Читать книгу Ступени - Борис Давыдов - Страница 14

На третий день Иван шёл на автобазу с опаской, что его отправят назад, в госпиталь, поскольку задание выполнил раньше срока. Он мог бы, конечно, работать не торопясь, но это было не в его характере. На территории автобазы, у диспетчерской, Иван встретил Наливайко.

– Пётр Модестович, – сказал он, – все работы, которые вы мне поручили, я сделал. Хочу ещё поработать.

– Сегодня, Ваня, можешь отдохнуть, ты заслужил. – В этот момент Наливайко позвали к телефону. – Ваня, – торопливо произнёс он, – мне сейчас некогда, а ты иди, погуляй. – Он направился внутрь здания, а Иван, вместо того, чтобы покинуть территорию автобазы, направился в механический цех. Увидев Ивана, Лия поприветствовала его движением головы, продолжая работать. Сегодня на ней были защитные очки.

Любуясь её чёткими движениями, Ивана так и подмывало увести её куда-нибудь в укромное местечко и поцеловать. Она будто прочитала его мысли.

– Ваня, – обернувшись к нему лицом, произнесла она – я сегодня работаю до обеда, а ты?

– А я безработный.

– Здорово! – обрадовалась она. – Тогда меня подожди.

– А что потом делать будем? – поинтересовался Иван.

Не оглядываясь, она шутливо бросила:

– Целоваться.

– О-о, неужели сбудется моя мечта! – воскликнул Иван.

Девушка засмеялась.

– Лия, чтобы не отвлекать тебя, можно я погуляю?

– Погуляй, но в двенадцать будь здесь.

Иван ушёл на улицу, а без четверти двенадцать опять стоял у станка, наблюдая за работой девушки.

– Всё, – наконец выдохнула она. И, выключив станок, стала собирать в ящичек металлическую стружку. – Теперь схожу, переоденусь и… пойдём ко мне чай пить.

Минут через пятнадцать они подошли к кирпичному трёхэтажному дому. Поднявшись на второй этаж, девушка открыла в квартиру дверь и, предложив гостю пройти первым, вошла следом. Оказавшись в просторной прихожей, Иван снял с себя бушлат, повесил его на вешалку. Посмотрев на свои кирзачи, замешкался.

– Сапоги вот – как-то неудобно. И портянки…

Лия успокоила его.

– Не расстраивайся, проходи в сапогах. Только сначала руки помоем, потом обедать будем. – Она прошла в ванную, включила воду. – У меня мама сегодня украинский борщ приготовила, вкусны-ы-й. А на второе галушки.

– А кто твои родители, – начиная мыть руки, спросил Иван, – кем работают?

– Мама учительницей в средней школе, а папа… А папа, – повторила она, – заместитель директора автобазы Пётр Модестович.

У Молодцова челюсть отвалилась.

– Да ты что-о.

– Напугался? И про поцелуи, небось, забыл? – Она заулыбалась. – А про поцелуи я так сказала, ради шутки. Мне просто хотелось, чтобы ты развеялся от своего госпиталя, гражданским воздухом подышал…

На кухне они опять шутили, смеялись. И Лия с каждой минутой всё больше и больше очаровывала Ивана. А обратив внимание, как легко она двигалась по кухне, не удержался от похвалы:

– У тебя отличная фигурка. И походка как у балерины. Ты красивая. А чёрная коса… длинная, толстая. Я думал, у тебя короткая стрижка, а ты, оказывается, косу под беретом прятала.

На столе между тем появились тарелки с хлебом, колбасой и сыром.

– Любишь ты, как я заметила, делать комплименты, молодец. А коса – это моя гордость. А походка от занятий балетом в детстве – это ты верно подметил – не меньше четырёх лет занималась. Это меня мама заставляла, чтобы, говорит, осанка была. Ты борщ со сметаной любишь или с майонезом?

– Если можно, то со сметаной.

– Я тоже со сметаной люблю.

После обеда Лия стала водить Ивана по квартире. Он заглянул во все три комнаты, похваливая импортную мебель. Затем спросил:

– У вас на троих такая большая квартира?

– Нам на четверых её давали; у меня ещё старший брат есть. Но сейчас он в Комсомольске-на-Амуре, после школы туда уехал. Там поступил в институт, на факультет, связанный с самолётостроением. И меня звал к себе, да я не поехала, у нас климат мягче – чувствуется дыхание Тихого океана, и нет таких морозов, как в Комсомольске. Между прочим, я слышала, что солдат там кормят намного хуже, чем здесь.

– Я тоже об этом слышал, – подтвердил Иван. – А Комсомольск-на-Амуре я видел, когда мы через Амур переправлялись. Интересное зрелище: весь состав въехал на паром, в два этажа. И Амур… я не думал, что он такой широкий.

Лия неожиданно засмеялась.

– Я что-то не так сказал? – Иван смотрел на неё удивлёнными глазами.

– Да нет, я просто вспомнила, как расхваливала тебя отцу.

– За что?

– Сказала, что ты мне понравился.

– А отец что?

– Сказал, что ты трудолюбивый. А это, говорит, в мужчине – одно из главных качеств. Мой отец тоже трудолюбивый плюс с высшим образованием, а директором автобазы не ставят.

– Почему?

– Потому, что не член партии. Или раскопали, что у него дворянские корни в Польше. А местные… один директор автобазы имел только техникум, второго год назад тоже поставили со среднетехническим образованием. Почему их ставят, умные, что ли? Нет. Сначала оба были простыми водилами, потом техникум закончили, их в партию приняли. А в партию только рабочим вступить легко, а инженеру, например, проблематично, потому что сначала кучу рабочих надо принять, потом мастеров и прочих. И уж в последнюю очередь принимают начальников.

Поговорив ещё немного, Лия вдруг задала неожиданный и в то же время не очень приятный для Ивана вопрос:

– А ты с каким заболеванием лежишь в госпитале?

Он на мгновение смутился. «Честно сказать? Пожалуй, скажу, она не выдаст. А если соврать, подумает, что я действительно больной».

– Лия, я только тебе хочу открыться. Ты никому не скажешь?

– О чём ты говоришь?

– Но если ты меня выдашь, меня сразу посадят. В дисбат. Ты понимаешь, что это такое?

– Конечно, понимаю. Я что, по-твоему, на дуру похожа?

– Я так не думаю, – ответил Иван. И открыл девушке свою тайну. После которой она сначала радостно-удивлёнными глазами разглядывала его, а потом захохотала, роняя голову то на колени, то поднимая её, смахивая со щёк катившиеся слёзы. С трудом успокоившись, воскликнула:

– Ну и молодчина! И поскольку ты сказал, что тебя больше не хотят отпускать на автобазу, я так и быть, поучу тебя целоваться. За твою смелость. Хочешь? Да чего я спрашиваю, иди сюда.

Он сел рядом с девушкой, сердце его учащённо забилось. «Наконец-то! Сколько времени я уже не целовался? Целую вечность». Других мыслей, кроме поцелуев у него не было.

После шквала поцелуев, от чего у обоих горели губы, решили сделать перерыв.

– А ты тоже хорошо целуешься, – сделала вывод Лия. Помолчав и состроив серьёзное лицо, насколько это было возможно после поцелуев, она продолжила: – Ваня, а насчёт твоей мнимой болезни я тебе так скажу: то, что ты химичишь, никому больше не говори, особенно мужчинам. Да и женщинам не надо говорить, это я железная – школа отца. А он с детства меня учил: секрет, данный тебе, никогда и никому не раскрывай. Стоит, говорит, только один раз смалодушничать, и всё: стержень в человеке треснул; такой человек останется слабовольным на всю жизнь.

– Наверное, твой отец прав. Стержень в себе надо лелеять, беречь как зеницу ока, а то потом всю жизнь спотыкаться будешь.

– Мой отец многому меня научил, например, как себя вести в экстремальных ситуациях. Сам он когда-то боксом занимался, а бокс, говорит, учит думать. Иначе по башке будешь много получать.

– Умница твой отец. Я, кстати, девять лет боксом занимался, и кое-чего в этом виде спорта достиг: был вторым на чемпионате Советского Союза – это моё самое значимое достижение. Мастера спорта, правда, не успел получить, зажали…

– Ва-а-ня. – Лия сияющими глазами посмотрела на него. – Чего ж ты раньше молчал? Давай я тебя с отцом познакомлю.

Иван улыбнулся:

– Я с ним знаком.

– Да нет, в домашней обстановке с ним познакомишься. А с начальством в госпитале отец договорится.

– Лий, мне неудобно. Если бы я… Ну, в общем, мне стыдно перед ним будет. Понимаешь?

Восторженные нотки в голосе Лии потускнели.

– Понимаю.

Глядя на очаровательную девушку с погрустневшими глазами, Ивану захотелось чем-то развеселить её. Но ничего шутливого в голову не приходило.

– Лия, – вдруг весело воскликнул он, – а целоваться!..

Иван покинул гостеприимную квартиру в два часа дня. Как ему не хотелось уходить, но не хотелось и злоупотреблять доверием девушки, тем более она ещё раньше сказала, что около половины третьего возвращается с работы её мать. Лия, правда, просила познакомиться с её матерью, но Иван отказался, сославшись на то, что пора в госпиталь. Он уже взялся за ручку входной двери, как Лия спросила:

– А почему ты не в спортивной роте служишь? Мой папа в спортивной роте служил, хотя у него первый разряд по боксу был. А ты почти мастер спорта.

– Это происки моих врагов, – пошутил Иван. – А я назло им химичу.

– Ванька! – неожиданно выкрикнула девушка и, бросившись ему на шею, стала его целовать.

Она оставила Ивану свой адрес и, на всякий случай, домашний телефон. «Мало ли что: вдруг надо что-нибудь будет, – сказала она. – А можешь просто в гости к нам прийти. В общем, звони или приходи – я буду тебя ждать».

Иван шёл к госпиталю и в его душе пели ангелы. Он готов был прыгать, скакать, драться на ринге с любым противником, настолько был счастлив, благодарен Лии, что она хоть на короткое время вернула его в совсем другой мир: мир блаженства, мир безгрешных поцелуев. До этого он считал, что лучше его вряд ли кто умеет целоваться. Нет, он ещё мальчик в этом деле. Лия – вот кто настоящая целовальщица!

После этой встречи Иван несколько дней чувствовал на своих припухших губах привкус губ девушки – это был незнакомый привкус девичьей чистоты и непорочности – так ему казалось. Чувствовал он и моральный подъём и ещё что-то незнакомое, но очень приятное. Одновременно с этим, вспоминая Марту, тяготило чувство вины перед ней. «Прости меня, Мартушка, но поцелуи, я думаю, простительны солдату. Это ведь не измена, – оправдывал он себя. – Тем более, когда любимая женщина далеко, а рядом такáя девушка! И сердце как-то странно щемит».