Читать книгу Ступени - Борис Давыдов - Страница 15

Перед тем как попасть в госпиталь, Иван отправил Марте письмо, в котором просил пока ему не писать, обещая объяснить причину позднее, возможно, месяца через два.

Письмо со странной просьбой Марту обеспокоило. Вечером она позвонила Руфе, у которой однажды была с Иваном, и напросилась к ней в гости.

Положив в пакет две пачки индийского чая, коробку конфет, импортное печенье и бутылку коньяка, вечером отправилась к Руфине.

Ради встречи с Мартой хозяйка нарядилась в выходное платье, свободный покрой которого скрывал её роскошные формы. Не больно она любила их выпячивать. Её сожителю Фёдору, наоборот, нравилось в ней всё, особенно то, что ниже талии. «Чего ты смачный зад свой скрываешь? – порой возмущался он. – Некоторые панихиды (так он худых женщин называл) стараются подложить под свою одёжку что-то, чтобы казаться повиднее, а ты прячешь таку красоту». На лице Руфины в этот момент мелькала довольная улыбка.

Сейчас она волновалась, поджидая гостью. С чем та придёт, с какими новостями. И лишь Марта появилась на пороге, засуетилась:

– Доброго здоровья тебе, наша благодетельница, здравствуй, наша радость.

– Какая я тебе благодетельница, – поздоровавшись, улыбнулась Марта – Чем я тебя облагодетельствовала?

– Как же, – всплеснула руками Руфина: – телефон нам провела, нам бы никогда его не поставили; Ванюшку моего подучила, в институт помогла ему поступить. Советы нам даёшь, это разве не благодетельница?

Марта сняла с себя итальянскую шубку, повесила её на вешалку в прихожей; на полку положила шапку из меха горностая. Подняв с пола пакет, принесённый с собой, передала его Руфине.

– Это гостинцы от меня.

Фёдор всё время, пока Марта раздевалась, смотрел на неё. Непонятно ему было, как это профессорша запросто пришла к ним. А уж когда увидел её в слегка приталенном платье, сказал:

– Во, Руфа, смотри на человека, хоть профессорша, а не стесняется свой зад показать. А он не меньше твоего, и вся она фартовая. И ты бы…

Руфина попыталась урезонить его:

– Помолчи, Фёдор, не забывайся.

– А чё, если красива баба, её и похвалить нельзя? Была бы ты доска, я бы к тебе ни в жизть не пришёл. Сам тощой да на тощую? Не-е, одни искры будут, а смаку никакого.

Марта сидела возле кухонного стола и, улыбаясь глазами, слушала безобидную перепалку.

Руфина стала выкладывать из пакета на стол гостинцы.

– Ба, две пачки индийского чая. Печенье какое-то… ни разу такого не видела. А конфеты-то дорогие зачем нам? Нам бы «школьных» хватило. А это что, болгарский коньяк? «Плиска».

– Да, Руфа, болгарский. Приятный, скажу тебе, напиток.

«Напиток» Фёдора восхитил, он аж зажмурился от предвкушения грядущего удовольствия. Выложил Руфине свои соображения, будто Марты и не было здесь.

– Она профессорша, разве будет она пить краснушку да заедать килькой, как я. Профессорам заграничные коньяки подавай да икру с осётром. Или на худой конец дороги конфеты, мармелаты разны.

– Федя, профессора такие же люди, как все. Краснушку вот не пьют, да и тебе её пить не советую.

От обеда Марта отказалась, сказала, что пришла чаю попить и поговорить с Руфиной на женские темы, тем самым как бы давая понять Федору, что он будет лишним в женской компании.

– Ну во-о-т, – недовольно протянул он, – опять с профессоршой мне не удастся покалякать. А Ванюшка, Марта, как тебя нахваливал: вот дядя Федя, у какой умной женщины я живу. Вот как мне повезло, как родна она, не гляди, что чужа тётя.

Марта по-доброму усмехнулась:

– Неужели Ваня так и говорил про меня?

– Ну, может, и не так, а похоже. Он, Ваня, тоже умный, его тоже не сразу нам понять. Мы кто?..

– Кто мы? – Руфина повысила на сожителя голос, сверкнув на него глазами. – Ты, может, и не понимаешь Ваню, потому что образования маловато. А у меня на руках диплом техникума. Могла бы институт закончить, да бросила – с Ваней надо было… – Она оборвала себя, растерянно посмотрела на Марту. – Ты уж прости, что-то не туда я поехала. – И кивнула на Фёдора: – Может, отдать ему твой коньяк, чтобы не мешал нам? А то поговорить не даст.

– Тебе решать, ты здесь хозяйка.

Бережно приняв в руки бутылку с коньяком, Федор немедля скрылся во второй половине дома.

– Теперь можно и поговорить, – с облегчением произнесла Руфа. – А вот и чайник закипает. Индийского заварим?

– Ну, конечно.

– Я тоже индийский люблю, грузинский не чай – опилки. Но за неимением хорошего приходится пить.

– Руф, а Фёдор что, не курит? Запаха сигарет что-то не чувствуется.

– Он трезвый только курит, но в коридоре, я не переношу табачный дым. А когда выпьет, не курит.

– Странно, – заметила Марта, – обычно наоборот: трезвый мужчина не курит, выпил – закуривает.

– Ты права, – поддакнула Руфина. – А у моего всё не как у людей: трезвый чадит, выпил рюмку – бросает сигареты. У него всё наоборот: худой, видишь, ниже меня, а сила… богатырям фору даст.

Женщины стали пить чай и говорить об Иване: мол, каково ему там, чуть ли не на краю земли. Наконец Марта решила затронуть тему, ради которой сюда приехала.

Неожиданно послышался шум, на кухне появился Фёдор.

– Марта, – захмелевшими глазками глядя на неё, сказал он, – я тебя второй раз вижу и всё думаю: уж больно молода ты для профессорши. Может, ты и не профессорша вовсе?

Марта спокойно смотрела на Фёдора, удивляясь, как быстро он успел опьянеть.

– Вот я и думаю, – не услышав ответа от гостьи, продолжил он: – а не запудрила ли ты Ванюхе мозги? Наверно, запудрила, а он поверил. Или он из-за хорошей жратвы у тебя живёт, работат на тебя? Вам чай на дом привозят разной всячины, это не нам, работягам. Поэтому таки бéлы и ходите, расфуфыренные.

Руфина не выдержала.

– Федька, постеснялся бы Марту, что ты вздор несёшь. Иди, пей коньяк, а то отберу.

Бурча что-то под нос, Фёдор вновь скрылся. Марта обратилась к Руфине:

– Руф, ответь мне, пожалуйста, Ваня пишет тебе письма?

Не зная, куда клонит гостья, Руфина убедительно заговорила:

– Пишет, как не писать. Всё подробно описывает: какие там сопки, деревья, про климат писал, что зима в том краю, где он, мягкая. Правда, снега, говорит, много.

– А в последнем письме он ничего особенного не писал?

– Что ты имеешь в виду? – заволновалась Руфина. – Вроде ничего особого не писал.

– А мне недавно написал. – Марта пронизывающим взглядом смотрела на Руфину. Та ещё больше заволновалась.

– Марта, ты чего на меня так смотришь?

– Да всё думаю: скажешь ты мне правду или не скажешь.

– Какую правду?

– Ту самую, о которой Ваня тебе написал, а ты её от меня скрываешь. Он и мне бы написал, да кто я ему? Его учительница, которая многому его успела научить, но не успела научить говорить правду…

Слушая скорбный голос Марты, видя её затемнённое грустью лицо, Руфина поняла: эта строгая, красивая женщина только добра желает её племяннику.

– Марта, Ваня недавно прислал мне письмо, о котором строго-настрого просил никому не говорить, иначе у него будут крупные неприятности. Но тебе я расскажу, тебе можно. – И Руфина стала подробно рассказывать, о чём ей написал Иван, а главное – что надо говорить работникам райвоенкомата или другим официальным лицам, которые могут придти к ней.

Внимательно выслушав женщину, Марта спросила:

– К тебе кто-то приходил из официальных лиц? И если приходил, ты всё сделала так, как Ваня просил?

– Марта, конечно, я всё так сделала. У меня были только из райвоенкомата, и они целый час, наверное, всё выспрашивали, выпытывали. А я серьёзная такая с ними была. Здесь же вот сидели, на кухне.

– А Фёдор в это время где был?

– Он на работе был, он всегда в первую смену работает. Не-е, Марта, я вижу, что ты хочешь спросить: мол, не проболталась ли я про это письмо Федьке. Нет, ты что.

– Правильно, Руфинушка, ты всё сделала, умница. Я вот только думаю: почему Ваня мне про всё это не написал? – Марта склонила голову.

Руфина, тяжело вздохнув, сказала:

– Наверное, постеснялся тебе написать про то, что задумал. Это меня он не стесняется, я ему вместо матери с девяти лет была, в бане его лет до двенадцати мыла. Уж большой был, волосы росли везде. С чужой тётей он разве ходил бы в баню? – Переведя дух и помолчав несколько секунд, Руфина продолжала: – Учила я его и хорошим манерам и, чтобы чистоплотным был, следил за собой.

Марта похвалила Руфину за правильное воспитание племянника и, поговорив с ней ещё несколько минут, стала собираться домой. Из передней был слышен голос Фёдора.

Руфина недовольно поморщилась:

– Марта, посидим ещё? Давай я чайку тебе налью.

Марта улыбнулась глазами:

– Спасибо, больше не хочу. Я и без чая посижу. А ты говори, говори, я тебя слушаю.

– Спасибо. Ты уж прости: тебе, наверное, не понравилось у меня. А что я сделаю? Трезвый, Фёдор, мужик мужиком, как только выпьет, начинает с телевизором разговаривать. Точнее не с телевизором, а кто передачи ведёт или… В общем, дурью начинает мужик маяться. И такое с ним бывает, когда даже не очень много выпьет. – Руфина посмотрела на дверь, за которой разговаривал Фёдор. – А на работе хвалят его, он плотником работает. И зарплату хорошую приносит, ещё подкалымливает – срýбы в соседних деревнях делает. Банька у нас в огороде, так он её капитально отремонтировал, потом двор, полы. – Похвалив своего сожителя, с грустью посмотрела на Марту. – А в гости с ним хоть не ходи – уснёт, сюда кто приходит – то же самое. Вот на трезвого любо-дорого посмотреть: и чуткий, ласковый, обеды готовит. Да, ещё мебель разную делает, игрушки.

Марте захотелось хоть чем-то поддержать эту женщину, похоже, нелёгкой судьбы.

– Это хорошо, что у Фёдора любое дело в руках спорится. Он, можно сказать, творческий человек, а таким некогда о дурном думать. И твой, я смотрю, не буянистый, не драчливый, матом не ругается.

Руфина повеселела:

– Да нет, матом ругается, но редко – знает, что я не люблю мат. А грубость в нём наносная, а копни глубже, он добряк добряком. Я думаю, он иногда специально грубо ведёт себя, чтобы показать: дескать, я сильный, бойтесь меня. Это у многих мужчин невысокого роста, мне кажется, комплекс неполноценности. А погладь такого, как Фёдор, скажи ему ласковое слово и он растает, горы свернёт.

В кухне опять появился Фёдор. Слегка покачиваясь, он сказал:

– Красива ты баба, Марта, но и Руфочка тоже красивая, я её очень люблю. И она меня любит, потому что нежная. А такие как Руфочка и ты, Марта, очень нежные, потому что вас любят мужики. Кого любят, все нежные, как домашни кошки. А как вас таких смачных не любить? Но свою я особо люблю: её и там есть за что ухватить, и там. А руку положишь на одно место…

Марта ещё в первый приезд в этот дом поняла, что с Фёдором надо вести себя так, как обычная женщина.

– Значит, Федя, ты пухленьких женщин любишь? – усмехнувшись, спросила она.

– М-м, как комар крови. Не люблю тощих. Тощую и взять не за что и погладить, кроме сухой кожи, нечего. А ты, Марта, я смотрю, тоже гожа, мне по всем габаритам подходишь. Но и Руфочка гожа. Да… – Фёдор обвёл хмельным взглядом потолок, потрогал щетину на подбородке. – Помнится, я с Ванюшкой об этом обо всём разговаривал, он хоть и молод, а понимал меня. И такого же мнения о бабах, как я. У нас с ним вкусы сходятся.

– Сомневаюсь я, чтобы Ваня мог говорить на такие темы, – осторожно заметила Марта. – Притом, у него может измениться и вкус, и мнение о женщинах. Он действительно ещё очень молодой.

– Вряд ли Ванька изменит свой вкус, – безапелляционно заявил Фёдор. И куда только его хмель подевался. – Ваня, если что сказал, его слово железное. Он не по годам рассудительный мужик. И обо всём имет своё мнение. О бабах тоже, скажу по секрету вам. – Фёдор вдруг осклабился, но тут же сделал серьёзное лицо. – Бабы, – продолжил он, – это мой любимый конёк, и Ваньке я много чего полезного рассказывал. Он мне всё спасибо говорил и со мной откровенничал, но об этом я вам не скажу.

– О своей невесте он ничего не говорил? – серьёзным тоном спросила Марта. – В его возрасте пора бы иметь невесту.

– Про невесту? – переспросил Фёдор и почесал голову. – Про невест мы вели разговоры, я говорил, что надо бы ему невесту, но он что-то мялся. В общем, нет у него пока невесты. И правильно, без неё легче в армии, а то мысли разные приходят… Помню, когда я служил, вспоминал свою. А она что? Пока я служил, замуж вышла. И хорошо. Потом я лучше нашёл, по нраву. А молодой чего я понимал? Ничего. И не видал ничего, кроме бабской рожи. Рожа, если хорошая – это хорошо, но к роже ещё кой-чего надо в придачу. Форс у бабы должен быть не только на лице, но и… – Фёдор хитрющими глазками уставился на Марту. Она, усмехнувшись, спросила:

– А где ещё?

– Об этом моя Руфиночка знает, её спроси.

Марта, улыбнувшись, покачала головой. И заметила, как Руфина ласковым взглядом смотрит на Фёдора.

– Руф, засиделась я у вас, мне пора.