Читать книгу Ступени - Борис Давыдов - Страница 17

Наконец в двадцатых числа марта Молодцова вызвали в штаб авиационной школы, где он получил все необходимые документы для отбытия из части. А спустя два часа уже сидел в плацкартном вагоне поезда, следовавшего на Хабаровск.

Иван всё ещё не верил своему счастью, он думал, что найдут какой-то способ, его любую ошибку, чтобы оставить в армии. Он боялся даже того, что его спровоцирует кто-нибудь на драку в военном городке, и тогда – дисбат. Лишь благодаря своей бдительности, по его мнению, и повышенной подозрительности, он сейчас и ехал домой.

Через какое-то время к нему подсел рядовой с петлицами артиллериста. Ивану показалось, что тот слегка пьян.

– Земéля, – с показной развязностью заговорил он, – у меня радость: еду в заслуженный отпуск. А ты куда путь держишь?

– Я тоже еду в отпуск, – сдержанно ответил Иван. И хмуро посмотрел на разговорчивого солдата.

– В отпуск? – выпучил тот глаза.

– А что в этом удивительного?

– Ничего, но почему в таком случае ты в задрипанной форме? Хэбэшная гимнастёрка, кирзачи… Видишь, на мне какая форма – блеск! – Солдат действительно был в парадном мундире, начищенных до зеркального блеска яловых сапогах, на груди сверкало с полдюжины значков.

– Так получилось, – вяло сказал Иван. И, чтобы не вдаваться в дальнейшие объяснения, добавил: – Устал я что-то, пойду, полежу.

Он снял с себя кирзовые сапоги, поставил их под столик и в одно движение оказался на второй полке. Укладываясь на матрасе, вспомнил Лию, которая в последнюю встречу подарила ему шерстяные носки. «Когда поедешь домой, – сказала она, – надень мои носки и представь, что это я согреваю твои ноги». Представив в эту минуту облик ласковой, доброжелательной девушки, Иван с чувством благодарности и непонятного притяжения сказал про себя: «Спасибо за твою доброту, Лиичка. Твои носки согревают мне не только ноги, но и душу. Мне почему-то жаль, что я уезжаю от тебя, очень жаль…»

Лёжа на таком удобном, самом удобном, наверное, в жизни матрасе, Ивану пришла мысль, что другие его товарищи служат, а он вот едет домой. Сколько раз за последнее время посещали его такие мысли. И от вопросов задаваемых самому себе тоже не так просто отделаться. Несколько дней назад, лёжа ещё на солдатском матрасе, он спросил себя: «Молодцов, если тебя завтра переведут в спортроту, находящуюся в двух часах езды от дома, ты будешь служить? – Подумав, он ответил сам себе: – Нет. Но если надо будет защищать Родину, я пойду её защищать, ни секунды не раздумывая. А пока… Настроение испорченное». – «А боксом хочешь заниматься? – неожиданно всплыл тогда другой вопрос. – И боксом не хочу заниматься, тоже настроения нет. И тренера больше нет. Жаль, обидно до слёз бросать бокс, но… Буду заниматься для себя, для поддержания спортивной формы и духа. Что и обещал Марте, своей Весне». С этими мыслями под стук колёс и гудки встречных поездов Иван задремал.

Судя по свету за окном, проспал Иван недолго. Посмотрел вниз: там никого не было. Спрыгнув с полки, не спеша прогулялся по вагону – артиллериста и след простыл.

В Хабаровске Молодцов пересел на поезд Владивосток-Москва. От радостного волнения заколотилось сердце, как будто это и не поезд, а родной дом. Когда же поезд тронулся, и через некоторое время к нему подошла за билетом проводница, он пришёл в ещё большее волнение. И было от чего: перед ним стояла зеленоглазая шатенка с родинкой на щеке, а на её узких плечиках лежали колечки волос.

Проводница, собрав билеты, вышла из купе. Её обаяние было настолько сильным, что Иван последовал за ней.

– Девушка, – остановил он её, – нам долго вместе ехать, давайте знакомиться. Меня зовут Ваня.

Она с любопытством посмотрела на него и, кокетливо отставив одну ногу назад, представилась в ответ:

– Маша. – И снова встав в обычное положение, поинтересовалась: – Вы в отпуск едете? – И улыбнулась, показав мелкие белые зубы.

– Можно сказать, что так, – отшутился Иван.

– Извините, мне сейчас билеты у пассажиров надо собрать, позднее поговорим.

Улыбнувшись, Мария пошла в следующее купе. «Вот это фигура, осанка, – восхищённым взглядом проводив девушку, подумал Иван. – А лицо: хоть картину с него пиши. И почему большинство красивых девушек имеют гордую осанку? Гордятся, что хороши собой? А надо бы наоборот: красивые пусть ходят носом вниз, а не очень привлекательные – грудью вперёд». Собственная мысль рассмешила Ивана. «Нет уж, если красивые будут ходить носом вниз, тогда любоваться кем? Грустно на земле будет и скучно. Не зря природа устроена именно так, а не иначе». Иван стал смотреть в окно. «Увижу ли когда дальневосточную природу, этот красивый край с добрыми людьми? – Он задумался. – Красивый край и заселять должны красивые душой и телом люди. Иначе, наверное, нельзя – природа не поймёт. Красивый край, красивые люди. В этом есть определённая логика».

Этим же вечером Иван решил поближе познакомиться с Марией. В поезде томиться почти целую неделю, а при общении время быстрее пролетит. Но тут он, конечно, кривил душой. Вопрос был не в том, чтобы быстрее пролетело время, а в том, что, возможно, удастся поцеловаться с девушкой; и не только…

Да, отнюдь не целомудренная мысль посетила его, а мысль мужчины, уже знакомого со строением женского тела, в котором кроме губ есть и более «сладкие» места.

Вечером, когда в вагоне почти все пассажиры легли отдыхать, Иван направился в служебное купе к Марии. Он уже не раз сегодня заходил к ней: то просил чаю, то иголку или просто перекидывался с ней парой слов. Девушка оказалась разговорчивой и весёлой, всего, как выяснилось, на девять месяцев старше Ивана, очаровательна, от чего грустить? Да к тому же не замужем.

В своём купе Мария позволила себе снять свою форменную курточку, оставшись лишь в белой блузочке и юбке. На пригожих ножках – туфельки.

У Ивана сразу же появилось желание обнять её, зацеловать всю, окунуться в любовное облако, чтобы напрочь забыть недавние переживания. Но он лишь закрыл за собой дверь и улыбнулся Маше. И она улыбнулась в ответ.

Вот она искорка, от которой вспыхивают тёплые отношения между мужчиной и женщиной.

– Можно я с тобой посижу? – как-то по-домашнему спросил он.

– Конечно, можно, – в тон ему ответила Мария.

Иван присел рядом.

– Ваня, – повернувшись к нему вполоборота, спросила она, – ты так и не ответил на мой вопрос: ты в отпуск едешь или?..

– Или… Мне не хочется тебя обманывать, поэтому честно скажу: я комиссовался из армии. Но… – Иван сделал таинственное лицо. – Но как это я сделал, пусть останется тайной. Хорошо?

Девушка неопределённо пожала плечами.

– Вообще-то я не очень любопытная, но ты меня заинтриговал. И хотя я неопытная в таких делах, но опять же чувствую: ты что-то скрываешь. А если скрываешь, значит, посторонние об этом знать не должны. Я права?

– Абсолютно! – с жаром ответил Иван. – Поэтому за то, что ты такая умница, мне хочется тебя поцеловать. Можно?

– Ваня, а не многого ты хочешь? Если я с каждым желающим буду целоваться, что от меня останется?

– С каждым не надо.

– По-твоему получается так: с каждым не надо, а тебя надо пожалеть. Пожалеть, что комиссовался? Примитивная психология. И такую психологию я не воспринимаю. – Мария усмехнулась: – Тебя ведь наверняка девушка дома ждёт, а ты даже в поезде пытаешься закадрить проводницу. А что было бы, если ты на танцах сейчас был? Эх, солдатик из авиации.

– Маш, ты зря на меня наехала. Тебе я, кажется, уже говорил, что женат и у меня дома любимая жена. Беременная.

– Женат? Ничего ты мне об этом не говорил. Значит, ты к беременной жене торопишься? Молодец. Обычно парни скрывают в таких ситуациях, что они женаты, а ты… Ещё раз тебе скажу: мо-ло-дец! В таком случае я меняю о тебе своё первое мнение, а оно было, как о всех ловеласах. – Она вдруг придвинулась к Ивану и обняла его. Он увидел блеск в её зелёных глазах…

Они целовались, прижавшись друг к другу. Иван весь пылал и готов хоть сидя, хоть стоя заняться любовью, но чувствовал: девушка не готова к более серьёзным действиям. Да он от одних поцелуев получал кайф, в это же время упиваясь ароматом её здорового тела; пьянел от её пружинистых грудок, от прикосновений к тёплой талии и упругим бёдрам.

Они долго истязали себя поцелуями, как бы соревнуясь, кто первый спасует. Тренированнее оказался Иван. Почувствовав, что губы Марии обмякли, и она пытается освободиться из любовного «плена», он убрал свои руки с её талии, оторвался от её губ и, отойдя на полшага, выдохнул из себя:

– Всё, больше не могу. – Он восторженно посмотрел на её светящееся лицо, на изумрудного цвета глаза. – Маша, ты очень сладкая, слаще самого лучшего мёда. Спасибо, что спасла от депрессии измученного солдата.

Она провела языком по своим распухшим губам, укоризненно качнула головой и, попытавшись усмехнуться, сказала:

– Я что-то не почувствовала, что ты измученный. – И, оттопырив нижнюю губу, шутливо всхлипнула: – Губы мне испортил, ох, испортил. Ты сколько служил в армии?

Он состроил скорбную мину:

– Почти пять месяцев.

– И за пять месяцев ты измучился? Ох, была бы я твоим командиром, целыми днями заставляла бы тебя хвосты самолётам крутить. Ведь солдаты в авиации, говорят, только и делают, что хвосты самолётам крутят.

Иван засмеялся:

– Машенька, солдаты не самолётам, а коровам хвосты крутят, – это те, кто служит на ферме.

Она сделала удивлённое лицо:

– А в армии что, даже фермы есть?

– Есть и фермы с коровами, есть и поросячьи фермы. В армии чего только нет.

– А ты чем занимался в своей авиации?

– Авиация – это не моя стихия. До армии я каменщиком был, между делом строительный техникум закончил, поступил в строительный институт. Да, ещё целых девять лет боксом занимался. Между прочим, – улыбнулся Иван, – ты целовалась с серебряным призёром чемпионата СССР по боксу. Если бы не экзамены в техникуме, потом в институт, чемпионом бы Союза стал. Вот так, зеленоглазая принцесса.

– А я сразу обратила внимание, что есть в тебе что-то такое, спортивное. В моём родном Коврове я в школе с одним боксёром училась. Но он всего лишь чемпионом нашего города был, а ты… В общем, я прощаю тебе, что измял мои губы. А сейчас, Ваня, спать.

Он изумлённо посмотрел на неё. Она рассмеялась:

– Ты о чём, интересно, подумал?

– Да так, – растерянно ответил он.

– Предупреждаю: о чём ты подумал, об этом забудь. И даже в мыслях не держи. Договорились?

– Хорошо. – Иван вдруг хитро заулыбался. – Машенька, так как мы с тобой, оказывается, соседи, то за это ещё поцелуй полагается.

– Нет, Ваня. Мои губы теперь, наверное, неделю будут болеть. Такой экзекуции они ещё не получали. – Осторожно потрогала пальчиком нижнюю губу: – Не привыкли мои губки к таким продолжительным поцелуям.

– Машенька, ну, хотя бы в щёчку разреши тебя поцеловать. Разочек.

Молодые люди ещё немного попрепирались по поводу поцелуев, наконец Маша уступила: подставила щёчку. И, как выяснилось, напрасно, потому что Ване хотелось большего.

– Ты, Ваня, как тот школьник, которому хочется в баню заглянуть, где моются девочки, но не удаётся: дверь заперта. Ты же поцеловать меня собирался, а сам под юбку полез. В общем, так: пока не успокоишься, ко мне не приходи, – без всякой злости отчитала соблазнителя Мария. – И вообще, – её голос сделался серьёзным, – я устала и хочу спать. И ты иди отдохни.

…По какой-то причине Ивану в эту ночь приснилась Алиса. Они обнимались и даже целовались. И всё это сопровождалось музыкой, которая звучала у него в голове. Он вспомнил: «Лунная соната» Бетховена; потом звучали ещё какие-то музыкальные отрывки. Откуда они – Иван вспомнить не смог, лишь чётко знал, что слышал их – и было это, вроде, совсем недавно, но ровно в другой жизни – в исполнении Алисы.

Проснувшись утром, уже наяву услышал музыку, но не классическую, а эстрадную – она доносилась из радиоприёмника. Иван снова закрыл глаза, и вдруг в воображении предстала Фая – его первая женщина. Вспомнил, как она хотела родить от него. «Родила ли? Полю бы спросить в письме – нельзя, выдам Фаинку. Кстати… почему я схожусь характером только с черноволосыми девушками и женщинами? Блондинок разве меньше на земле? Или судьба отводит от меня блондинок? А может, они к цвету моих волос не подходят? Интересно».