опять раздался голос Алона, приглашающий вкусить угощение.

Мика, все так же обернутая в простыню, опять пошла в кухню.

– Я думаю, у девочек есть то, что тебе надо, они пользуются косметикой. – Алон повеселел, что смог решить ее проблему.

– Жена не пользуется, а дети да? Кто же их научил? – с легким сарказмом спросила Мика.

– Подруги, наверное, откуда мне знать.

Взгляд ее упал на холодильник, и так обнаружились семейные фотографии в виде магнитов, которые обычно раздают на свадьбах или корпоративах. На фотографиях она была без очков. Красивая женщина. Мика почувствовала гордость, что она соревнуется за сердце Алона с такой женщиной. Действительно, очень длинные, до пояса, волосы с легкой проседью, выразительные черные глаза и высокие скулы. Чувственный, хищный рот. Интересно, как она целуется? Не любит секс? Так ли это? Не похоже. Наивный дурачок. Дочки заинтересовали Мику тоже, одна повыше, похожа на Алона, но девочке это не комплимент, как оказалось. Угловатая сутулая фигура, немного лишнего веса, лицо с тонкими губами, волосы шикарные, как у матери, но губам не повезло, они тонкие, невыразительные. Вторая девочка пониже, младшая, наверное. Красивая, она и унаследовала материнский рот, а еще у нее были огромные небесной голубизны глаза и дерзкий взгляд нимфетки.

В это время раздался звонок мобильного телефона, и Алон удалился в спальню поговорить. Проходя мимо Мики, лизнул ее в плечо и одними губами сказал: я скоро. Мика обняла двумя ладонями свою чашку, прижав к груди, медленно продолжила осмотр квартиры, надеясь, что Алон не начнет рыться у нее в сумке и не найдет трусики своей жены. Хотя вряд ли он способен понять, что это именно ее трусики. Мика вышла на балкон, села в удобное кресло и уставилась в розовый закат, наслаждаясь невероятной тишиной и ароматным свежим воздухом. Открыла деревянную коробочку для сигар, достала вишневый табак, скрутила себе сигаретку, закурила. Так, скорее всего, делает Дафна, по вечерам или по утрам. Эта богатая квартира в богатом районе наводила ее на невеселые мысли о своем детстве, о своей квартире, о своем районе.

Мика выросла в Бат Яме, в самом бедном его районе. Отец был таксистом, умер рано, Мика его плохо помнит. Мать – кассирша. В семье никогда не было достаточно денег, зато достаточно детей, пятеро, в трехкомнатной квартире на последнем этаже под крышей. За все детство она знала два развлечения – море и мороженое. На первые деньги, заработанные самостоятельно, Мика купила доску для серфинга, любовь к морю – вот свет ее жизни. В подростковом возрасте Мика поклялась себе вылезти из нищеты, чего бы ей это ни стоило, и у нее получалось. Харкая кровью, она заканчивала юридический, уже два года подрабатывая в адвокатской конторе секретаршей. Дети Алона, наверное, каждый год проводят каникулы за границей, у каждой своя комната, своя косметика. В Микином детстве о личном пространстве можно было только мечтать, если уметь его себе представить. Как мучительно было превращаться в девушку из подростка на глазах у четырех братьев. Все свои прокладки, тампоны, косметику и другие атрибуты своей женственности ей приходилось прятать.

В дверях появился Алон, хмурый:

– Давай ты не будешь светиться на балконе, мало ли… соседи.

– Извини, не подумала. – Мика поспешно потушила сигарету и зашла в дом, простыня соскользнула с нее за полшага до порога. – Где мое место? В спальне?

Алон помрачнел еще сильнее:

– Ты же прекрасно понимаешь, что я могу с тобой и что не могу. Я все заранее объяснил, я тебе ни разу не врал и не давал необоснованных надежд.

– Да шучу я, расслабься. Но хоть что-то ты чувствуешь по отношению ко мне, кроме сексуального возбуждения?

– Конечно, чувствую.

– Ты спишь со своей женой?

– Да, и ты об этом знаешь… Иди сюда, – мягко, почти шепотом, произнес Алон и привлек ее стройное упругое тело к себе, положил ладонь на тонкую талию, провел по точеным бедрам. Поцеловал в губы. Опять зазвонил телефон. Алон на секунду замешкался, нехотя оторвался от ее разгоряченного экзотического тела и раздраженно схватил трубку, вышел в ванную комнату. Закрылся. Мика, поняв, что разговор будет длинным, накинула опять простыню и вышла из спальни, в этот раз направила свои стопы вверх по лестнице, на второй этаж. В лестничном пролете на стенах висели картины, разных размеров, без рамок, только ткань канвас, рисованные маслом. Преобладали яркие краски. Подписи не было. На одной из картин была изображена Дафна, не сильно похожая на себя, но однозначно она. Мика почти точно могла определить, что автором картин является сама Дафна. Второй этаж разительно отличался от первого, холодного, богатого и безликого. Небольшая гостиная, у одной стены книжные стеллажи доверху из дерева, у стены напротив низкий глубокий диванчик, на нем серый плед в клеточку бутылочно-зеленого цвета. Куча декоративных, но удобных подушек. В центре дивана тонкий ноутбук фирмы «Макинтош» – белый. Мика села осторожно на диван, подвинулась глубже, поджала ноги. Диван, как волшебный, окутал ее уютом. Вот оно, Дафнино место в этом доме, она взяла плед, как раньше подушку, внюхалась. Легкий запах мускуса, перемешанный с вишневым табаком, ненавязчиво пробрался к ней в ноздри, манящий, сладкий запах. Легко воображение нарисовало двух разных женщин: одну там, внизу, с затянутым конским хвостом на голове, в очках, проверяющую тетрадки со строгим выражением лица, недоступную взрослую женщину, и другую тут, наверху, с распущенными волосами, без очков, полулежа на диване кутающуюся в этот невероятный плед, обнимающую подушку девочку перед открытым компьютером с черно-белым кино.

Третья стена была вся стеклянная. Раздвижная дверь вела на балкон. Мика вышла, накинув поверх простыни плед, он был, скорее всего, из овечьей шерсти, теплый. На небольшом балконе царил беспорядок, в отличие от балкона внизу. Тут было несколько пуфиков, из тех, в которые садишься, потом долго не можешь встать; маленький цветной кальян, вокруг него неаккуратно рассыпан табак, круглый цветастый коврик. На перилах кадки с цветами, цветы ухоженные, ни одного завядшего листика. В углу мольберт, рядом картонная коробка с тюбиками красок. Алон тихонько укусил ее сзади за ухо, обнял за талию, потянул обратно в комнату, там развернул к себе, легко взял на руки и понес вниз по лестнице, как будто она перышко.

– Опять сбежала?

– Алон, кто рисовал эти картины? – она кивнула на стенку вдоль лестницы.

– Жена, но давно, она уже лет пять не рисует.

– Последнее нарисованное ею – это автопортрет?

Алон опустил ее на пол, внимательно серьезно посмотрел на нее, как на провинившегося ребенка.

– Да, а как ты догадалась?

– Дурачок! – весело, нежно поцеловала его в кончик носа. – Ничего ты в женщинах не понимаешь.

Они провалялись в постели часа два, то томно нежась, то предаваясь исступленному сексу. Когда ночь россыпью звезд воцарилась за окном, Мика внезапно села и сказала:

– Я пойду.

– Зачем?! Останься на ночь, – Алон расстроился.

– Нет, я не могу, это слишком интимно – спать вместе. Я боюсь в тебя влюбиться, я не могу себе позволить.

Мика начала поспешно собираться, ей вдруг стало себя бесконечно жалко, она ощутила бездонное одиночество, лишь на миг, но остро. Будучи совершенно не готовой к этому ощущению, она чуть не задохнулась в нем. Тут, в чьей-то супружеской постели, впущенная тайно, на несколько часов, не имеющая никакого права находиться здесь, она была никем. Ей хотелось смыть с себя это ощущение невидимки побыстрее.

– Да подожди ты! Что случилось? Давай чаю выпьем еще, не убегай так.

– Ну, давай чаю. – Мика понимала, что Алон ни в чем не виноват, он действительно предупреждал ее, что так будет, что он может позволить себе только дискретный роман, не более того, его не за что наказывать.

Через десять минут они сидели друг против друга на кухне, перед ними по чашке чая и вазочка с конфетами. Алон осторожно дотронулся одними пальцами до ее руки.

– Все в порядке у тебя?

– Да, просто вдруг подступила чувствительность, такое со мной бывает, не обращай внимания, мне завтра рано вставать, надо ехать домой, выспаться. Сегодня тоже встала ни свет ни заря, был неудачный серфинг с раннего утра.

– А-а-а… Хотел спросить насчет серфинга. Не знаешь какую-то хорошую школу для морского спорта? Навигация яхт, например?

– А тебе зачем? – спросила Мика, удивленно вскинув брови, прекрасно зная, зачем ему. Жена попросила его выяснить, вот он и выясняет.

– Хочется чем-то увлечься, – уклончиво ответил Алон.

– Оставь яхты, займись серфингом, в нем великая сила, познаешь настоящее счастье.

– Даже так! – Алон улыбнулся, склонил голову набок, заглянул ей в глаза, пытаясь понять, так ли это на самом деле у нее.

– Поверь, нет ничего лучше ощущения ветра в волосах, когда несешься по волне на доске.

– Я подумаю.

Мика встала, подошла к Алону, обняла его за голову, наклонилась, поцеловала в макушку и направилась к двери.

– Школа называется «Офшор», – бросила она и захлопнула за собой дверь, еще не до конца понимая, почему дала Алону название именно этой школы, хотя знала все прибрежные школы в Тель-Авиве. Вышла в пустынную ночную улицу. Тоска отпустила. Тишина была настолько кромешной, что писк отключенной сигнализации, казалось, разбудил полрайона. Мика тяжело плюхнулась на сиденье, ей нестерпимо захотелось курить, она откинула козырек сверху, над рулем. В поисках забытой пачки на колени упала визитка, которую ей сунул инструктор по серфингу из школы «Офшор». Она подняла ее, внимательно осмотрела, сунула в сумку, рука нащупала что-то мягкое, приятное. Мика ужаснулась, вспомнив про Дафнины трусики, осознание содеянного через миг вызвало улыбку. Одновременно невинная шалость и неслыханная дерзость.