Читать книгу Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо - Даниэль Дефо - Страница 20

Я боялся, чтобы во время моего отсутствия кто-нибудь не пожрал на берегу мои съестные припасы. Но, возвратившись к ним, я не обнаружил никаких следов, только какой-то зверек, похожий на дикую кошку, сидел на одном из моих сундуков. Когда я к нему приблизился, он отскочил от меня на небольшое расстояние, потом вдруг остановился и, спокойно усевшись, доверчиво смотрел мне прямо в глаза, как будто хотел познакомиться. Я прицелился в него из ружья, но он, не понимая, что это означало, равнодушно наблюдал за мной, не собираясь уходить. Я бросил ему кусок сухаря, хотя, к слову будь сказано, я не мог позволить себе расточительности из-за скудости моих запасов. Тем не менее я отдал ему этот кусок. Он подошел к нему, обнюхал, съел, потом взглянул на меня с довольным видом, будто ожидая добавки, но я больше ничего ему не дал, и зверек ушел.

Когда я доставил мой второй груз на твердую землю, я вынужден был, вскрыв тяжелые бочонки, выносить порох по частям. Затем я принялся за другую работу – начал устраивать для себя из парусов и нарезанных жердей небольшую палатку. В эту палатку я перенес все, что могло испортиться от солнца или дождя. Перетаскав с трудом пустые сундуки и бочонки, я обставил ими палатку, чтобы обеспечить ее безопасность от внезапного нападения людей или зверей.

Сделав это, я загородил вход в палатку изнутри досками, а снаружи – пустым сундуком, поставленным боком. На пол я бросил одну из постелей. Положив пистолеты в изголовье, а ружье возле себя, я лег в первый раз на постель и, усталый, изнуренный, всю ночь проспал очень спокойно, ведь в прошедшую ночь я почти не отдыхал, а весь этот день изрядно работал, перетаскивая на берег все, что смог забрать с корабля.

Мне кажется, никто еще не владел таким огромным запасом всякого рода вещей, предназначавшихся для одного человека, как я. Но я все еще был недоволен: до тех пор пока корабль стоял на мели, я считал своей обязанностью переправить с него все, что было мне под силу. И я каждый день отправлялся на корабль и перевозил к себе то одну вещь, то другую. Особенно – в третий раз, когда я навез столько снастей, сколько мне удалось: все небольшие канаты, все парусные нитки, которые мог забрать, кусок запасной парусины, чтобы при необходимости починить паруса, даже бочонок с отсыревшим порохом. Одним словом, я перевез все паруса, от первого до последнего. Только мне пришлось разрезать их на куски, чтобы за один раз забрать как можно больше, да и парусина могла служить вместо обыкновенного полотна.

Самым радостным для меня оказалось то, что после пяти или шести подобных поездок, когда мне казалось, что на корабле уже не оставалось ничего стóящего, я нашел большую бочку с сухарями, три бочонка с ромом или со спиртом, ящик с сахаром и бочку отличной крупчатой муки. Это приятно удивило меня, ведь я не надеялся найти другой провизии, кроме подмоченной водой. Тотчас же я опорожнил бочку с сухарями, разделил их на несколько частей и завернул в разные куски нарезанного холста. Все было благополучно переправлено на берег.

На другой день я отправился в новое путешествие. Забрав с корабля все, что было полегче, я принялся за канаты. Большой буксирный канат я разрубил на посильные куски и перевез его на берег вместе с двумя другими канатами и всем железом, которое только мог вырвать. Тогда, обрубив оставшиеся реи и все, что могло послужить материалом для широкого плота, я построил такой плот и нагрузил на него все тяжелые вещи и отправился к себе. Но счастье мне изменило: мой плот был так тяжел и перегружен, что, въехав в небольшой залив, где я приставал прежде, я не мог провести его так же хорошо, как другие: он закачался и опрокинул меня в воду со всем моим грузом. Что касается меня, я не пострадал, так как это случилось близко от берега, но мой груз, большая часть его, потонул, особенно жалел я о железе, на которое так надеялся в дальнейшей работе. И все же, когда прилив спал, я перенес на берег почти все куски каната, хотя и с большим трудом, бродя по воде. Работа эта меня ужасно измучила, не проходило дня, чтобы я не доставлял себе с корабля что-нибудь новое.

Тринадцать дней минуло с тех пор, как я вышел на берег, одиннадцать раз побывал на корабле, перетащив с него все, что было под силу одному человеку. Думаю, что если бы все время держалась тихая погода, то я перетаскал бы по кускам целый корабль. Когда же я готовился к двенадцатому рейсу, то заметил, что начал подниматься ветер. Несмотря на это, дождавшись отлива, я отправился туда опять, и хотя полагал, что капитанскую каюту я хорошо исследовал и ничего больше там не найду, я – сверх ожидания – открыл в ней шкаф с несколькими ящиками: в одном увидел две или три бритвы, пару больших ножниц и дюжину хороших ножей и вилок. В другом нашел около тридцати шести фунтов стерлингов золотой и серебряной монетой, частью европейской, частью бразильской чеканки, и несколько восьмерных реалов.

При виде этих денег я улыбнулся. «Дрянь! – сказал я вслух. – На что ты теперь годишься? Ты не нужна мне, ты не стоишь того, чтобы наклониться за тобой! Один из этих ножей дороже для меня, чем вся эта сумма! Я не нуждаюсь в тебе – лежи там, где лежишь, ступай на морское дно, как вещь не стоящая спасения!» После этих слов я, однако же, одумался: взяв деньги и завернув их с другими вещами в кусок парусины, начал придумывать, как бы мне сделать новый плот. Пока я размышлял, небо потемнело, ветер начал крепчать и через четверть часа подул довольно крепкий береговик. Я понял, что при таком сильном ветре бесполезно сооружать плот, а следует убираться прежде, чем начнется волнение, а то я и вовсе не попаду на берег. Итак, я спустился в воду, переплыл фарватер между кораблем и мелями, но это было нелегко при той тяжести, которую я тащил на себе, и при волнении моря: ветер подул с такой силой, что не успел еще начаться отлив, как поднялся шторм. Но я был уже дома, в моей палатке, и беззаботно сидел посреди всего моего богатства. Всю ночь дул сильный ветер, и, когда я поутру взглянул на море, корабль исчез! Это меня несколько расстроило, но я утешил себя тем, что не потерял времени даром и успел вывезти все, что могло мне пригодиться. В самом деле, на корабле уже почти ничего не оставалось, что бы стоило взять, даже если бы и было время на перевозку.

О корабле и о том, что на нем еще оставалось, я перестал думать, не отказываясь, впрочем, от обломков, которые могло бы прибить к берегу после окончательного разрушения корабля. Правда, эти обломки принесли мне впоследствии мало пользы.

Я занят был тогда одной мыслью: как обезопасить себя в случае внезапного нападения дикарей или хищников, если они действительно живут на этом острове. Я придумывал разные способы, как бы получше устроить свое жилище: выкопать ли подземелье или поставить и хорошо укрепить палатку? Наконец я решил сделать и то, и другое. Думаю, что описать, как это происходило, будет не лишним.

Выяснилось, что место, где я находился, совершенно не годилось для моего обустройства: низкое, болотистое, слишком близкое к морю, что, по моему мнению, не могло быть полезным для здоровья. Но главная причина заключалась в том, что поблизости не было пресной воды. Итак, я решил искать более удобное место.

Мне следовало учесть при этом ряд обстоятельств: во-первых, местность должна быть здоровой и с пресной водой; во-вторых, мое жилище должно защищать от солнечного зноя; в-третьих, оно должно обеспечивать безопасность от хищников – дикарей и зверей; в-четвертых, отсюда должен открываться вид на море: чтобы не упустить случая спастись, если Бог приведет к этим берегам какое-нибудь судно.

После поисков удобного места я открыл небольшую равнину у подножия высокого холма, одна сторона которого, прилегая к долинной площади, возвышалась в виде остроконечной горы или стены дома таким образом, что сверху ничто не могло ко мне проникнуть. У подножия холма находилось углубление, похожее на вход или двери в пещеру, но никакой пещеры, ни подземных ходов здесь не было.

На поляне, прямо против этой впадины, я и решил расположиться. Равнина – ярдов[2] на сто в ширину, а длиной почти вдвое – расстилалась в виде зеленого луга, в конце которого небольшая возвышенность спускалась неправильными уступами к берегу.

Это место находилось на северо-западе от холма, так что я весь день мог укрываться в тени от солнечного зноя, пока солнце не станет спускаться к юго-западу – в этом климате ближе к закату.

Прежде чем ставить мою палатку, я описал около своего жилища полукруг радиусом ярдов в десять, а диаметром – до двадцати ярдов. В этом полукруге я вколотил в два ряда колья так, что они были вбиты в землю подобно сваям. Их заостренные концы возвышались над землей на пять с половиной футов, а между рядами кольев оставалось не более шести дюймов. После этого я набрал куски нарубленного мной на корабле каната и уложил их один на другой в промежутки частокола до самого верха. Потом изнутри полукруга прибавил другие колья фута в два с половиной длиной, которыми подпер первые. Эта изгородь была так крепка, что ни человек, ни животное не могли пробить ее или сломать. Она забрала много времени и труда, особенно при рубке кольев в лесу, их переноске и вколачивании в землю.