Читать книгу Я, Ангел - Айгуль Малахова - Страница 4

В середине сентября 2011 года, незадолго до своего дня рождения, я почувствовала острую ностальгию по России. Впервые за тринадцать лет мне захотелось посетить родные места. Причем, не столько Москву, сколько родной город Н. Навестить могилы отца и матери, Ксанки, увидеть домик, в котором прошло детство, сонные провинциальные улочки, по которым так часто гуляли с мамой.

Сборы, как обычно, были недолгими. Через несколько часов полета, под крылом самолета показались огни большого города… Я прилетела из Италии ранним утром. Москва встретила серым рассветом и моросящим дождем. Я была спокойна, пока приземлялся самолет, пока такси мчало по окутанному серой дымкой городу. Лишь выйдя из машины во дворе теткиного дома, почувствовала дрожь во всем теле. Руки тряслись, пока доставала приготовленные заранее ключи, которые много лет ютились в закоулках моих чемоданов, и лишь чудом не потерялись. Сердце бешено колотилось, когда ключ с трудом поворачивался в замочной скважине.

Переступая порог, я испугалась, что сердце не выдержит и разорвется, столь бурный поток воспоминаний захлестнул меня. Не без труда занесла чемоданы, закрыла дверь и прошла в гостиную. Трехкомнатная квартира тети выглядела так, как будто я вышла погулять вчера днем. Даже пыли почти не было заметно. Лишь затхлый, давно не проветриваемый воздух напоминал о моих тринадцати годах добровольного скитания по миру…. Казалось, сейчас откроется дверь и в квартиру не войдет, а ворвется вихрь в лице тети Лиды (такая энергия всегда исходила от нее). Не вбежит, с грустью напомнила я себе. Лишь теперь заметила слой пыли, покрывающий комод, на котором стояли три фотографии в траурных рамках: мамы, папы и тети Лиды. Взяв фото мамы в руки, почувствовала, как запершило в горле.

– Вот я и вернулась, – голос прозвучал глухо, – поживу здесь, если не прогоните, – слегка усмехнулась своим словам и в тот же момент подпрыгнула от грохота, раздавшегося в прихожей. На трясущихся ногах выскочила на шум. Мысленно плюнула. Трусиха, это всего лишь упал неловко поставленный чемодан.

Этим же утром поехала в автосалон, купила машину. Обычно, путешествуя из страны в страну, брала автомобиль в аренду, но… Что-то в глубине сознания подсказывало, что останусь здесь надолго, если не навсегда. Поэтому обеспечила себя средством передвижения. Недалеко от автосалона находился салон связи, сменила номер мобильного телефона на российский. Оформив покупки, заехала за вещами в тетину квартиру, не медля ни минуты, отправилась в город Н. Пребывала в лихорадочном возбужденном состоянии. Меня тянуло в родной город с неистовой силой. Ехала я не очень быстро. Давала знать о себе усталость. Чем ближе становился Н, тем больше воспоминаний штурмовало мой утомленный мозг.

Были они фрагментарные, обрывистые, как из глубокого детства, так и более осознанные, но все были пропитаны единым чувством тревоги. Все естество напряглось в ожидании непонятной беды. Приехав в город, без труда отыскала лучшую гостиницу. Остановив машину на парковке гостиницы, некоторое время сидела, выжидая, пока стихнет оглушительный грохот сердца. Все. Вот я и дома, повторяла про себя, но ностальгии не было, лишь неудержимое желание развернуться и умчаться прочь.

Пересилив взбунтовавшиеся эмоции, вышла из машины и направилась ко входу в гостиницу. Приветливая девушка за стойкой оглядела меня с ног до головы. С легкой неприязнью я отметила про себя, что совсем забыла об этой российской привычке: встречать по одежке… Сняла номер, поднялась на третий этаж на лифте. Номер приятно удивил. Двуспальная кровать аккуратно, без единой морщинки, застелена покрывалом, на стене плазма, в ванной набор полотенец, мебель современная. Чисто, уютно… Приятно, и сюда прогресс добрался.

Выглянула из окна. Прямо напротив красовался городской парк, разросшиеся деревья радовали глаз пышными зелеными кронами. Узкие дорожки аккуратно подметены. Все дышало сонной провинцией… В детстве часто я гуляла по дорожкам парка вместе с родителями. Теперь юные деревца стали могучими, кроны их разрослись…

Спустилась в ресторан, поужинала. От нервного возбуждения кусок не лез в горло. Расплатившись, с облегчением вышла из кондиционированной прохлады ресторана в городской шум. Вечерело. Народ спешил по своим делам. В парке, несмотря на будний день, было многолюдно: люди наслаждались теплым сентябрьским днем на прогулке. Как никогда остро почувствовав одиночество, я заспешила в дальний конец парка, где было значительно меньше людей. Присела на лавочку. Голуби, мирно воркуя, бродили вокруг, изредка устраивая переполох за семечки, брошенные щедрой рукой. Идиллия.

Глядя на парочки, на детей, важно вышагивающих рядом с родителями, на румяных малышей в колясках, я испытывала щемящую душу грусть. В памяти всплывали образы из далекого детства, когда я, маленькая девочка, шла, держась за руки родителей. Три самых счастливых во Вселенной существа.

Отец. Высокий статный мужчина. После аварии, его образ помутнел и поблек, приходилось напрягать память, чтобы оживить родные черты. Мама же, напротив, стояла перед глазами. Красивая и яркая.

Что помнила я о них? Человек склонен идеализировать образы близких, ушедших раньше времени. Смутно помнилось, как по вечерам отец приходил усталый и молчаливый, садился у телевизора. В выходные мы были все вместе, ходили в кино, кафе-мороженое, зимой на каток, летом на речку. Большую часть времени я проводила с мамой, а чуть повзрослев, с книгами… Возможно, поэтому в памяти почти не осталось воспоминаний о папе, даже сам образ его был безликим, словно память услужливо подсунула идеального героя из некогда прочитанной книги. Сейчас, глядя на проходящие мимо счастливые семьи, на веселые лица детей, я вдруг осознала, что и образ мамы поблек, ИСТЕРСЯ, стал отстраненно-книжным, не пробуждая той теплоты, что раньше. Пыталась вызвать в памяти мамину улыбку, но всплывала лишь небесная голубизна, полных грусти, глаз. Почему ты всегда грустила, мама? Утомленная воспоминаниями, я вернулась в гостиницу разбитая, растянулась на кровати и прикрыла веки.

В последние лет пять мне часто снился один и тот же сон. Всегда накануне дня рождения. Просыпаясь утром, я отчетливо помнила каждую деталь ночного видения.

Шагаю по длинному безмолвному коридору, ряд безликих одинаковых дверей уходит в непроглядную темноту. Кажется, вереница входов бесконечна. Тусклый свет ламп на потолке не позволяет разглядеть больше. Вижу свои босые ноги, иду, замедляя шаги. Безотчетный страх охватывает все мое существо. Сердце начинает стучать все сильнее и вот уже, кажется, грохочет на весь коридор.

Одна из дверей, ничем не примечательная, с ощутимым скрипом открывается. Не вижу, что за ней, но понимаю, что мне необходимо войти. Сердце замирает от страха, но, собрав волю в кулак, делаю шаг за дверь.

Проваливаюсь в бездну. Лечу, в тоске осознавая, что падение будет бесконечным… Ощущение безнадежности охватывает меня.

Но… Оказываюсь в комнате с белоснежными стенами и потолком. Такое ощущение, что сами стены источают пронзительный свет. Сижу в мягчайшем белом кресле из непонятного материала, нежного, как человеческая кожа. Тело утопает в нем. Кресло слегка колышется и массирует, убаюкивая меня. Напротив, в таком же кресле, сидит мужчина. Лицо его подвижно, ежесекундно меняется лик. Это страшное и одновременно завораживающее зрелище. Через некоторое время лицо становится неподвижным. Красивое мужественное лицо незнакомого человека.

На этом месте сон обычно обрывается. Просыпаясь в обильном холодном поту, долго не могу прийти в себя. Видение это остается в памяти. Кажется, в конце его ответы на важные вопросы. Пока в сознании оседают лишь непонятные обрывки.

Перед приездом в Россию, сон стал являться почти каждую ночь, сея в душе сумятицу. Впору идти к психологу, думала я, проснувшись в номере. Липкий пот неприятно холодил кожу. Свет фонаря с улицы падал на стену, оставляя причудливый узор. Я пошла в ванную комнату. Набрала пригоршню ледяной воды, плеснула в лицо. Кожа зажглась от холода. Из зеркала на меня смотрела измученная бледная женщина с темными кругами под глазами. Что не так с тобой, Ангелина? Может быть, гложет изнутри какая-то болезнь? Всегда боялась сойти с ума. Более того, мне часто казалось, что я уже не в себе, особенно после «картинок-предзнаменований». Я могла бы изменить судьбу человека или даже спасти его от смерти. Но… Либо человек шарахался в сторону с диким взглядом, либо меня охватывал ступор, паралич языка. После очередной сбывшейся «картинки», меня начинала мучить совесть, подобно зубной боли.

Я вернулась в комнату, включила телевизор. Под успокаивающий монолог ведущего телепрограммы закрыла глаза. После недолгой борьбы, охотно погрузилась в пучину сна…

Проснулась поздно, около одиннадцати часов утра. Долго валялась в постели, решая, чем бы заняться сегодня. Не было определенной цели, когда, как угорелая, мчалась сюда. Поэтому, сейчас находилась в некоторой растерянности. С чего начать? Так и не решив, встала, попила в номере чай, привела себя в порядок и отправилась на пешую прогулку. Город явно обнищал, это было заметно по ухабам на дорогах, даже на центральной улице. «Хрущевки» уныло и безрадостно смотрели на меня, такую нарядную, тусклыми стеклами окон. Дыхание осени чувствовалось по неповторимым ароматам созревших яблок в парке и на аллеях города…

Погружаясь в атмосферу детства, я вспоминала этот давно забытый запах. Слезы зарождались глубоко в душе, но глаза оставались сухими. Душа погрузилась в гнетущую осеннюю печаль… И все же люблю осень со всей ее сыростью, грязью и холодами. За ее красоту, непредсказуемость, за легкую грусть, которая остается в душе долгой протяжной прощальной нотой. Каждая осень прекрасна своей неповторимой красотой…

Воздух прогрелся, стал сухим и шершавым, как в июле. Скинув тренчкот, перекинула его через руку, пошла в одном платье из тонкой итальянской шерсти. Вскоре вышла к окраине города. Увидев раскинутые шатры передвижного цирка, охваченная любопытством, решила зайти. Купила билет, прошла вглубь. Цирк представлял из себя несколько шатров, расставленных полукругом, с наибольшим в центре. Внимание привлек самый маленький из них, с надписью: «ГАДАНИЯ ЦЫГАНКИ РОЗЫ». Непонятно чего захотелось больше: погадать на будущее или просто очутиться в спасительной прохладе шатра, но я сделала шаг навстречу гадалке. Входя в шатер, невольно поежилась. Так разителен был переход от летней жары в сумрачный холод. Решительно сделала шаг вперед. Из прохладного таинственного полумрака на меня внимательно смотрела черноволосая полная женщина примерно моих лет. Цыганка.

– Проходи, красавица, – нараспев протянула она с типичной цыганской интонацией, – всю жизнь твою расскажу, что ждет тебя, будет ли в любви счастье…

– Здравствуйте, – испытывая непонятную робость, я села напротив нее. Опасливо покосившись на хрустальный шар, внушительно стоящий на столе, я целомудренно сложила руки на коленях.

– Сейчас скажу, что тебя тревожит, – профессионально перетасовав колоду, женщина быстро разложила, видавшие виды, карты на столе.

– На сердце у тебя великая печаль, – начала она и внезапно нахмурилась, – послушай, подожди, – вскочив с места, цыганка стремительно выдернула откуда-то из-под полы мобильный телефон и встревоженно затарахтела что-то на непонятном языке. Лицо ее выражало тревогу и напряжение. Сердце мое замерло. Что же такого ужасного увидела цыганка? Договорив, она отключила телефон и посмотрела на меня.

– Что… Там? – сдавленным шепотом спросила я. Во рту стало сухо и противно.

– Извини, подруга. Забыла утюжок для волос выключить. Мужу звонила, он разнорабочий, сейчас свободен. Иначе, сама понимаешь, быть большой беде, – в подтверждение своих слов, она тряхнула распущенными густыми волосами, черными, как смола. Я молчала, ошарашенно глядя на нее. Какой утюжок… Потом мне стало очень смешно. Мы дружно хохотали, едва не падая от смеха, до слез. Успокоившись, она посмотрела на карты.

– Ну что там, утюжок я не забыла выключить? – повеселевшим голосом, пошутила я. Но женщина стала очень серьезной.

– Как много смерти вокруг тебя, подруга, – заговорила она, со странным выражением взглянув на меня, – и в прошлом, и в будущем. Смерть кружит вокруг тебя, косит людей, а тебя не трогает… Кто ты? – внезапно, быстрым движением руки сметая карты со стола, вскрикнула она.

– Уходи! И денег не надо! – женщина вскочила и попятилась от меня, глядя со страхом.

– Послушайте, Роза, я заплачу вам много денег, скажите, что там такое ужасное, – растерянно и с любопытством уставившись на нее, я попыталась подойти ближе. Но женщина повела себя крайне неадекватно:

– Уходи! – взвизгнула она, шарахнувшись в сторону, как от прокаженной, – с тобой рядом опасно находиться, ты приносишь смерть!

– Пожалуйста… Оставлю номер телефона, когда успокоитесь, позвоните мне, очень прошу. Деньгами не обижу, – торопливо достав из сумочки визитку и кошелек, я выложила на стол несколько крупных купюр. Вспомнила, что номер телефона поменялся, достала ручку, написала новый…

Потом попятилась задом к выходу. Женщина странная, вдруг кинется на спину. Гадалка, глядя на меня бешеными глазами, что-то бормотала себе под нос. Я вышла из шатра на улицу. Голова кружилась. «Она сумасшедшая, а ты просто идиотка!» – обругав себя, я проворно зашагала по направлению к гостинице. Гулять расхотелось. Почти добежала до своего очередного временного пристанища.

В номере было прохладно, работал кондиционер. Глядя из окна на шуршащие желтеющие кроны деревьев, думала о том, что очередная осень уходит в никуда. Столько лет прожито бесцельно… Остывал в чашке чай. Трель телефонного звонка вывела меня из задумчивости. Номер был незнакомый. Помедлив, ответила:

– Слушаю…

– Ангелина Владимировна, это Роза. Гадалка. Я подумала и решила вам позвонить. Думаю, вам надо обо всем знать. Не из-за денег, а… Хотя, да, черт побери, деньги очень нужны! Вы так хорошо заплатили и сказали, что еще дадите…

– Да, Роза, я дам вам в два раза больше. В три, если хотите, – я приободрилась, чувствуя себя везунчиком в казино, которому выпал крупный выигрыш, – что ТАКОГО вы увидели, разложив карты? Прошу, расскажите.

– Не так быстро, – в голосе женщины послышался смешок, – встретимся завтра, часов в пять у входа в сквер имени Жукова, я там вчера с мужем была, гуляли по городу. Вы на машине? Посидим, не спеша поговорим, все вам расскажу: что было, что будет, – в интонации ее вновь прорезались «цыганские» нотки. – Вы деньги не забудьте взять…

Попрощавшись, я нажала на кнопку «отбой». В голове вертелся пронзительный крик:" С тобой рядом опасно находиться, ты приносишь смерть!» Завтра все прояснится, ободрила себя. Хотя… Как это наивно и глупо: верить гадалке… Женское любопытство – страшная вещь, ненамного ужаснее грабителя на улице темной ночью. Остаток дня прошел в бесцельном переключении каналов телевизора и листании модного глянцевого журнала.

Проснулась, как от толчка. Сообразив, где нахожусь, встала и подошла к окну, выходящему на балкон. На улице беспросветной стеной лил дождь. Взблескивая в тусклом свете фонаря, падающие капли тревожно стучали по перилам балкона, навевая на душу острое чувство тоски. Именно в такие, на долгие часы, ночные дожди, жизнь замирала вокруг. Не хотелось двигаться, думать о чем-либо, желала лишь уснуть долгим сном, но парадокс: не спалось. Накинув халат, я вышла на балкон освежиться. Меня обдало каплями дождя вперемежку с холодным ветром. Поеживаясь, тем не менее, не ушла в номер, а осмотрелась. Внизу, недалеко от входа в парк, стояла темная фигура с капюшоном на голове. Пелена дождя и темнота скрывали лицо человека, но мне явственно почудилось, что он наблюдает за мной. «Сходишь с ума,» – подумалось, но как-то отрешенно. Странным образом, непонятная фигура подействовала гипнотически. Время остановилось. и я погрузилась в далекие воспоминания.

Оксана. Наши отношения становились все прохладнее. Ей стали интересны веселые компании, где можно было выпить и развлечься. Пару раз приглашала и меня. Мне среди них было тяжко и неуютно, так чувствует себя, пожалуй, заплутавший турист, оказавшийся в окружении крокодилов. А потом произошел случай, положивший логический и окончательный конец нашей дружбе.

Очередным летом меня отправили в санаторий. Было там тоскливо, лишь скудная библиотека, да прогулки в окрестностях неописуемой красоты, спасали ситуацию. Вернувшись из «ссылки», первым делом побежала навестить подругу. Время и расстояние сделало встречу долгожданной. В девушке, открывшей мне дверь, сложно было узнать Ксанку. Из угловатого подростка она превратилась в молодую красивую девушку. С высветленными добела волосами, модной прической и раскрашенным лицом..

– Здорово! – она ухмыльнулась как-то похабно и обняла меня, – ну заходи, что ли. Гостьей будешь…

Из комнаты тянулся шлейф дыма от сигарет, громкая музыка лилась из новенького магнитофона, оглушая меня и старого Ксанкиного кота… По привычке, я сняла в прихожей кроссовки. Войдя в комнату, невольно закашлялась: клубы табачного дыма заполняли ее. На столе стояли бутылки с дешевым портвейном, чайные чашки вместо пепельниц… На диване, фривольно развалившись, сидели два парня, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. Оксана была, явно, навеселе. Об этом говорили хмельной взгляд, беспричинный смех, то и дело охватывающий ее. Она достала из пачки сигарету, закурила, уверенно затягиваясь.

– В санатории «парилась»? – отойдя к окну, Ксанка вскарабкалась на подоконник, села, вытянув ноги, обтянутые «лосинами», не замечая похотливых взглядов парней, направленных на нее, – пионерка ты наша, – она хохотнула, красиво выпустив струю дыма.

– Да, – я стояла посреди комнаты, невольно сутулясь от смущения, – ты… Куришь? – от неловкости задав, в сущности, идиотский вопрос. Как будто и так не видно…

– Давно уже, – скучным тоном ответила Ксанка, – да ты садись, в ногах правды нет. Вячик, подвинься, пусть дама присядет.

Она производила сейчас впечатление «атаманши», этакий главарь ОПГ. В памяти всплыл «Доцент» из известного фильма….

Один из парней, с мощной бычьей шеей и неприятным, уже испитым (хотя, молодым) лицом, тут же послушно подвинулся, освобождая рядом с собой место. Приглашающе похлопал по дивану ладонью:

– Прошу, мадам…

– Нет. Мне домой надо, – не шелохнувшись с места, ответила я, – зашла узнать, как дела у тебя, дома тетка ждет, сказала, на дачу ехать надо.

И, хотя это было откровенное вранье, никто меня не ждал дома, но от отчаяния прозвучало уверенно и даже резко. Соскочив с подоконника, Ксанка вихрем подлетела ко мне, подталкивая к другой комнате.

– Надо поговорить, идем, – тихо зашипела она.

В спальной комнате царил полумрак, плотные шторы были задернуты наполовину. Зато воздух был не в пример чище и я вздохнула с облегчением.

– Ангелиночка, выручи меня, пожалуйста, – дыша в лицо запахом гадкого портвейна, зашептала она, – очень надо… Посиди с нами, разбавь компашку. А то, я одна, а их двое, сама видишь.

– Мама где? – с тоской понимая, какая между нами пролегла пропасть, зачем-то спросила я.

– А, она на даче еще пару дней проторчит, – небрежно махнула рукой Ксанка, – посиди с нами?

– Не могу… Домой надо, – угрюмо ответила я, – да и не люблю я компании, знаешь же…

– Да знаю я, – умоляюще зашептала Ксанка, как дракон, обдавая меня запахом перегара и табака. Поморщившись, я деликатно отодвинулась от нее, но Ксанка даже не обратила на это внимания.

– Подруга, ну выручи, хочу я этого Вячика, помоги…

– Что значит «хочу»? – недоуменно посмотрела я, – ты что, уже…

– Ой. Да ты же пионерка, – картинно закатывая глаза, она шлепнула себя ладонью по лбу, – ну да, да… Все ты правильно поняла. Был у меня мужик один, денег подкидывал. Мы с ним спали. Да все равно бы это случилось, рано или поздно… И тебе пора уже. До пенсии в девочках ходить будешь? – Оксана, внезапно протрезвев, посмотрела на меня с нескрываемой ненавистью, – чистюля, – процедила сквозь зубы, как сплюнула.

– Нет, я пока не хочу, – промямлила я, попятившись к выходу, но Ксана схватила за руку, удерживая:

– Ангелина, успокойся, не хочешь, не надо, – торопливо заговорила она, – не будет ничего ТАКОГО, обещаю… Только посиди с нами немного, а потом я этого Романа отправлю. Типа, чтобы тебя проводил. Вы уйдете, а мы останемся… Выручи… Ангелин, – она грустно опустила голову вниз. Понимая, что совершаю ошибку, я обреченно согласилась.:

– Ладно, только ненадолго. И не забывай, мне никто из них неинтересен! Посижу немного ради тебя, – шагнула к двери, открыла ее, впуская в комнату отвратительную вонь.

– Спасибо, ты мой ангел! Все будет супер, обещаю! – радостно улыбнулась Ксанка, подталкивая меня в спину. Мы вышли из комнаты в шум и смрад. Скрепя сердце, я продолжила общение с ребятами…

Предчувствуя, что ничего хорошего далее не предвидится, сидела, тоскливо поглядывая на дверь. Оксана же развеселилась, громко хохотала, рассказывала веселые остроумные истории, вызывающие оглушительную реакцию со стороны парней, много курила, отходя к окну. Не знаю, зачем надо было уходить к окну. Дымом пропиталось все вокруг.

Портвейн был отвратительный, кислый и вонючий, сделав небольшой глоток (для того, чтобы отстали и перестали уговаривать), я едва отдышалась, с трудом сдерживая позывы к рвоте. Я сидела среди гогочущих ребят, рассказывающих бесконечные пошлые анекдоты и тупые истории про таких же неумных знакомых, с тоской мечтая о своей маленькой комнате с уютной лампой и раскрытой книгой на столе. Не пила, хотя изрядно захмелевшие парни пичкали чуть ли не силой. Слушая сальности, не понимала, отчего так мерзко. От вонючей кислятины в бокале или от самой компании. Решив, что с меня довольно, встала с дивана.

– Опаньки, а ты куда? – воззрился Вячик. Бугры мышц перекатывались под футболкой, мощная шея блестела от пота и был он так отвратителен, что меня едва не стошнило прямо на него.

– Мне домой надо, – я попыталась сделать шаг к выходу. Но меня тут же схватили мертвой хваткой две пары рук и повалили на диван. Бесцеремонные кисти жадно ощупывали грудь, тискали бедра. Расстегнули молнию на джинсах…

– Оксана! – отчаянно взвизгнула я, извиваясь, пытаясь вырваться. Ответом было молчание. Бросив взгляд на Оксану, я онемела. Она отошла к окну и курила, равнодушно глядя на нашу возню прищуренными глазами.

– Пора, Ангелина, хватит пионеркой быть… Ты не бойся, они мальчики ласковые, не больно будет, – она приглушенно расхохоталась, запрокидывая голову.

– Угу, – промычал один из ублюдков, пытаясь поцеловать меня в шею, – я очень ласковый, тебе понравится…

Эти слова придали сил. Изловчившись, неимоверным усилием, я вывернулась из цепких лап подонков. Лягнула между ног Романа, тут же скорчившегося от боли. Молниеносно схватив со стола бутылку с вином, со всей силой опустила ее на голову Вячика. Мощный торс парня обмяк. Покрепче сжав в руке оставшееся от бутылки отбитое горло, вскочила на ноги. Вытянув руку с «розочкой» в сторону замершей у окна Ксанки, медленно попятилась к входной двери:

– Только попробуйте подойти, скоты, – сдавленным шепотом проговорила я. Кассета в магнитофоне закончилась, и в наступившей тишине Роман, переставший корчиться, произнес:

– Да ладно, ты чего, мы же пошутили. Да нужна ты нам. Ну, Ксюха, подруга у тебя… Надо было предупреждать, что она шизанутая, – он смирно сел на диване, залитом портвейном и вытянул руки вверх, будто сдаваясь в плен. Оксана молчала.

Я продолжала пятиться, пока не уперлась спиной во входную дверь. Нащупывая свободной рукой головку защелки замка, бросила прощальный взгляд на протрезвевшую компанию. Вячик продолжал лежать неподвижно, возвышаясь на диване грудой бесполезных мышц, второй подонок опустил руки и скрестил их на груди. Во взгляде его бушевала злоба. В память навсегда врезалось странное выражение глаз Ксанки и длинный столбик пепла, наросший на ее сигарете… В глазах, теперь уже бывшей подруги, теплилась ЖАЛОСТЬ. Оттого, что со мной ничего сотворить не получилось? Или сожаление по поводу произошедшего?

Забыв о лифте, я слетела по лестнице с шестого этажа и лишь внизу обнаружила, что стою без обуви, в разодранной, мокрой от вина блузке, с «розочкой» в руках. Отбросив отбитое горлышко в сторону, плюнула на свой внешний вид и побежала домой, собирая по дороге многочисленные недоуменные взгляды. Добежала до тетиного дома под аккомпанемент своего тяжелого дыхания, да гулкого стука рвущегося наружу сердца.

Забежала в квартиру, заперла дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться. В кухонном проеме появился дядя Гена с рюмкой коньяка в руке. Удивленно уставился на меня. Пробежав в ванную комнату, я закрылась, включила воду. Тошнота подкатила к горлу. Вцепилась в края раковины и меня начало натужно выворачивать. Внутренности мои стремились вывернуться наизнанку…

Села на стульчак, обхватив голову руками. Одна мысль билась в черепной коробке, которая горела огнем. ЗА ЧТО она так со мной? Ответа не было. Я сидела, обхватив себя руками, и мелкая дрожь сотрясала тело. Голова же пылала. Чувство унижения и страха постепенно переросло в ярость. Ненависть густой черной волной наполняла душу, мешая дышать. Всеми фибрами души я ненавидела и обоих подонков, и Оксану. Представила, как огненный сгусток, сконцентрировавший в себе ярость и злость, вырвался из меня прочь. Стало легче… Деликатный стук в дверь вывел меня из состояния транса:

– Ангелина, что случилось? С тобой все в порядке? – услышала я голос дяди Гены. Захотелось завыть в голос от боли, терзающей душу, но, собрав волю в кулак, твердо и спокойно ответила:

– Да. Все хорошо, живот прихватило, – я набрала пригоршню холодной воды, плеснула в лицо и…

Очнулась на балконе. Резкий порыв ветра обдал ледяными каплями, выдернув из омута воспоминаний. Я поморгала, приходя в себя. Дождь закончился. Сизый рассвет наваливался на сонный городок. Таинственная фигура исчезла. Да полноте, «а был ли мальчик?» Уснула я, что ли, стоя? Поеживаясь от сырости, зашла в номер. Спать.